То, что он испытал, разорвало его на части и вывернуло наизнанку, обнажив все органы чувств. Его варили заживо, барабанили в уши, заставляли нюхать серную кислоту и смотреть на солнце одновременно. Боль была абсолютной. Чистейшей, без каких-либо примесей.

Лена лежала обнаженная в луже крови. Ее живот был залит спермой. Эта мразь специально оставила метку, чтобы добить, стереть его в порошок и смешать с грязью. Она была вся в ссадинах и подтеках от побоев. Губа и нос разбиты, левый глаз полностью заплыл от гематомы. Кожа вокруг него обрела вишнево-бордовый оттенок. Внутренняя часть бедер превратилась в один большой синяк. Воронцова вырвало на пол слизью.

На какую-то долю секунды он потерял возможность видеть. Илья вытер рот рукавом, размазав остатки содержимого желудка по лицу, которые попали в глаза и разъели сетчатку. Темно. Так даже лучше! Ничего не видеть. Он трус. Воронцов пожалел, что не слепой. Он бы отдал все на свете, чтобы в этот момент потерять зрение.

Черная пелена окутала уязвимый разум. В ней, словно в плаценте, пульсировала и росла жгучая ненависть, подпитываемая отчаянием. Он вытер мокрый лоб ладонью и, упав на колени перед кроватью, сгреб сестру в охапку.

За время службы в ФСБ Воронцов повидал многое. Зверские убийства, насилие, хладнокровные преступления, пытки. Многие из них были намного страшнее, да он и сам был не раз в шаге от собственной смерти. Но здесь – другое. На месте жертвы оказался самый родной ему человек. После смерти родителей она – единственное, что у него осталось. Он чувствовал, что сгорает. Невыносимая боль уничтожила все внутри, не оставив от него и следа. Пальцы сжались в кулаки, ногти до крови продырявили кожу ладоней. Она капал на простыню, смешиваясь с ее кровью, а он все сжимал их сильнее и сильнее. В конце концов пальцы онемели.

– Лена, Леночка! – еле слышно прошептал он, уткнувшись ей в шею. – Лена, милая, скажи что-нибудь. – Он изо всех сил сомкнул глаза, не давая волю пролиться слезам.

– Скорая будет с минуты на минуту, – раздался сзади голос полковника. – Ничего не трогать до прибытия экспертов!

Неожиданно девушка слегка открыла правый глаз и, застонав, повернула голову к Илье.

– Илюша. – Было практически невозможно разобрать ее сип. – Ты здесь? – Она подавилась сгустком крови и закашлялась. – Мне очень больно! – выдохнула она и вновь потеряла сознание.

Илья издал звук, от которого у Шатарина похолодело внутри. Было невозможно определить, на что он похож: рев раненого дикого животного или просто потерявшего рассудок несчастного человека.

Дубинин и Егоров подхватили Илью под руки и с силой оттащили от кровати. Он сопротивлялся как умалишенный.

Скорая приехала без задержек. Позже, когда прибыли эксперты и врачи забрали девушку на носилках, Шатарин отдал приказ Дубину и Егорову информировать его лично напрямую по этому делу.

Полковник подошел к Илье, находившемуся под действием транквилизаторов. Тот сидел в кресле, положив руки на подлокотники, и пристально смотрел в пол. Отрешенный взгляд изредка цеплялся за постель, где пять минут назад лежала его сестра. Александр не позволил ему поехать с ней на скорой.

– Я убью его! – Илья сказал это так, что было невозможно не поверить. Полковнику стало не по себе. Меньше всего Шатарин хотел, чтобы Илья вляпался в дерьмо из-за этого ублюдка.

– Я найду и убью эту мразь! Я убью его! – не переставал повторять обезумевший Воронцов.

– Поехали, я сам отвезу тебя в больницу, – тихо произнес полковник, оставив без комментариев слова Ильи.

Он помог другу встать и выйти из номера. Ему поступила информация о местонахождении Рувина, но он не сказал Илье. Шатарин точно знал, какие будут последствия, расскажи он ему, а для Воронцова это стало только началом кошмара.

Спустя десять дней после случившегося сестра Ильи выбросилась из окна палаты, находившейся на восьмом этаже больницы.

Воронцов не мог принимать участие в расследовании ее дела. Однажды утром он незаконно ворвался на допрос Рувина. Илья не сказал ни слова. Он хладнокровно достал пистолет и отстрелил ему гениталии. Вторая пуля должна была войти прямо в лоб, но этого не случилось. Его скрутили, вывели из камеры для допросов и взяли под охрану.

Впереди Воронцова ждало судебное разбирательство и судимость условно. Помогли былые заслуги. Целых два года Илья барахтался на самом дне беспробудного пьянства, балансируя между жизнью и смертью.

6 октября 2021 года, среда, Москва, парковка на Мясницкой

Илья сидел в салоне своего внедорожника на Мясницкой и невидящим взглядом смотрел на полковника. Его тело было здесь, а мысли в прошлом, с сестрой, когда она еще была жива. Его взгляд не выражал ровным счетом ничего, кроме вязкой, как трясина, пустоты.

– Не будем терять время, выкладывай, что у тебя там? – Шатарин не церемонясь вернул Воронцова в реальность.

– Можешь пробить одного пассажира по своим каналам? – Илья нашел в телефоне фото водительских прав напавшего в баре на Вику Коняева и переслал Шатарину.

– Перешел дорогу? – скорее по инерции, чем из интереса спросил полковник.

– Не то чтобы дорогу… – Илья сделал вид, что ищет причину. – Без очереди пролез в туалет.

Что за дерьмовое ощущение? Воронцов никак не мог от него избавиться. Раньше такого не было…

Он поступил с Викой как последний подонок. Есть одно «но» – он и есть подонок. Он всегда так поступал – брал то, что хотел, и никогда ничего не давал взамен.

Вот только она не выходила у него из головы. Что за чертовщина? Такая же баба, как и все остальные… Или нет? В ней было что-то. Она задела его намного глубже, чем он мог предположить. Пережитая травма в детстве, потеря родителей, а может, всему виной то, при каких обстоятельствах они познакомились? Он провел параллель со своей сестрой… Да, однозначно!

Меньше всего Воронцову сейчас хотелось в этом разбираться. Но факт оставался фактом. Она раскопала старую могилу, и такой незапланированный акт вандализма выбил почву у него из-под ног.

Что теперь ему с этим делать?

То, что он сознательно душил в себе все эти годы, подало признаки жизни, и это «что-то» зацепилось за ее образ мертвой хваткой.

В течение последних четырех лет он избегал любых отношений. Одноразовый секс стал абсолютной нормой. Кошмар прошлого не мог повториться дважды. Его деятельность всегда будет предполагать подобный исход. Он не имел права подвергать ее жизнь опасности, потому что опасность исходила не только от его работы, но и от него самого…

Апрель 2018 года, Москва, бар «Лютый»

– Еще шесть! – Воронцов подал знак бармену, пытаясь перекричать музыку.

Тот кивнул головой, достал шесть шотов и плеснул в них текилы.

– Держи! – бармен стукнул каждым шотом перед носом Воронцова и поспешил на другой конец стойки, туда, где его ждал следующий заказ.

Илья, не делая паузы, один за другим опрокинул в себя три из них. Три оставшихся шота он подвинул в сторону блондинки, сидящей рядом с ним за барной чтойкой. Пять минут назад она настойчиво втиснулась между его стулом и подвыпившей компанией слева. Воронцов был в хлам, но еще что-то соображал. Он понял намек.

– За знакомство! – Воронцов пьяно подмигнул девушке, задержав взгляд на глубоком декольте.

Почти вся ее грудь была оголена, и он мысленно запустил в вырез руку, чтобы потеребить откровенно торчащие через ткань соски. У него тут же встал.

– Я еще не сказала, как меня зовут… – игриво промурлыкала она, но он ее не услышал. Ему хотелось напоить ее, самому напиться до полной кондиции и убраться отсюда побыстрее в номер отеля.

Илье не пришлось особо стараться, так как блондинка уже еле стояла на ногах, как и он сам.

– А ты – красавчик! И задница у тебя отличная! – она наклонилась к нему, схватив его за ягодицы и слегка укусила мочку уха. Штаны Воронцова готовы были лопнуть.