– Слепой Провидец? – Ашерон удивленно выгнул бровь.

Хейвен погрузила пальцы ног в зеленовато-черную грязь, скрестив руки на груди и вцепившись в одеяло.

– Тогда спасибо тебе. Но я все равно хотела бы раздеться в одиночестве.

Ашерон медленно окинул ее взглядом. Его усмешка превратилась в нечто другое, какой-то хищный оскал, после чего Повелитель Солнца отвернулся.

Освободившись от его пристального взгляда, Хейвен наконец свободно задышала. Она взглянула в последний раз, чтобы убедиться, что Ашерон не подглядывает, затем скользнула в чистую теплую воду, где грязь тут же поднялась со дна и собралась темными облаками вокруг бедер.

Зайдя по пояс в воду, Хейвен повернулась лицом к спине Повелителя Солнца и задрожала, когда слабый поток энергии пронесся по ее ногам.

В этих водах таилась темная магия. Много темной магии. Проклятие здесь проявлялось очень сильно.

Хейвен скинула с себя одеяло Сурай, вода приласкала кожу, и у девушки перехватило дыхание. Паста из болотного корня, засохшая на шерстяных волокнах одеяла, исчезла, стоило лишь потереть пальцами.

Выжав ткань и роняя капли на поверхность пруда, она бросила скомканное одеяло на берег… и поймала взгляд Ашерона, прислонившегося к расколовшемуся дубу. Он стоял неподвижно и тихо и наблюдал за Хейвен так, как голодный горный кот наблюдал бы за рыбой, мечущейся под поверхностью воды.

Хейвен замерла. Вода плескалась у ее пупка, остальная часть туловища была скрыта под черно-серой пастой. Но все же. Очертания ее обнаженного тела отлично просматривались, поэтому она скрестила руки на груди и невольно напрягла мышцы живота.

– Почему ты стыдишься своего тела? – Его мягкий голос пробирал до мозга костей.

– Я не стыжусь, – возразила Хейвен и не соврала. Ей нравилась твердость ее бедер, упругость живота, мощное движение мышц спины, когда она натягивала тетиву лука. – Но в моей культуре женское тело…

Что? Она и припомнить не могла, чтобы слышала что-то подобное лично, но всегда будто подразумевалось: женского тела нужно стыдиться. Его можно было и вожделеть, и опорочить. И волосы и тело приходилось скрывать от чужих глаз, как нечто, что можно украсть: зазеваешься – и их заберут, не спросив твоего согласия.

– В моей культуре, – сказал Ашерон, сверкая изумрудными глазами, – женское тело является истинным выражением красоты и силы. Наши Солнечные Королевы демонстрируют свои тела без угрызений совести и стыда, и любой мужчина, который попытался бы заставить их чувствовать себя иначе, быстро остался бы без головы.

Хейвен усмехнулась этой идее.

– Они что, разгуливают голыми по Эффендиру?

Последовала долгая пауза.

– Когда мы остаемся без одежды, то обычно заняты вовсе не прогулками.

Богиня Небесная и все святое!

Хейвен бросило в жар от этого намека, и она отвела взгляд, чтобы не видеть звериный блеск в глазах Ашерона, и погрузилась глубже в воду. Провела руками по телу, смывая грязь, размягчая пасту и снимая ее кусочки.

От этого вода потемнела и стала затхло пахнуть.

Под водой тело Хейвен выглядело розовым и чистым, покрытым блеклыми красными полосами там, где остались следы от когтей ворграта.

Ей хотелось плескаться в воде бесконечно. Страстно хотелось нырнуть с головой и почувствовать, как вода скользит по коже, смывая грязь и копоть последних нескольких дней.

Но Хейвен не могла наслаждаться жизнью, пока Белл оставался в ловушке, напуганный и, возможно, раненный.

Она заставила себя медленно побрести обратно к берегу, но замедлила шаг, когда уровень воды опустился чуть ниже ее выпирающих тазовых костей.

Взгляд Ашерона несколько утратил свою напряженность, но оставался на ней.

Живот Хейвен напрягся. Она задумалась над его словами. О том, чтобы не смущаться и не стыдиться. В конце концов, ее тело перенесло больше, чем могло бы выдержать большинство мужчин ее возраста.

С чего бы ей стыдиться чего-то столь сильного? Столь живого?

Сглотнув, она глубоко вздохнула и гордо зашагала к берегу, едва дыша, ощущая кожей, как уровень воды опускается, обнажая ее бедра, затем колени, икры и, наконец, ступни.

Ашерон по-прежнему наблюдал за ней, но, похоже, на самом деле он не думал, что Хейвен осмелится на такое, потому что, казалось, тоже перестал дышать. Его грудь замерла, губы плотно сжались, а глаза лихорадочно заблестели, неотрывно следуя за ней – без извинений, без угрызений совести – и томно скользя от ее тела к лицу.

Хейвен остановилась, совершенно голая, на берегу. Солнечный свет пробивался сквозь зеленый полог листвы, согревая кожу. Вода струйками сбегала вниз по животу и ногам. Каждый мускул напрягся под кожей.

Никогда в своей жизни Хейвен не обнажала свое тело и не чувствовала себя такой. Такой… сильной. Такой одновременно уязвимой и могущественной.

«Это я, – всем видом словно говорила она. – И мне не стыдно».

Не говоря ни слова, Ашерон отлепился от дерева и двинулся к Хейвен. Когда он сделал первый шаг, его пристальный взгляд прошелся по ее телу и встретился с ее ответным, губы слегка приоткрылись, а руки сжались в кулаки.

Он остановился совсем рядом, с губ сорвался резкий вздох.

Затем Ашерон снял свой плащ и накинул его на плечи Хейвен. Он все еще хранил тепло тела Ашерона, обжигавшее ее сильнее, чем поцелуй полуденного солнца в Пенрифе, и Хейвен закуталась сильнее.

Схватив свою тунику за подол, Повелитель Солнца стянул ее через голову, обнажив смуглую кожу и упругие мышцы, которые играли при каждом его движении. Утренний свет плыл по выгравированным на коже серебряным рунным знакам, по сетке сложных рун, неизвестных Хейвен.

Ашерон встряхнул золотистыми волосами, сложил тунику и протянул ее Хейвен. Мягкая и легкая муслиновая рубашка казалась облаком под ее пальцами.

– Спасибо.

Отступив на несколько шагов, она повесила плащ на ветку и просунула голову в тунику. Ткань упала ей на бедра, муслин нежно касался кожи.

Хейвен подавила желание вдохнуть исходивший от рубашки аромат – пьянящую смесь запаха кожи, магнолий в летнюю жару и жирной суглинистой земли.

Неужели все Повелители Солнца пахнут так божественно или Ашерон один такой?

А может, это темная магия леса затуманила разум Хейвен.

У нее закружилась голова, она обернулась, но Ашерон склонился над водой, и мышцы на его спине играли, пока он полоскал ее одежду на мелководье, счищая засохший слой грязи с кожаных штанов. Хейвен не сказала ему, что может наколдовать себе новые.

Было слишком весело наблюдать, как он занимается стиркой.

По движению его головы Хейвен догадалась, что Ашерон поднял взгляд и проследила за ним, вглядываясь в дальнюю сторону лагуны.

Три гладкие головы покачивались в воде, серебристые гривы волос развевались веером. На жемчужных лицах блестели большие черные глаза, такие темные, что поглощали свет.

Золотистые солнечные лучи просачивались сквозь прозрачную воду и освещали под ней чешую, напоминавшую драгоценные камни, и длинные плавники вишневого цвета, извивающиеся, как морские водоросли, пойманные волной.

От шелки чуть-чуть чешуи золотой.

Цена Проклятия. Прошло три удара сердца, прежде чем Хейвен наколдовала лук и стрелы при помощи магии, покалывающей кончики пальцев.

Но не успела она даже поднять стрелу, как шелки исчезли в воде, посылая небольшую рябь к берегу.

– Шелки слишком осторожны для этого, – заметил Ашерон, вставая и отжимая одежду Хейвен. Мышцы на руках напрягались при каждом движении. – Кроме того, если ты убьешь одну, то никогда больше не сможешь войти в воду. Они злобные, мстительные существа.

Хейвен собрала свою одежду, не в силах оторвать глаз от ряби, медленно расходящейся по поверхности.

– У вас были шелки в Эффендире?

Он почесал шею.

– Редко, но встречались. Некоторые часто бывали на побережье. Однажды в детстве мой дядя поймал одну из них в свои рыболовные сети и решил поселить ее во рву у своего замка. Это существо было самым красивым из всех, кого я когда-либо видел. Ее кожа напоминала внутренности морских раковин, выброшенных на берег, а волосы походили на жидкое золото.