– Что стряслось? – спросил капитан Ямада у Пэка. Но прежде, чем тот успел что-либо ответить, до их ушей донесся пугающий своей глубиной звук, напоминающий раскаты грома в сезон затяжных дождей. Они ощутили на себе пристальный взгляд, в котором ощущалась неизъяснимая властность. Взор исходил от мелькающего ковра ядовито-рыжих и аспидно-черных полосок, который промелькнул меж деревьев прямо перед ними, в какой-то паре десятков метров. Тень без всякого стеснения созерцала их, замерев на месте. Лишь изредка слегка вздымалась лохматая грива, подернутая инеем. Посреди окружающей их бездвижной белизны тем ярче мерцали живым огнем желтые глаза с черными как уголь зрачками.

В следующий миг солдаты уже вздернули винтовки и все как один нацелились на тигра, который так и остался стоять, как статуя. По кивку Ямады офицеры выпустили первый град пуль, который сверкающим потоком хлынул прочь от скопища людей. Спровоцированный выстрелами тигр рванул вперед и двинулся прямо в их направлении. Казалось, что он парит в воздухе. Считаные метры до вмерзших в землю солдат он преодолел в мгновение ока. Капитан Ямада ощутил, как похолодело его сердце. Но тут кто-то проскочил перед ним. Это был охотник. Тот задрал обе руки в воздух и прокричал:

– Не надо! – Голос огласил опушку леса, потревожив деревья. – Нет!

Тигр, не замедляясь, сделал рывок в сторону и полетел в направлении кричащего.

– Нет! Нет! – все повторял охотник, пока тигр не остановился в метре от него. Зверь смерил человека желтыми глазами и вдруг развернулся, удаляясь столь же быстро, как появился. Когда солдаты возобновили стрельбу, тигр уже успел скрыться в чаще, помечая путь алой кровью, которой был обагрен каждый след левой задней лапы.

– Чего вылупились? – завопил майор Хаяси. – Руки в ноги, быстро за ним! Далеко от нас он не уйдет. Прикончим его до заката.

Охотник что-то быстро проговорил Пэку. Престарелый торговец взмолился:

– Этот человек считает, что нам следует оставить тигра в покое. Раненый тигр гораздо опаснее здорового. К тому же тигры крайне злопамятны. Они помнят все причиненное им зло и все сделанное им добро. Раненый тигр будет действовать на поражение. Даже если мы убьем тигра, то мы уже не сойдем с горы. Еще одну ночь здесь мы не переживем. Сегодня более холодный день, чем накануне… Так говорит этот человек, господин.

Майор Хаяси окинул взглядом подчиненных. Деморализованные солдаты явно не хотели преследовать и загонять в горы огромного зверя, которого даже рана не остановила.

На счету Хаяси были не только охотничьи экспедиции, но и вылазки на поле боя, последние – совсем недавно, в Маньчжурии [7], против русских. А также, само собой разумеется, усмирение волнений и подавление бунтов в Корее. Хаяси никогда не отказывался вступить в бой и никогда не обращался в бегство. Но не от переизбытка храбрости, которую он считал равнозначной безрассудству. Нет, единственное, во что он верил, – это успех. Кровожадность Хаяси лишь косвенно служила удовлетворению его собственных желаний. В первую очередь она позволяла ему обеспечивать собственное превосходство среди товарищей и устрашать нижестоящих. А поскольку для Хаяси успех был связан исключительно с соображениями практической целесообразности, а не проявлениями благородства духа, он отдал предпочтение тому варианту действия, который бы принес ему максимальную выгоду, и приказал кореяшке-охотнику вести их прочь с гор.

Но все время по пути вниз с возвышенности и вдаль от подстреленного зверя они будто ощущали у себя на затылках пронизывающий взгляд тех желтых глаз. Наконец они вышли на тропинку, которая виднелась даже под плотным слоем снега. Несколькими часами позже они вышли из зарослей, и их взору открылась долина, посреди которой раскинулась деревушка. Укрытые соломой крыши домиков светились янтарным светом в долгожданных лучах солнца, которое наконец выглянуло сквозь пелену облаков ближе к линии горизонта.

Не будь они офицерами, то от нахлынувшей волны радости мужчины тотчас устремились бы вниз по припорошенному снегом скользкому склону, как беззаботные мальчишки. Но присутствие командира принуждало к сдержанности, так что они просто зашагали чуточку быстрее. На спуск по холму ушло еще полчаса. В конечном счете они добрались до границы, которая отделяла крестьянские наделы от девственной природы. Брошенные поля, прикрытые снежным покрывалом, были испещрены узорами от следов детишек и птичек.

Майор Хаяси распорядился организовать ночевку и переговорил о чем-то с Фукудой – угодливым и в обычную пору явно ненасытным господином, которому несколько дней невзгод временно придали изможденный вид. Остальные офицеры побросали свои манатки и, обмениваясь беспечными фразами, пошли на перекур. Они уже позабыли недавно испытанный ужас. Теперь их заботила только приятная перспектива согреться пищей и пламенем, а заодно посмеяться над тем, что приключилось с ними.

– Ты, – позвал капитан Ямада охотника, который, поняв, что обращаются к нему, сделал осторожный шаг в сторону Пэка. – Твое имя.

– Меня звать Нам Кёнсу, – ответил охотник на ломаном японском.

– Ты служил в Императорской армии Кореи?

Пэк перевел вопрос. Нам кивнул.

– Известно ли тебе, что тёсэндзинам запрещено владеть каким-либо оружием? Я вправе тебя арестовать прямо сейчас.

Поникший Пэк шепотом перевел сказанное Наму, который лишь спокойно взирал на Ямаду, не отводя взгляда. Офицер в ответ нахмурился. Двое мужчин разительно отличались друг от друга. Один – пышущий здоровьем и энергией даже после трех дней блужданий по лесам красавец, облаченный в офицерскую форму и отороченную мехом шапку, второй – невысокий мужичок, черты лица которого скрывались в длинных тенях выпирающих скул и в черных волосах которого преобладала седина. Не столько человек, сколько познавший многие лета, многие бури и многие удары судьбы кремень.

Но вопреки разнице между ними Ямада увидел что-то особенное, промелькнувшее в глазах мужчины. Воюющие по разные стороны линии фронта солдаты чаще всего отличаются поразительным сходством. У них больше общего друг с другом, чем с сидящими в тылу мирными согражданами. За неказистым обликом охотника скрывался человек, который был готов убивать врагов и вставать на защиту союзников. А это Ямада уважал превыше всего.

– Оружие твое я конфискую. И лично приду за тобой, если узнаю, что ты снова вздумал охотиться. Считай это благодарностью за то, что ты нас вывел с гор.

Пэк передал слова командира, отвесив глубокий поклон молодому капитану за милость. Ямада коротко кивнул, подтверждая свою мысль. Нам, на мгновение задержав взгляд на офицере, отвел глаза в сторону.

– Эй, Пэк! – позвал майор Хаяси.

Старый торговец засеменил вперед:

– Слушаю, господин.

– Осел, ты понимаешь, что мы заплутали из-за тебя? – молвил почти скучающим тоном майор Хаяси.

Пэк сжался. Его голова замерла в низком поклоне.

– Прошу простить меня, господин. Снег скрыл из виду все тропинки. Было невозможно разглядеть дорогу. Я многие сотни раз поднимался и спускался по этим горам, но все же…

– Ты не только испоганил нам охоту, но и чуть не погубил нас, – продолжил майор Хаяси. – Беги. И горе тебе, если ты промедлишь.

Пэк, весь трепеща и не поднимая головы, круто повернулся и понесся так быстро, как ему позволяло немощное тело. Когда престарелый торговец почти что преодолел рисовое поле, майор Хаяси вскинул винтовку. Один выстрел.

И Пэк, широко распахнув руки, повалился на землю, словно споткнулся о камушек. Никакого звука он не издал. Или, может быть, он слишком долго бежал, и его последний вздох замерз на лету. Струи крови медленно растеклись от середины спины Пэка, просачиваясь сквозь его наполненный шелком тюк.

– Что скажете, Фукуда? Теперь нам удалось немного наверстать упущенную забаву? – полюбопытствовал майор Хаяси. Фукуда подобострастно поддакнул. – Что же касается этого Нама, то я препоручаю его вам. Он же в вашей юрисдикции.