Алек сделал сердитое, непонимающее лицо, резко вырвал руку.

— Стоять на месте! Не двигаться! — крикнул Буткевич, выхватывая из кобуры наган. — Сейчас, сейчас…

Он оглядывал улицу в надежде найти кого-нибудь, кто смог бы прийти ему на помощь.

— J can’t understand^[29]… — возмущенно воскликнул Алек по-английски, не обращая внимания на револьвер, упирающийся ему в живот.

— Брось валять дурака, Чибисов. Говори на своем родном языке. Кто ты такой, мы хорошо знаем, большевистская сволочь.

— Я англичанин Палмер, — продолжал возмущаться по-английски Алек. — Немедленно отпустите меня, иначе вы будете иметь большие неприятности. Я вас предупреждаю. Прекратите ваши фокусы с оружием!

Вокруг них начала собираться толпа любопытных. Нашелся кто-то знающий английский язык. Он все перевел Буткевичу.

— Не мешайтесь не в свое дело. Я и без вас прекрасно понимаю, что он говорит. Это большевистский агент. Будет лучше, если вы поможете мне отправить его в контрразведку. Эй, рядовой! — окликнул Марк появившегося в толпе солдата. — Извозчика и стражника — быстро!

Алек сохранял внешнее спокойствие, гневно бормоча по-английски:

— О, проклятая страна! Дикари! Идиоты!

Иногда он взглядывал на Тину. Она стояла тут же и горящими от возбуждения глазами наблюдала за происходящим. В ее взгляде Алек читал: «Как интересно! Что же ты теперь будешь делать? Сумеешь ли выстоять?»

Подъехал извозчик со стражником на подножке.

— Садись! — скомандовал Буткевич. — Тина возвращайся домой. Я займусь этим делом.

— Я поеду с тобой, Марк, — сказала Тина. — Наверное, потребуются и мои показания.

— Ну, тогда бери второго извозчика и приезжай на Екатерининскую. Пошел!

Через пятнадцать минут пролетка остановилась у красивого здания на Екатерининской площади. Буткевич показал часовому свои документы, назвал какую-то фамилию. Дежурный провел всех в коридор, попросил подождать.

Одна из дверей отворилась. Вышел щеголеватый пехотный капитан, пригласил Буткевича в кабинет. Скоро дверь снова приоткрылась, и капитан распорядился:

— Ввести арестованного!

Алек в сопровождении стражника вошел, уперся глазами в капитана и вдруг обрушил на стол страшнейший удар кулаком. Офицер отшатнулся, а Алек заорал по-английски:

— Вы когда-нибудь кончите комедию? Идиоты! Я Палмер! Палмер, представитель фирмы «Викерс». Вот мои документы. — Он выбросил на стол несколько бумажек. — Что хочет от меня ваш сумасшедший? Принял за кого-то другого! У меня есть паспорта, мои и жены. Я живу в Лондонской гостинице, в двадцать седьмом номере! Я приехал лично к генералу Деникину.

Алек кричал все громче и громче. Капитан непонимающе глядел на Буткевича.

— Притворяется, сволочь, — уверенно сказал Марк. — Надо допросить. Мы сразу выведем его на чистую воду. Есть переводчик? Парочку перекрестных вопросов, и он заговорит по-русски. Я помогу вам. Мы с ним учились в реальном в Риге. Его знает и моя жена. Если нужно, она…

Капитан взялся за телефон, покрутил ручку.

— Зайдите ко мне, пожалуйста, Никодим Петрович. Да, срочно.

В кабинете появился седовласый военный без знаков различия на английском коричневом френче.

— Вот поговори с ним. Выдает себя за англичанина.

— Да что вы с ним цацкаетесь, капитан? Я вам голову даю на отсечение, что он большевистский агент. Допросить его с пристрастием, и вся недолга. А вы тут цирлих-манирлих разводите!

— Успокойтесь, господин Буткевич, — с раздражением произнес капитан. — Не учите меня, что и как надо делать. Допросите его, Никодим Петрович, по форме.

— Я еще раз повторяю вам, что только позавчера прибыл из Стамбула на пароходе «Русь», — снова сказал Алек. — Ехал вместе с князем Магаловым и полковником Луговицким. Затребуйте в гостинице паспорта и немедленно освободите меня. Я буду жаловаться лично генералу Деникину и вообще прекращаю всякие дела с вашим правительством, если здесь такое сборище болванов и кретинов… Как будто нет другого способа проверить меня, чем тащить в вашу вонючую контрразведку… Передайте все офицеру.

Никодим Петрович перевел слова Палмера капитану.

— С кем? С кем, говорит, ехал? — оживился офицер. — С Луговицким? Сейчас проверим.

Он куда-то позвонил.

— Прошу меня извинить, господин полковник. Говорит капитан Жихарев из контрразведки. Мы задержали как большевистского агента некоего Палмера… — Он подробно начал излагать обстоятельства ареста. — Он утверждает…

По мере того как Жихарев получал ответы с другого конца провода, лицо его становилось озабоченным.

— Да, да… Понимаю, понимаю. Вы так считаете?.. — Капитан в замешательстве потер переносицу. — Благодарю вас, господин полковник… — Он положил трубку. — Вы можете быть свободным, поручик. Оставьте нам свой адрес. Мы вас вызовем, если понадобится. И не беспокойтесь. Мы все выясним, а этого субъекта не выпустим из поля нашего зрения. Мы благодарим вас…

— Чего там еще выяснять?.. — возмутился Буткевич. — И так все ясно, а вы…

— Я прошу вас, — уже строго сказал капитан, и Буткевич молча покинул кабинет.

В коридоре его ждала Тина:

— Ну что? Как он держался?

— Нет, я ничего не понимаю! Боже, какие дураки! — взорвался Марк. — Они, кажется, поверили, что он англичанин. Ведь мы же не могли ошибиться? Я этого дела так не оставлю. Пойдем, Тина. Есть еще места, куда мы можем сообщить о наших подозрениях. Только бы эти размазни не выпустили его.

Палмер, насупившись, сидел в кабинете капитана Жихарева. Тот что-то сосредоточенно записывал.

— Вот что, Никодим Петрович, — сказал он, откладывая перо. — Все же надо вызвать офицера из английской миссии. Это по вашей линии. Пусть приедет срочно и поговорит с ним. Сдается мне, что здесь ошибка и может быть скандал.

Переводчик вышел. Капитан принялся писать. Алек сидел молча. Рубашка его взмокла, прилипла к спине. Хотелось пить. Он чувствовал, что на какое-то время выиграет поединок. Только бы не сорваться! Только бы не появились непредвиденные обстоятельства! Еще одно испытание, и он выйдет на свободу. За паспорта можно было не беспокоиться. Ни одним словом, ни одним взглядом, ни одним движением он не должен обнаружить, что знает Буткевича и его жену. В этом успех и спасение.

Прошло полчаса тягостного молчания. Наконец дверь отворилась, и в кабинет вошли переводчик и молодой человек в штатском.

— Офицер из миссии, мистер Хайген, — сказал переводчик капитану. Тот встал, поклонился.

— Вы ему все объяснили?

— Все.

— Тогда пусть поговорит. Паспорта доставили? Неси их сюда.

Хайген подошел к Алеку, представился:

— Лейтенант Хайген из миссии. Чем могу быть вам полезен, мистер Палмер?

— О, какое счастье! — вскочил со стула Алек. — Какой-то идиот принял меня за большевика. Он, видите ли, учился со мною в колледже, в Риге… Болван! — Тут Алек высыпал на голову Буткевича такой поток крепких ругательств, что у офицера миссии от удивления глаза полезли на лоб.

Потом Алек подробно принялся описывать свои дела в Турции, вспомнил Австралию, где у него тоже были дела, поездку из Стамбула и то, что с ним произошло сегодня.

— Вот мои полномочия от фирмы, мистер Хайген. Вон на столе я вижу паспорта, жены и мой. Ознакомьтесь с ними, и затем я попрошу вас запросить Лондон, Парк Лейн, тридцать восемь, «Викерс-компани», о том, когда Генри Палмер и его жена Вирджиния выехали в Турцию и по каким делам, с какими задачами. По получении ответа я немедленно прекращаю все дела в России и уезжаю обратно. Можете сообщить им об этом. Я не желаю остаться без головы или получить пулю в лоб в этой дурацкой дикой стране.

Пока Алек говорил с лейтенантом, капитан внимательно изучал его лицо, слушал.

— Где вы жили в Лондоне, мистер Палмер? — поинтересовался лейтенант.

— Виктория-стрит, восемнадцать.

Алек вспомнил дом на Виктория-стрит, в котором он с Лободой когда-то получал нелегальную литературу.

Хайген отозвал переводчика в угол, пошептался с ним несколько минут, сделал в записной книжке несколько заметок. Алек ждал конца разговора с напряжением. От него зависело все.