Если она оставалась с ним, чтение совсем не шло на ум. Алек поминутно вскакивал, подбегал к жене, тормошил ее. Айна притворно сердилась:
— Оставьте меня в покое, мистер Лонг. Занимайтесь своими книгами. А то я опять буду виновата, что вы не успели сделать того, что надо. Я ухожу.
— Нет, миссис Чибисова, вы не уйдете так просто. Я не отпускаю вас. Только за выкуп…
Начиналась возня. Алек хватал Айну на руки, носил по комнате, приговаривал:
— Что, попались? Ну, уходите, уходите, если можете. Выкуп!
Все кончалось жаркими поцелуями…
10
В конце апреля в Брисбен пришло страшное известие о Ленском расстреле в Бодайбо. Австралийские буржуазные газеты писали о «наглости восставших рабочих» и мерах, принятых правительством для подавления «бунта». Хвалили решительность губернатора, храбрость офицеров и указывали количество убитых и раненых. Цифры были чудовищными.
Алек узнал о Ленском расстреле в порту. Джонни, русский грузчик, сунул ему в руку газету:
— Вот почитай, что делают у нас в России, сволочи. Самих бы их всех перестрелять! Ведь одних убитых около трехсот человек. Уму непостижимо…
Алек побежал разыскивать Артема. Но докеры Фоя выгружали пароход в отдаленной гавани, и он не успел повидать его в обеденный перерыв. Пришлось ждать до вечера. Сразу после работы Алек пришел к Артему на Литл-Черч-стрит. Он весь кипел от возмущения и гнева. Не здороваясь, бросил газету на стол:
— Знаешь?
Артем тяжело вздохнул:
— Читал…
— Что будем делать?
— Революцию будем делать… — зло проговорил Артем. Он взял со стола папиросу и, нервно сломав несколько спичек, закурил.
— Я не о том. Что сейчас думаешь предпринять?
— Расскажем всей Австралии о расстреле. Надо, чтобы рабочие знали, как царское правительство по указке буржуазии расправляется со своими подданными. Ненависть должна подняться в их сердцах, и они поймут, что их не пожалеют, если…
— Не то, Федор, — перебил Алек. — Ты слишком далек от Лены. Ты не слышишь плача матерей, не видишь оставшихся сирот. Конечно, сидеть в Австралии, рассказывать о Лене спокойнее, чем защищать рабочих в России…
— Ну, давай дальше, — произнес Артем, и его темные глаза недобро сверкнули.
— Я уезжаю в Россию. Мое место там. Уничтожить надо всех повинных в этом преступлении. Пусть знают, что такие дела им с рук сходить не будут. За каждого убитого рабочего они заплатят собственными жизнями. Пусть боятся.
— Значит, террор?
— Нет. Возмездие. Кровь за кровь…
— Эх ты, марксист! — с сожалением и иронией, раздраженно швыряя в угол недокуренную папиросу, сказал Артем. — Правильно ты делаешь, что читаешь, набираешься ума. Но я вижу, что читать тебе еще много придется. Пока толку маловато. Я-то думал, что ты уже достаточно опытный большевик, чтобы понимать такие простые истины.
— Можешь думать, что хочешь. Я уезжаю. Хватит сидеть и разговоры разговаривать. Там люди умирают, борются. А мы здесь… Да что там говорить! Тебе и так все понятно.
— Понятно, что тебя надо гнать из партии большевиков. Ты же народоволец. Вот кто ты. Твое «возмездие» — тот же террор. Читал, что Ленин говорил о терроре?
— Читал. Это он писал до Ленского расстрела. Теперь, я уверен, он посмотрит на дело по-другому.
— Ну, ты совсем ошалел, брат. — Артем начал сердиться. — Да ты понимаешь, дурья твоя башка, какую ересь несешь? Мы должны развивать борьбу в мировом масштабе. Иностранная буржуазия и царское правительство для нас одинаково опасны. Здесь, в Австралии, нужна сплоченная партия, своя газета, в которой мы будем рассказывать о таких событиях, как Ленский расстрел. Газета попадет ко всем товарищам, рассеянным по Австралии… Ведь ты пойми, что не только царское правительство и русские заводчики устроили эту неслыханную расправу, мировые хищники были подстрекателями преступления. С ними надо бороться.
Алек упрямо помотал головой:
— Я не могу сидеть сложа руки. Я должен ехать в Россию. Наймусь на пароход и уеду. Прощай.
Артем не ответил. Он был так разозлен, что даже не нашел слов на прощание.
Возвращаясь на Элизабет-роуд, Алек немного остыл. Первое чувство возмущения прошло, и он смог подумать обо всем спокойно. А может быть, Федор прав? Очень уж логично звучали его слова.
Он пришел домой расстроенный: была неприятна размолвка с Артемом.
— Что с тобой, Алек? — спросила Айна. — Ты чем-то огорчен?
Он протянул ей газету:
— Читала?
— Мы уже обо всем знаем. Какой ужас! Какая жестокость! — Слезы блеснули у нее на глазах. — Что же делать?
— Я считаю, что мы должны ехать в Россию.
Он, волнуясь, рассказал жене о своем разговоре с Артемом. Айна слушала его молча.
— Что ты скажешь? — спросил Алек, когда полностью выговорился.
Айна прямо посмотрела ему в глаза:
— Мне кажется, что Федор Андреевич прав…
— Ну конечно, у тебя Федор всегда прав.
— Почему? Не всегда, — без улыбки сказала Айна. — Не сердись и спокойно все обдумай. По-моему, просто. Если убьют одного палача, появится другой. Нет, я не знаю, но бороться со злом надо иначе. Наверное, как говорит Федор Андреевич.
Спал Алек плохо. Его мучили сомнения. Из головы не выходил Ленский расстрел, и все еще казалось, что если он уедет в Россию, то принесет больше пользы, чем здесь. Но мало-помалу он пришел к убеждению, что Артем прав. Он понял, что поездка в Россию ничего не изменит. Пользы от нее не будет. И террор, конечно, не метод…
Рано утром Алек поспешил на Литл-Черч-стрит. Он хотел застать Артема до того, как тот уйдет на работу. Артем стоял перед зеркалом с намыленным лицом и брился, подсовывая язык то под одну, то под другую щеку. Он положил бритву на умывальник и холодно взглянул на Алека:
— Что тебе, Алексей Иванович? Кажется, мы вчера все выяснили… Я думал, что ты уже на пути в Россию.
Алек улыбнулся:
— Уж больно ты грозен, как я погляжу. Скажу сразу, зачем пришел. Ты был прав. Во всем прав. Я всю ночь думал об этом.
Глаза у Артема радостно вспыхнули.
— Тогда другое дело. Садись. Ты теперь-то понимаешь, что наша партия давно осудила террор как средство борьбы? Тебе не знать этого непростительно.
— Наверное, простительно. Первое веление сердца — ехать туда, в Россию. Чем-то помочь. Наказать виновных. Понимаешь?
— Ты думаешь, что сердце у меня болит меньше, чем твое? Хватит. Завтра устроим собрание «Союза». Там поговорим.
Собрание было бурным. Оказалось, что многие русские тоже хотели ехать в Россию. Ехать немедленно, бороться с царскими прислужниками, уничтожать их. С такими речами выступили некоторые горячие головы. Но железная логика Артема, его доводы и разъяснения быстро охладили их пыл.
Последним выступил Алек. Он честно признался, что в первый момент, не подумав как следует, тоже хотел бросить все и ехать на родину. Теперь же полностью согласен с Артемом.
— …Но мы, оставаясь здесь, в Австралии, не будем пассивными наблюдателями, — сказал он, заканчивая свое выступление. — Каждый из нас должен стать пропагандистом, рассказывать правду о Ленском расстреле, разоблачать сообщения буржуазных газет. Если австралийские рабочие поймут всю подлость царского правительства, это станет большим делом.
11
Наконец вышел первый номер газеты «Эхо Австралии». Это был настоящий праздник для колонии. Газета на русском языке! Ее раскупили мгновенно.
Сначала всю работу по выпуску газеты Артем взял на себя. Он стал главным редактором, он писал статьи, вычитывал корректуру, рассылал номера подписчикам, вел переписку с корреспондентами, занимался переводами. Ко всему этому Артем еще работал в порту, и такая нагрузка оказалась для него непосильной. Вскоре часть ее он передал Алеку. Тот с жаром принялся за дело. Билл Корнеев выполнял техническую работу.
«Эхо Австралии» стала боевой газетой. Она живо откликалась на все самые важные вопросы жизни. Она печатала материалы о классовых боях, осуждала политику «рабочего правительства», лживую австралийскую демократию и разоблачала миф о «счастливой стране».
