— Нет, ребята. Не надо. Оставьте… — остановил их Алек. — Я уже не хочу возвращаться на пароход. От этого добра не будет.

Завязался спор: идти или не идти? Разговору положил конец боцман:

— Хватит болтать. Ничего не выйдет.

В «Попугае» просидели до закрытия. Хозяин несколько раз говорил, что закрывает бар. Толпой вывалились на холодную улицу, Бьёрн, грустный и трезвый, обнял Алека:

— Ну, прощай, Алек. Может быть, встретимся на морских дорогах. Если попадешь в Аалезунд, найди меня. Бьёрна там все знают. Прощай, друг.

Все как-то примолкли, по очереди трясли Алеку руку, желали счастья. Олафсен похлопал его по плечу:

— Хороший ты человек, Алек. Жаль, что уходишь. Ну что будешь делать! Встретимся. А может быть, и нет. В море…

Он не договорил, махнул рукой. Еще с минуту потоптались и невеселой толпой двинулись к порту. Алек стоял, глядел им вслед. Он почувствовал себя очень одиноким. Как будто потерял что-то родное. Казалось бы, что они ему? Сегодня один пароход, завтра — другой. Новые люди, новые товарищи. Но в море все по-другому. Быстро узнают, чего стоит человек. Можно ли положиться на него в трудную минуту, придет ли на помощь, если самому придется плохо. За короткий срок узнают достоинства и недостатки друг друга… Он стоял на улице и глядел на моряков до тех пор, пока они не скрылись из виду. Надо было идти в гостиницу.

Забравшись под одеяло, он лежал на холодных чистых простынях с открытыми глазами. Спать не хотелось. Он вспоминал все свое плавание на «Анни Мёрск», Олафсена, Бьёрна и других, с которыми проработал бок о бок целый год. Хорошая была команда.

Куда-то теперь попадет он? Когда? Все было бы не так плохо, если бы он оказался не в Сен-Пьере. Это не то место, где легко можно устроиться на судно. Лондон, Гамбург, Антверпен — вот биржи моряков! А тут… Впрочем, не стоит горевать. Что-нибудь да найдется. Он молод, силен и не боится никакой работы. Он вспомнил о Марте, и на душе у него потеплело. Есть человек, к которому он может прийти в Сен-Пьере. Алек натянул одеяло и заснул.

Утром он съел свой скромный завтрак, неизменную яичницу с ветчиной, и вышел на улицу. Надо было сразу приниматься за поиски работы, денег оставалось немного. С океана дул пронизывающий ветер. Стало еще холоднее. Даже здесь, в городе, слышался шум наката. Это волны разбивались о волнолом, поднимая фонтаны пены. Алек поежился. Хорошо, что он сейчас на берегу. Прежде всего он зайдет к Марте. Возможно, она что-нибудь посоветует. Она здесь все знает. По заснеженной улице он дошел до магазина Марты Шарнье. Он был уже открыт. У прилавка стояли двое краснощеких мальчишек. Марта, розовая, свежая, ослепительно улыбаясь своим маленьким покупателям, развешивала в кулечки леденцы.

— Здравствуй, Алек, — поздоровалась она, и глаза ее засияли. — Я знала, что ты придешь. Почему тебя не было вчера?

— Отпусти ребятишек, я тебе все объясню.

Мальчишки ушли, а Алек подсел к столу и принялся рассказывать Марте обо всем, что произошло с ним. Марта слушала молча, но, казалось, совсем не была огорчена тем, что Алека списали с «Анни Мёрск».

— Значит, я виновница всему? — перебила его Марта. — Так?

— Конечно, ты виновница всему. — Алек оглянулся на дверь, вскочил и поцеловал Марту. — Если бы не ты, был бы я на судне. Но я не жалею. Такие чудеса, как ты, встречаются раз в жизни. Из-за тебя я готов потерять сто судов и работать где угодно.

— Вот и хорошо. Мне как раз нужен работник. Будешь жить у меня в доме: Нет, ты не думай… На самом деле, я давно нуждаюсь в человеке, который помогал бы мне. Да он и был у нас. Старик Пеншон, да вот умер летом.

— В чем же будут заключаться мои обязанности?

— Их порядочно. Надо заготовить дрова, привести дом в порядок. Мне трудно ездить за товаром, да вообще много чего придется делать по хозяйству. А я одна. Раньше все это делал Жан, а когда его не было — Пеншон.

— Сколько будешь платить? — шутливо спросил Алек.

Марта сморщила нос и голосом хозяйки проговорила:

— Будешь получать, как рабочий в любом другом магазине. За вычетом стоимости жилья и стола. Устраивает?

— Вполне. Правда, я не знаю, сколько получает у вас в Сен-Пьере рабочий в магазине. А вот что скажут твои соседи и клиенты? Ведь мое присутствие может бросить на тебя тень…

Марта тряхнула головой, волосы сверкнули на солнце.

— Пусть говорят, что хотят. Я вдова. Никто меня не осудит за то, что я взяла мужчину в дом. Все же прекрасно понимают… Заботиться надо лишь о соблюдении приличий.

— Ну, это мы сможем.

— Пойдем, я покажу тебе комнату, где будешь жить.

Они прошли вовнутрь. Там, рядом с помещением магазина, находилась небольшая комната с одним окошком. Обстановка была самая простая. Кровать, покрытая добротным шерстяным одеялом, столик, стул, изразцовая печка.

— Нравится?

— Очень. Лучше, чем в кубрике.

— До тебя здесь жил Пеншон. Можешь сразу перебираться сюда и начинать работать. Правда, Алек, у меня все так запущено.

Он переехал к Марте Шарнье и сразу занялся делом. Марта сказала правду. Хозяйство было сильно запущено. В кладовках валялась пустая побитая тара, хаотически был навален товар, на дворе и в саду царил невообразимый беспорядок.

Он наколол дров, приладил петли у оторвавшейся двери в сарайчике, принялся за уборку двора. Он работал до тех пор, пока Марта не позвала его обедать.

— Ну как? Устал? — спросила она, улыбаясь, наливая ему суп. — Ты не торопись, Алек, а то так скоро нечего будет делать.

— Какая это работа! Пустяки по сравнению с тем, что было в море.

Алек работал до вечера, поужинал, помылся и прилег на свою кровать. Он слышал, как наверху ходила Марта. Он ждал ее. Думал, придет ли? И когда все затихло на улице и часы показывали одиннадцать, она спустилась к нему.

— Я пришла к тебе, — тихо и смущенно сказала Марта. — Ты рад? Ждал меня?

6

Наступила зима. Бухта покрылась льдом. Движение в порту прекратилось, пароходы не приходили, и без того тихий городок совсем замер. Часто шел снег. Его не убирали. Только перед домами хозяева делали широкие проходы, а по улицам ходили по узким, протоптанным тропинкам. По ночам стояла удивительная тишина. Черное, утыканное звездами небо, лунный свет, причудливые остроконечные скалы, отяжелевшие от снега, заснувший городок — все напоминало иллюстрации к сказкам Андерсена. Жизнь в Сен-Пьере шла сонно, однообразно, без каких-либо видимых событий, как в завороженном царстве. Рано ложились спать и поздно вставали. Торопиться было некуда и незачем. Городишко оживал весной.

Сначала появление Алека у Марты в магазине вызвало большой интерес, пересуды среди покупателей и знакомых. Они приходили посмотреть на него, некоторые задавали хозяйке двусмысленные вопросы. Одна, особенно въедливая бабенка, мадам Калис, прямо спросила:

— Ты взяла себе любовника, Марта?

Марта гордо вскинула голову, ее зеленые глаза сердито блеснули.

— Я взяла себе работника, мадам Калис. Мне трудно управляться одной, и потом я вдова, свободная женщина, а вот вы замужем, но я не спрашиваю, почему вы так часто бегаете к месье Эмилю…

Мадам изменилась в лице:

— Я пошутила, Марта. Не будем ссориться…

Скоро к Алеку привыкли, разговоры прекратились. Он никогда не появлялся в городе вместе с Мартой. И в магазине они старались держаться подальше друг от друга. Приличия были соблюдены, а для горожан этого было достаточно. Покупатели любили поболтать с Алеком, если заставали его одного, не занятым делом. Всех интересовала Россия. Что это за страна? Где? Об этом сен-пьеровцы имели самые смутные понятия. Алек охотно рассказывал. У него завязались добрые отношения с некоторыми жителями городка. Он стал своим. Только господин Торваль перестал посещать магазин и сухо отвечал на приветствия, когда они встречались в городе. В общем, все стало на свои места.

Он был доволен жизнью. Вставал рано, делал свою работу, вечерами пытался читать французские книги и журналы, но усталость брала свое, и он быстро засыпал.