Диалог 7. Судья и Робин-Бобин Барабек
СУДЬЯ. Подсудимый, признаете ли вы, что скушали сорок человек, и корову, и быка, и кривого мясника?
БАРАБЕК. Ах, не могу об этом слышать! (Падает в обморок).
СУДЬЯ. Но уцелевшие говорят, что вы их всех съели.
БАРАБЕК. А что, кто-то уцелел?
СУДЬЯ. Да.
БАРАБЕК. Ничего не знаю. Я боец идеологического фронта.
СУДЬЯ. Так вы их ели или нет?
БАРАБЕК. Были такие ужасные времена… Их съела эпоха!
СУДЬЯ. А вы?
БАРАБЕК. Я только корову, остальных — эпоха!
Диалог 8. Человек и прохожий
ЧЕЛОВЕК. Осторожней, пожалуйста, здесь яма!
ПРОХОЖИЙ. Это клевета на наши дороги!
Падает в яму.
ЧЕЛОВЕК. Ну я же вам говорил!
ПРОХОЖИЙ (из ямы). Демагогия!
ЧЕЛОВЕК. Давайте руку…
ПРОХОЖИЙ (кидаясь грязью). Уйди, провокатор!
ЧЕЛОВЕК. Простите меня, если можете.
Уходит.
Диалог 9. Орел и Прометей
ОРЕЛ. Привет!
ПРОМЕТЕЙ. Здравствуй.
ОРЕЛ. Ты никак, не рад мне?
ПРОМЕТЕЙ. Чего радоваться-то?
ОРЕЛ. Это ты прав. Я тоже каждый раз с тяжелым сердцем прилетаю.
ПРОМЕТЕЙ. Да я тебя не виню.
ОРЕЛ. Это все Зевс. Суровый, собака. (Плачет.)
ПРОМЕТЕЙ. Ну ничего, ничего…
ОРЕЛ. Замучил совсем. Летай по три раза в день, печень людям клюй… Сволочь!
ПРОМЕТЕЙ. Ну извини.
ОРЕЛ. Ладно, чего там. У тебя своя работа, у меня своя. Начнем?
Диалог 10. Сизиф и болельщики
СИЗИФ (катя камень). О-ох! О-ох!
БОЛЕЛЬЩИКИ. Давай, Сизифушко, не посрами!
СИЗИФ. Подмогнули бы, а?
БОЛЕЛЬЩИКИ. Давай-давай-давай!
СИЗИФ. Эх, мать чесна! (Катит камень.)
БОЛЕЛЬЩИКИ. Си-зиф! Си-зиф!
СИЗИФ. М-м-м…
БОЛЕЛЬЩИКИ. Держать, Сизя, держать!
СИЗИФ. А-а-а!!!
Камень срывается и летит вниз, давя болельщиков.
Диалог 11. Дирижер и оркестранты
ДИРИЖЕР. С пятой цифры, пожалуйста!
ОРКЕСТРАНТЫ. А по лбу тебе контрабасом не надо, плешивый?
ДИРИЖЕР (доставая из чемоданчика). Это у меня пулемет.
ОРКЕСТРАНТЫ. Да ну!
ДИРИЖЕР. Уверяю вас.
ОРКЕСТРАНТЫ. Так бы сразу и сказал, интеллигент вшивый!
Играют с пятой цифры.
Диалог 12. Диоген и начальство
НАЧАЛЬСТВО. Ты кто?
ДИОГЕН. Диоген я, может, слыхали?
НАЧАЛЬСТВО. Не слыхали. А чего в бочке сидишь?
ДИОГЕН. Так Диоген же…
НАЧАЛЬСТВО (сопровождающим лицам). Чтоб к завтрему ни одного бомжа в городе не было!
Диалог 13. Телемост
ИХНИЙ. Скажите, Леонид, вам мешает цензура?
НАШ. Какая цензура, Фил?
ИХНИЙ. Какая-нибудь.
НАШ. Буржуазная очень мешает.
ИХНИЙ. Но у нас же нет цензуры!
НАШ. Надо же, а мешает…
Диалог 14. Психотерапия
ГИПНОТИЗЕР. Вам хорошо-о-о…
ПАЦИЕНТ. Плохо мне.
ГИПНОТИЗЕР. Вам хорошо, хорошо-о-о…
ПАЦИЕНТ. Очень плохо.
ГИПНОТИЗЕР. Это вам кажется, что плохо, а вам — хорошо-о-о…
ПАЦИЕНТ. Это вам «хорошо-о-о…», а мне жуть как плохо!
ГИПНОТИЗЕР. Вам так хорошо — вы даже не подозреваете!
ПАЦИЕНТ. Совсем плохо стало.
ГИПНОТИЗЕР. Стало хорошо, а будет еще лучше.
ПАЦИЕНТ. Ой, только не надо еще лучше, только не это!
ГИПНОТИЗЕР. Поздно. Сейчас будет так хорошо — вы забудете, как маму зовут.
Диалог 15. Получка
ПЕТРОВ. Что это?
КАССИР. Это ведомость:
ПЕТРОВ. Нет, вот это, вот это!
КАССИР. Это сумма.
ПЕТРОВ. Не может быть.
КАССИР. Бывает…
ПЕТРОВ. Восемьсот долларов?
КАССИР. Это за неделю.
Петрова увозят в сумасшедший дом.
КАССИР. Следующий, пли-из!
Диалог 16. Птичкин и Мастодонтов
ПТИЧКИН. Вы подлец!
МАСТОДОНТОВ. Кто подлец?
ПТИЧКИН. Вы!
МАСТОДОНТОВ. Конечно, подлец.
ПТИЧКИН. Значит, признаетесь?
МАСТОДОНТОВ. Никогда не скрывал.
ПТИЧКИН. Ох и подлец же вы, Мастодонтов…
МАСТОДОНТОВ. Конечно, конечно…
Диалог 17. Маша и Зюзюкин
ЗЮЗЮКИН. Маша! Маша!
МАША. Что?
ЗЮЗЮКИН. Маша, там опять про Гдляна говорят, я больше не могу.
МАША. А ты не смотри.
ЗЮЗЮКИН. Что же мне тогда делать?
МАША. А ты почитай что-нибудь.
ЗЮЗЮКИН. Маша, я не могу читать, если не про Гдляна.
МАША. Тогда поспи. Вон круги какие под глазами.
ЗЮЗЮКИН. Еще бы, Маша! Третий год снится Лигачев с чемоданом денег…
МАША. Ну и пускай себе снится.
ЗЮЗЮКИН. Так завидно же, Маша!
МАША. А может, он еще и не брал.
ЗЮЗЮКИН. Брал! Брал! Брал! Брал!
МАША. Зюзюкин! Давай мы с тобой лучше в лото поиграем. Помнишь, мы с тобой когда-то играли в лото?
ЗЮЗЮКИН. Давай, Маша. Только чур я буду Гдлян.
Диалог 18. Сельская жизнь
СТЕПАН ИВАНЫЧ. Чтой-то у нас выросло?
АГРОНОМ. Урожай, Степан Иваныч.
СТЕПАН ИВАНЫЧ. А чегой-то: никогда не росло, а вдруг выросло?
АГРОНОМ. Перестройка, Степан Иваныч.
СТЕПАН ИВАНЫЧ. И чего теперь?
АГРОНОМ. Посидите тут, сейчас узнаю.
Уходит, возвращается
Убирать надо, Степан Иваныч!
СТЕПАН ИВАНЫЧ. Да ну!
АГРОНОМ. Честное слово.
СТЕПАН ИВАНЫЧ. Побожись.
АГРОНОМ. Век воли не видать.
Диалог 19. В магазине
ПОКУПАТЕЛЬ. Почем кроссовки?
ПРОДАВЕЦ. Семьсот рублей.
ПОКУПАТЕЛЬ. Продайте, пожалуйста, за червонец шнурок — удавиться.
Диалог 20. Христос и собрание
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ. Слово имеет Христос.
ХРИСТОС. Люди! Я сын божий…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ. Регламент!
ХРИСТОС. Я еще не сказал.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ. Сказал.
ХРИСТОС. А я хочу еще.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ (народу). Ну что, дадим ему еще?
НАРОД (хором). Пошел вон!
ХРИСТОС. Люди! Вы братья!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ. Уважайте собрание.
ХРИСТОС. Побойтесь Бога!
Христосу отключают микрофон.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ. Товарищи! В президиум поступила записка с предложением Христа распять. Поскольку других предложений нет, ставлю вопрос на голосование. Кто «за»? Ну, подавляющее большинство!
Жизнеописание
Жизнеописание
В том доме, что напротив «Эрмитажа»
(Но не исключено, что рядом с ним),
Жил некто по фамилии, ну, скажем,
Пафнутьевский, а может быть, Ильин.
Он, кажется, работал инженером,
А может, и бухгалтером служил,
Не числился в последних, не был первым
И был всегда прописан там, где жил.
Он брал в заказе рис, продел и шпроты,
Читал «Советский спорт» и «Крокодил»,
И за права индейского народа
Боролся, и на выборы ходил.
Он был женат — возможно, и вторично,
Дочь привозил учиться макраме,
Предпочитал «Перцовую» «Столичной»,
Но пил, что есть, и был в своем уме.
Когда он умер, не пожив на свете
И не сглотнув обыденности ком,
