Да, медведи любят и мёд, и ягоды.

Хозяин довольно засмеялся:

— Рад, что мне удалось вам угодить.

— Что ж, давайте теперь переместим вас куда-нибудь на табуретку или даже лучше на стул, но сесть наоборот.

— Руками опереться на спинку?

— Да. И пиджак долой.

Я потёрла руки, настраиваясь. Единственное, что меня смущало: задуманная нами перестройка позвоночника несколько выходила за рамки медицинских операций. В редких подобных случаях (если уж до такого доходило), на Гертнии прибегали не только к магическим, но и к медикаментозным — очень сильным, между прочим — средствам, которых я была лишена. Фактически, к наркотикам.

— В чём дело? — сразу отметил заминку хозяин.

— Евстафий Ильич, обратная деформация такого рода, как мы затеяли — это даже чуть больше, чем исцеление. Это будет…

— Болезненно?

— Я постараюсь купировать, но боюсь, что полностью не получится.

Он слегка кивнул:

— За всё должна быть плата, и не только деньгами. Я надеюсь, мне удастся перенести её, сохранив лицо?

Я вздохнула:

— Тут, видите как. Можно ослабить до предела. Но тогда процесс растянется месяца на два. Я буду приходить ежедневно. Можно ускорить до предела. Но… это, по-моему, уж слишком.

— Если уж терпеть боль, то лучше недолго. Я бы предпочёл, чтобы вы постарались ускорить процесс.

— Давайте так. Я буду усиливать воздействие. Как только вы поймёте, что край — говорите мне, хорошо?

Он молча кивнул.

Ну, с Богом.

Позвоночник был самой сложной частью, и если мы сможем завершить сегодня, это будет прямо победа. Я подключила свой магический «наркоз» и начала наращивать воздействие — обезболивание сразу давало определённые допуски. В момент, когда боль пришла, он вздрогнул. Та-а-ак, теперь осторожнее…

Я не просила моего пациента снять рубашку. Постеснялась, если честно. Но в тонком плане мне было видно, как начали сдвигаться и менять форму внутренние телесные конфигурации. Честно говоря, я думала, что уже предел, но он молчал. Я добавляла воздействие по капельке.

Через несколько минут он прохрипел:

— М-м-м-х-хват-с-с-сит…

Нет, пожалуй даже чуть-чуть ослабим, иначе можно всё испортить…

Спустя долгих двадцать минут стало видно, что основная внутренняя структура и соответствующая ей энергоматрица восстановлены в первоначально предусмотренном природой виде. Теперь нужно дать процессу доработать. Плавный, плавный выход и перевод на остаточное воздействие…

Руки хозяина, вцепившиеся в спинку стула, тряслись. На указательном пальце правой руки сидел перстень с довольно крупным камнем. Блики от граней дрожали в солнечном луче. Вот этот камушек для моих целей очень даже подойдёт. Я накрыла его ладонью, ускоренно вкачивая ману — в риталиде было скоплено достаточное её количество — настраивая исходящий поток на обезболивание, исцеление и главное — на стабилизацию трансформации.

— У вас очень высокий болевой порог, Евстафий Ильич, получилось быстро. Теперь самое сложное позади. Сегодня я прописываю вам покой, тяжёлое не поднимать, побольше спать.

— И свежий воздух? — вымученно улыбнулся он.

— Свежий воздух — хорошо. Но лучше уж не гуляйте, пусть Валера комнату проветрит, и достаточно. А завтра я также к вам зайду, проверю, чтобы никаких неприятных сюрпризов…

— Обед?

— Обед у вас шикарен. Но не уверена, что на долгие посиделки будет время. А вот чаю с тортиком — вполне.

— Но я всё-таки распоряжусь. На всякий случай.

Хоть хозяин сейчас выглядел не лучше меня после ликвидации колдуна, он стойко держался, провожая меня, и снова целовал мне пальцы. Занятная эта традиция, честно скажем. Однако, приятно — сразу чувствуешь себя чуть ли не королевой.

— Переживаю я за тебя, — сказала вечером Маруся, доподлинно осведомлённая об истинной природе моих «приступов слабости». — Как запаникует наша докторша: «Ой, отчего снова ухудшения?» — она очень натурально изобразила интонации Елены Игоревны. — Начнёт настаивать, что углублённые обследования нужны, в Москву тебя отправлять, под предлогом того, что там клиники получше, всякие специальные аппараты. Или даже в императорский госпиталь, воспитанницы имеют право.

Идея госпиталя меня даже слегка зацепила, хотя здравомыслие кричало, что Дмитрия Александровича я там встретить точно не смогу — он сейчас должен быть приписан к госпиталю академии, да и вряд ли он вообще соберётся хворать…

— Меня больше слежка настораживает. Судя по тому, что они сидят спокойно, моих отлучек никто не обнаружил.

— Главное — не расслабляйся. Самомнение — наш худший враг, — сурово сдвинула брови Маруся. — Только начнёшь думать, что у тебя всё схвачено — ан, уже специалиста получше выписали.

— И такое тоже возможно. Да, надо постараться с ювелиром побыстрее закончить, чтоб не светиться лишний раз.

В пятницу, вернувшись с обеденной прогулки, я снова отправилась к Скворцовым.

Хозяин встретил меня приветливо, выглядел он сегодня куда как лучше! Мало того, что спина распрямилась, добавив чуть не двадцать сантиметров роста — глаза ясные, седины почти не осталось, походка пружинящая. Одним словом, жених.

Однако настроен он был хмуро.

— Ваш вчерашний визит не остался незамеченным. Ко мне опять приходили.

— Просили артефакт?

— Более чем настойчиво. Хуже того — пытались дознаться о вас: кто, откуда. Намекали на недовольство… — он кривовато усмехнулся, — сильных мира сего.

— Да отдайте вы им этот дурацкий камень! — всплеснула я руками. — Навлекать на себя гнев власть имеющих — вот ещё затея! Закодировать новый артефакт я вам и так смогу. Именной, заметьте. Что вы хотите? Видеть ложь, злой умысел, яды, поддельные камни (если вам, допустим, это для дела необходимо), сопротивляться внушению — так? Можно и ещё что-то выдумать. Немножко исцелять, допустим… Бодрить? Нет, это ж тогда для сна его снимать придётся. Лучше, наверное, сделать упор на душевное равновесие? Даже если его выпросят или обманом купят, он не будет работать ни с кем, кроме вас или того человека, на которого вы мысленно укажете. А после вашей смерти — с вашим законным наследником. Добавим ему жёсткости, чтобы при попытке украсть он парализовал вора. Плюс мы можем навести немножко маскировки, чтобы ни сам предмет, ни его магическая составляющая, не привлекали особого внимания. Целее будет, и всякие мутные личности не явятся вам досаждать.

— И всё это в одном предмете? — поражённо уточнил Евстафий Ильич.

— С условием, что мы возьмём достаточно энергоёмкий камень. К примеру, тот перстень, что у вас на руке. Единственное, работа это небыстрая. Мне потребуется часа четыре минимум. Что же касается вопросов обо мне — вы ведь толком ничего не знаете.

— Ну, как же…

— Хорошо, давайте, — подначила я. — Что вы можете обо мне рассказать?

— Вы — молодая девушка, гимназистка, воспитываетесь в императорской гимназии для дворян.

— И зовут меня Мария? — улыбнулась я. — Но это же всё я вам сказала. На самом деле я могу быть мужчиной, — я накинула маску дядьки Гроя, сидящего в кресле нога на ногу, с кружкой пива. — Или предстать вообще не человеком, — я обернулась лисом в накинутом пестротканом плаще.

Лисы — излюбленные персонажи гертниского фольклора. Ходили легенды, что в древности это была одна из сильнейших магических рас, которые решили уйти в другой мир. Никаких археологических подтверждений эти истории, понятное дело, не имели, но сюжетов пересказывалось множество, особенно о лисе Рестке и его возлюбленной Линси.

Лис поправил серьгу в рваном ухе и хищно ухмыльнулся.

— Пожалуйста, прекратите, — попросил хозяин. — Кем бы вы ни были, образ девушки…

— Воспринимается лучше, я понимаю, — я приняла родной вид. — Однако, рекомендую вам смело рассказать вашим преследователям о том, что вы видели. Думаю, они распознают, что в ваших словах нет лжи, и получат определённую информацию к размышлению. И вот ещё. Вы отдали мне набор камней. А знаете вы, что для горных троллей драгоценные камни — это лучшее лекарство? Разные виды от разных каменных болезней, — это тоже было из сказок, но распространяться об источнике я не собиралась. — Может, я тролль? Девушка-тролль, и истинное моё обличье слишком тяжеловесно и чуждо для человеческого восприятия?