Мгновение остановленного внимания на необычных по форме бронзовых бляшках узды алтайской лошади позволило обнаружить отчетливую преемственность в украшении конской сбруи древними телеутами и современными алтайцами.

Мгновение ответа на вопрос о смысле услышанной легенды через много дней позволило сделать маленькое, но очень важное для истории кетов открытие.

В сибирском шаманстве был очень широко распространен культ почитания различных птиц — покровителей шамана. У одного народа такими птицами были журавль и гусь, у другого — гагара, у третьего — лебедь, у четвертого — орел или ястреб. Шаманы принадлежали к тому же роду, к которому относились и слушавшие их камлания, лечившиеся у них, то есть их сородичи. Может быть, в шаманских птицах-покровителях отразились самые ранние представления человека о его связи с живой и мертвой природой. Именно в природе человек искал своих предков, или, как говорили индейцы Северной Америки, своего «тотема». Тотемами у индейцев Северной Америки были бобры и волки, вороны и косатки, у жителей монгольских степей — конь и беркут, у притибетских народов — тигр, як или сосна и каштан, у енисейских кетов — лебедь и гагара. Лебедь и гагара не только птицы-предки, но и главные шаманские птицы кетов. И по сей день те, чей род в прошлом был порожден лебедем, не будут есть лебединое мясо, как бы ни были голодны. Не будут бить и есть гагару те, чьи предки якобы вели свой род от гагары.

Именно с шаманской птицей гагарой и была связана легенда, подарившая нам мгновение открытия. Легенду рассказал нам старейший из кетов поселка Пакулиха Михаил Михайлович Дибиков…

…Очень давно, когда только земля народилась и появились люди, много кетов жило на обширном просторе. Там много было рыбы в озерах и реках, много проходило дикого оленя по весне и осени, много росло берез, кора которых шла на изготовление тисок — покрышек для чума, и много гладкоствольных осин, из которых долбили лодки-ветки. Люди из поколения в поколение жили на тех местах. Им было хорошо. Но наступил год, когда пропала рыба. Пришел год, когда погибли березы. Однажды высохла и сгорела осина. Дикий олень в страхе переменил тропу. И тогда пошли обессилевшие от голода люди к великому шаману Доху и стали просить его спасти народ. Ничего не ответил шаман. И трижды к нему приходили люди и просили спасти живых. Разжег костер шаман. Нагрел свой бубен, вскочил на него и унесся к небу. Вернулся с неба Дох и так сказал кетам:

— С утра я поведу вас на новые земли, но пусть никто не посмеет взять с собой что-нибудь старое из одежды или утвари.

Так и поступили люди. Только жена самого Доха спрятала в свои санки старую деревянную колыбель, в которой после года со дня рождения спал ее первенец.

Все оставшиеся в живых собрались вместе. Мужчины и женщины в одежде из новых шкур, с новыми туесками из бересты, с новыми нарточками. Нарточки тянули сами люди, только у семьи Доха были олени. Появился Дох с женой и семилетним сыном. Ударил великий шаман в бубен, запел. Опустилось с неба большое облако, и все взошли на него. С облаком люди поднялись на первое небо, увидели землю, где росли маленькие березки, и не захотели остаться там жить. Поднялись на второе, третье, четвертое небо. Видели много разных земель, где березы были выше, чем на первом небе, где в реках появилась рыба, а меж деревьев лежала оленья тропа. Кто-то оставался жить на тех землях, но многие просили Доха поднять их выше. Они надеялись, что великий шаман приведет на самую прекрасную землю, где всего много. Поднялись люди на пятое небо, то была пятая земля с березами и осинами, с рыбой в озерах. Но какими-то тонкими были деревья, и захотел сам Дох поднять людей выше. Вдруг появился гром. Он испустил огонь, загорелись деревья, и выхватил тогда копье Дох, и успел поразить гром, но древко копья сломалось. Разгневался Дох и крикнул:

— Кто старое прячет, люди?!

Но никто из людей, кроме жены Доха, ничего старого не прятал, а жена испугалась сказать правду. И Дох поднялся на шестое небо, с ним ушло много народу, хотя кто-то остался и на пятой земле. На шестом небе была шестая земля с огромной рекой и маленькими реками, впадающими в нее. Здесь было уже хорошо, и люди захотели остаться здесь. Они стали ставить чумы, но вдруг появился опять гром. Он был больше прежнего. И опять в огне сразился с ним Дох и победил его, но сломал древко второго копья. С гневом Дох покинул людей и только с женой и сыном умчался на седьмое небо, на седьмую землю. Великий шаман думал, что люди прячут старое и обманывают его, но обманывала его жена. На седьмом небе была седьмая земля, где всего было вдоволь, только деревья стояли железные. Но взмахнул посохом Дох, и стали деревья наполовину железные, наполовину обычные. И хотел было позвать людей Дох, но появился самый огромный гром. Загорелись деревья. Поднял последнее копье Дох и пошел на гром. Испугалась жена, хотела было выкинуть колыбель, но было поздно — сломалось копье, и огонь сжег жену и санки. Он не мог уничтожить Доха, который не знал смерти, но мог убить его сына. Дох превратил сына в гагару, рассек небо и бросил в дыру, наказав ему опуститься на сосновом бору, или лбу, у реки, что течет в огромную реку, и остаться с людьми.

Падает сын Доха, видит сосновый лоб и опускается около него на реку. Бегут люди, поднимают стрелы, что-то говорят; очень похожи их слова на кетские, но не понятны. Кричит сын Доха, что он не гагара, а человек. Но те люди его не понимают и пускают стрелы. Люди убили сына Доха, бывшего в обличье гагары, и съели. Все те, кто ел, тотчас умерли.

И не стало тех людей, которые говорили похоже, но не так, как говорят кеты. Да и прозвание тех людей было иное — юги.

«Теперь нет такого народа, а мы не едим гагару», — закончил повествование о Дохе и его сыне Михаил Михайлович Дибиков.

Мы запомнили легенду и, главное, новое имя народа — «юги». Так, по мнению исследователей прошлого столетия, назывался древний народ, который был в отдаленном родстве с кетами.

Через несколько месяцев мы прибыли в поселок Ворогово, что стоит на левом берегу Енисея, чуть ниже правобережного станка Атаманово. Сколь примечательны эти названия! Они сохраняют память о тех давно прошедших днях, когда по сигналу с высокого берега у Атаманова ушкуйники устремлялись на захват купеческого каравана. Местом пребывания ушкуйников и было Ворогово. От тех, видимо, дней осталась своеобразная планировка усадьбы русских старожилов, напоминающая маленькую крепость с глухими и толстыми воротами и стенами.

Нас в Ворогово привело сообщение о существовании особой группы местного населения, имеющей самую распространенную фамилию Латиковы, которая считалась в старинных списках «инородческой». Мы были уверены, что они как-то связаны с историей кетов. Наши предположения могли бы не оправдаться, если бы мы ограничились лишь изучением домов, одежды, орудий труда Латиковых, не отличающихся от сибирско-русских. Мы пошли дальше — разыскали и разговорили самых старых Латиковых и услышали… латиковский вариант той же легенды о сыне Доха. Но что было самое отличительное в этой версии, так это заключительная часть. Латиковы рассказывали конец легенды так, что именно их предки убили сына Доха, превращенного в гагару. Как же так? Его ведь убили юги?

— Наши отцы и деды, — сказал старый Матвей Латиков, — говорили, что до прихода русских они уже жили в этих местах по речке Сым и их называли югами.

Сказано было просто, буднично, хотя было сказано о сенсационном открытии потомков, казалось, уже исчезнувшего народа. Юги — народ, в далеком прошлом входивший в одну с предками кетов кето-котскую этническую общность. Этот народ мог бы помочь раскрыть загадку современной языковой обособленности кетов. Жаль, что мы приехали слишком поздно. Процессы естественной ассимиляции с окружающими народами зашли у потомков югов столь далеко, что нам удалось собрать всего несколько десятков югских слов. Да, мы действительно приехали поздно: наш приезд задержался не менее чем на два столетия. Мы не теряли надежды восстановить по еле заметным сохранившимся в Ворогове особенностям югской культуры какие-то вешки на пройденном кетско-югском пути. Не удастся нам — удастся другим. Таков принцип работы этнографа в поле.