На прощальном обеде Кларк сказал:
— Я не нахожу слов, чтобы выразить свою благодарность вашему превосходительству и всем русским за щедрую помощь и гостеприимство! Я прошу принять от нас в подарок коллекцию, собранную на Сандвичевых островах, где трагически оборвалась жизнь капитана Кука. Вы понимаете, как нам дороги эти предметы, но мы передаем их вам в знак признательности за помощь его экспедиции!
С Камчатки в Якутск, из Якутска по санному пути на Тобольск и далее через Москву в Петербург отправили гавайскую коллекцию Кука. В ней были опахала и шишаки из разноцветных перьев, оружие, мантии и накидки, нагрудники и другие принадлежности мужского костюма, в том числе короткий плащ из птичьих перьев самого правителя Гавайских островов Камеамеа I.
Через всю Россию пропутешествовала эта коллекция, найдя постоянное прибежище на Стрелке Васильевского острова в Кунсткамере Петербургской Академии наук. С гавайскими вещами Европа познакомилась впервые именно на берегах Невы, ибо корабли экспедиции Кука прибыли в Лондон лишь спустя полгода после того, как посылку Бэма доставили в Петербург.
В России конца XVIII — начала XIX в. Академия, играя ведущую роль, уже не является единственным научным учреждением. Растет Московский университет, возникают новые университеты; русский флот выходит на широкие океанские просторы, разворачивает свою уникальную исследовательскую работу Российско-Американская компания.
Посланная Екатериной II «секретная» морская экспедиция И. Биллингса и Г. Сарычева обогатила науку не только географическими данными, но и предметами быта народов Северо-Восточной Азии и Северной Америки. В 1794 г. эта коллекция из личного собрания Екатерины II поступает в Кунсткамеру. С тех пор каждая экспедиция, отправляющаяся по стране или за ее пределы, по суше или по морю, считает своим долгом или имеет предписание привозить в Кунсткамеру «произведения других народов и трех царств природы».
В 1803 г. уходят в первое кругосветное плавание на кораблях «Надежда» и «Нева» И. Ф. Крузенштерн и Ю. Ф. Лисянский и по возвращении, согласно инструкции, преподносят в дар Кунсткамере коллекцию с описью, озаглавленной «Каталог искусственным вещам и одежде разных европейских, азиатских и американских народов». На шлюпе «Камчатка» в 1817–1819 гг. совершает кругосветное путешествие капитан В. М. Головнин. И вновь Кунсткамера принимает щедрый дар из предметов культуры и быта индейцев Америки.
В 1819 г. отправляется в путь знаменитая Антарктическая экспедиция Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева. В 1828 г. в Кунсткамеру передаются богатейшие собрания этой экспедиции.
Под командованием Ф. П. Литке в 1826–1829 гг. военный шлюп «Сенявин» совершает очередное кругосветное путешествие, во время которого было собрано большое количество коллекций по естественной истории и этнографии. Все эти коллекции поступили в распоряжение Академии наук.
Заходят в бухты и гавани обеих Америк суда Российско-Американской компании, и управители ее считают своим долгом посылать в Кунсткамеру всякие диковинные вещи. Сама Академия установила новый институт членов-корреспондентов, которыми избирались деятели разных стран с тем расчетом, чтобы они способствовали пополнению академической библиотеки книгами и Кунсткамеры предметами из своего местопребывания.
Коллекциям стало столь тесно, что многие из них годами оставались нераспакованными. Ящики и тюки загромождали подступ к шкафам и витринам. Несколько комнат, выделенных музею в бывшем дворце царицы Прасковьи Федоровны, где располагалась Канцелярия Академии и ее службы, не могли удовлетворить потребности в новых залах и новых хранилищах. В Петербург приходят посылки от дипломатических и торговых миссий из разных стран мира. Диковинные вещи, произведенные руками человека на всех континентах, флора и фауна со всех концов света, минералогические и геологические коллекции, дающие картину недр земли, представлены теперь в академическом музее.
Оставалось совсем немного: пользуясь приобретенными экспонатами, начать просвещение русского общества. Ведь такую цель преследовал Петр I, создавая «палату редкостей». Казалось, в осуществлении этой цели над входом в первый зал Кунсткамеры была помещена выдержка из Наказа Екатерины II: «Хотите предупредить преступление? Сделайте, чтобы просвещение распространялось между людьми!» Эту надпись мог видеть посетитель Кунсткамеры в первые дни и первые годы XIX в. Он же в 1802 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях» в объявлении о порядке работы Кунсткамеры мог прочитать, что «ливрейные слуги и чернь совсем не будут впускаемы».
Чем было вызвано такое примечание к объявлению? Безусловно, желанием оградить простолюдинов, мастеровой люд Петербурга от просвещения. Самодержавные правители России не скупились на либеральные высказывания, особенно в расчете на симпатии прогрессивной Европы, но внутри страны они оставались крепостниками, больше всего боявшимися грамотного мужика как угрозы крепостным порядкам.
Смерть Котельникова в 1797 г., уход княгини Екатерины Романовны Дашковой, высокообразованной и прогрессивной общественной деятельницы тогдашней России, с поста президента-директора Петербургской Академии усугубили трудности, переживаемые Кунсткамерой. Три года она фактически была без надсмотрителя, пока академическому начальству не пришла мысль пригласить на этот пост академика Николая Яковлевича Озерецковского. В трудные годы пришел к руководству Кунсткамерой этот энергичный и талантливый ученый. Во время аудиенции у Александра I по случаю его восшествия на престол Озерецковский вместе с другими академиками подал прошение о насущных нуждах Кунсткамеры. Российские академики надеялись, что их прошение будет принято.
Новый самодержавный правитель, слывший просвещенным монархом, обещал положительно решить просьбы Академии, но шли годы, и все оставалось по-прежнему. И если что менялось, то только благодаря усилиям самого надсмотрителя Кунсткамеры — Озерецковского.
Казалось бы, дела Кунсткамеры заставляли надсмотрителя быть все время в ее стенах, но Николай Яковлевич совершал и ближние и дальние поездки за новыми природными экспонатами. Его хватало на все: и на поездки, и на занятия с любителями науки в Кунсткамере, и на постоянное пополнение ее сокровищ, на привлечение к ее работе новых академиков, на переустройство и перепланировку музейных залов. По настоянию надсмотрителя унтер-библиотекарь Осип Беляев опубликовал в 1800 г. новый, расширенный путеводитель-каталог по Кунсткамере. Единственно, на что не хватило энергии Николая Яковлевича, это отменить распоряжение Академии о запрете посещения музея «ливрейным слугам и черни». Только однажды, 4 июля 1803 г., вопреки прежним уведомлениям Академии Озерецковский сообщил через «Санкт-Петербургские ведомости», что с 4 июля целую неделю Кунсткамеру можно будет посещать «беспрепятственно без билетов».
Много успел сделать за четверть века Озерецковский, так и не дождавшийся монаршего внимания, но получавший постоянную поддержку просвещенной России. Это по его настоянию великие мореплаватели в своих кругосветных странствиях помнили о нуждах академического музея, это по его просьбе дипломатические и торговые миссии приносили дары от других народов и стран. Благодаря его настойчивости Академия издает некоторые свои труды на русском языке, что способствует широкому знакомству русской общественности с делами Академии и ее учреждений.
В те дни, когда нависла угроза вторжения Наполеона в столицу и ценнейшие коллекции Кунсткамеры были подготовлены к эвакуации в Петрозаводск, Озерецковский окончательно понял, что прежняя Кунсткамера как комплексное собрание научных материалов изжила себя. Он полагал, что ее богатства смогут послужить основой для создания музеев по различным отраслям знаний и что в Кунсткамере должны сотрудничать несколько ученых и ее коллекции должны быть распределены между ними сообразно их знаниям и интересам. Эти мысли приходили к нему еще в тот далекий 1804 г., когда ключи от Минералогического кабинета были переданы другу и соратнику, чудесному знатоку камня и минералов академику Севергину. Василий Михайлович Севергин навел такой порядок в кабинете, так умело показывал достоинства его коллекций, как мог делать только ученый, специалист, влюбленный в свое дело.
