– Жаль, что ты решил уехать. Мог бы любезно предложить помочь поднять рояль по лестнице: она совершенно точно живет на втором или третьем этаже, если не на чердачном помещении, хотя она уж слишком хороша собою, чтобы жить прямо под крышей, – никак не унимался Эрик.

Шляпа снова лежала на локонах рыжих волос развеселенного пассажира, но в следующее мгновение сползла, смешно повиснув прямо надо лбом, что не могло не позабавить Фаренгейта.

– За годы жизни на улицах этого города я усвоил одну важную вещь, напарник: если тебе не угрожают расстрелом, то работать следует только за монеты. Ведь их звон никогда не лжет, в отличие от слов, сказанных людьми, – несколько задумчиво проговорил проницательный Фрэнк, приближаясь к знакомому адресу в тихом переулке. – Хотя работа в мастерской в некоторые убыточные месяцы является скорее исключением.

– Ты прав, просто на секунду я даже позавидовал этой незнакомке. Она может заниматься любимым делом, найдя свой островок спокойствия посреди целого океана безумия, – объяснился Эрик, на его лице проступила полуулыбка, она выглядела точно такой же, как и у этой девушки.

– А разве ты не отыскал этот островок в мастерской? – поинтересовался герой, бросив короткий взгляд в зеркало, откуда на него своими уставшими от жизни глазами взглянул мужчина с грубой щетиной и проседью в темных волосах.

В глубине себя Фаренгейту все еще было сложно поверить или скорее даже принять, что этим человеком теперь являлся он сам, даже его стремительно седеющие волосы казались ненастоящими, точно он был вынужден наложить грим для роли в кино или театральной постановке.

– Я ведь уже неоднократно признавался, что нахожусь там, чтобы только оплачивать мое пребывание в барах, – рассмеялся теперь уже смехом обреченного Хартман. – Иными словами я занимаюсь ремонтом машин только ради дешевой выпивки.

– Выходит, расплачиваешься целым днем работы в мастерской за несколько часов у барной стойки, – справедливо предположил Фрэнк, в то время как полюбившийся напарникам всего за неделю работ кабриолет, наконец, достиг гаражных ворот. – Как мне это знакомо.

– Быть может, именно поэтому наша мастерская еще держится на плаву, – не без толики иронии проронил Хартман.

В следующие полтора часа герои установили хромированные детали на кузов и повесили новенькие номера с трехзначным набором цифр лазурного синего цвета на стерильном белом глянце, от чего блистательный кабриолет стал выглядеть еще лучше и еще более роскошно, словно он только недавно был доставлен из резиденции какого-то ближневосточного монарха, если таковые остались и сумели сохранить свое состояние и статус после конца света. Приятели торопились управиться с работой в срок. Фрэнк заканчивал намывать широкую радиаторную решетку, что одним своим видом подчеркивала премиальное положение владельца этой дорогущей машины, а Эрик сумел установить длинные стеклоочистители на изогнутое лобовое стекло.

Заказ приобретал окончательный вид, позволяя напарникам рассчитывать, в каком заведении сегодняшним вечером они будут проводить время. Фаренгейт знал, что, как и во все месяцы до этого, потратит в «Вавилоне» или ближайшем ресторане все до последней монеты, в то время как Хартман отложит часть выручки в банк, хотя в конечном итоге все равно спустит все в следующем кутеже. И каждый из них будет прав по-своему, ведь они уже неоднократно были свидетелями того, как деньги, совершенно обесцениваясь, превращались в цветную бумагу пригодную лишь для растопки печи в холодную зиму.

В назначенный час к дверям мастерской прибыл еще один роскошный автомобиль, отличающийся от того, что стоял в гараже, лишь цветом и наполнением салона. Герои в рабочих халатах сразу поняли, кто именно пришел за машиной, однако, к их удивлению, сначала в дверях показался стройный юноша в отглаженном лакейском кителе с двумя рядами сверкающих золотом пуговиц на груди, а уже за ним в помещение на своих огромных лапах прошагал прямоходящий волк в деловом костюме и заметным перстнем на пальце.

Фаренгейту стало не по себе, когда он снова посмотрел на морду Больцмана под цилиндром, в желтоватых хищных глазах которого таилась какая-то запечатленная в инстинктивном порыве угроза, словно заказчик в тот же миг был готов броситься на исполнителей и с легкостью разорвать их на куски.

Выпрямившись возле сверкающей своей первозданной чистотой машины, Хартман незамедлительно поприветствовал влиятельного гостя:

– Мсье, добрый день, рады видеть вас в мастерской в назначенный час.

– Доброго дня, – коротко добавил Фрэнк, повторив за коллегой.

– Решил лично удостовериться в результате работ и забрать ее у вас, – разборчивым голосом на чистейшем французском языке произнес Больцман и, приблизившись к героям, поочередно пожал им руки.

К собственному удивлению, Фрэнк нашел шерсть лап животного с острыми когтями довольно мягкой и даже приятной, сравни скорее кошачьей. Молчаливый лакей с одухотворенным видом остался стоять у дверей, будто бы выжидая мгновенья, когда потребуется и будет уместным его скорейшее вмешательство.

– Вы не пожалеете: двигатель пересобрали почти полностью, от чего он работает идеально, заменили масла, установили новые лампы в фарах. Ход плавный, – последовательно вспоминал весь проделанный объем работ Эрик, в первые минуты он даже растерялся, удивленный личным присутствием заказчика.

Фаренгейт лишь вытер руки почерневшей тряпкой, прежде чем поднять засов на воротах.

– Нисколько не сомневаюсь в вашем профессионализме, – формально проговорил прямоходящий волк, превосходящий всех присутствующих в помещении людей почти в полтора раза, а вместе с цилиндром – вдвое.

Когда важный заказчик со всем вниманием рассматривал автомобиль, Эрик искренне засиял от чувства глубокого удовлетворения, а Фрэнк поймал себя на мысли, что Большой Больцман предпочитал кабриолеты из-за своего нечеловеческого роста.

– Вижу, что работа выполнена добросовестно, – произнес долгожданные слова прямоходящий волк, одетый в белоснежную рубашку с галстуком под черным пиджаком и собранные у суставов брюки.

Следом Больцман заглянул в салон и, непредумышленно продемонстрировав героям звериный оскал, от чего приятелям показалось, будто бы лицо заказчика исказилась в какой-то малопонятной гримасе, пожаловался:

– Знаете, ведь в наше время так непросто отыскать добропорядочных людей.

Фрэнку вдруг показалось, что искушенный роскошью заказчик под последним словом подразумевал обладателей паспорта гражданина и верноподданного, хотя это могло быть так.

Острые клыки громадного животного на мгновенье сделали Фаренгейта несколько тревожным, секундное замешательство почти наверняка заметил молчаливый лакей, хотя Фрэнк не мог определить, были ли его тревожные мысли обыкновенными предрассудками. Годы жизни в последнем городе позволили герою понять, что даже причудливые человекоподобные животные, вышедшие из лесов после конца света, умели чувствовать, страдать, любить и мыслить, также как и люди. Таким образом, различия между ними существовали лишь в облике и манерах: порой вчерашние животные имели более четкие представления о чести и морали, нежели представители человеческого рода, ограничившихся своим высокомерием.

Фаренгейт открыл ворота гаража вновь. По помещению загулял морозный ветер, увядающие цветы в окне второго этажа противоположного дома оставались неподвижны, а личность искусного скрипача – неизвестной.

– Меня вполне устраивает ваша работа, – наконец, огласил свой вердикт заказчик, от чего преисполненный облегчения Хартман выдохнул.

– Никола, будь так любезен: передай Эрику все, что ему причитается, – обратился теперь уже к лакею Больцман, на что тот вытащил из кармана звенящий мешочек с золотом и сделал несколько шагов навстречу владельцу мастерской. – Ровно пятьсот нумлонов.

Фрэнк оставался неподвижен и молчалив, а Эрик, не успев произнести ни слова, был перебит.

– Будете пересчитывать? – поинтересовался искренне волк, будто бы ему было по-настоящему интересно, как решит поступить рабочий.