А я тем временем сменил покрышку и помчался искать Керимбека. В 9:30 я у общежития. «Уехал час назад», – говорит вахтерша. Нажал на педали. Думаю: едет потихоньку, вот-вот догоню. Дорога-то одна. Погоня за тенью. В погоне отключился, проскочил поворот у Степного, докатил до Западновки (Западловки, по определению Юры Круглова). Точнее не сформулируешь. Забурился в донские степи-поля-буераки. В шахматном порядке объехал все посадки, стараясь брать к северо-западу по проселкам, все как один ведущим на юг. Выбрался на трассу и выехал на группу почти в цейтноте к 14:00. Все на месте, включая Керимбека, – отдыхают на обочине в палатках (жарища в этот день стояла редкая для мая).

Вечером спор молодежи о необходимости руководителя в походе (влияние «гласности и нового перестроечного мышления») и о дальнейшем маршруте. Мне четвертого надо быть на работе, Керимову тоже. У остальных свободного времени на день больше. В конце концов уже утром (без руководителя ведь) решаем ехать по Песковатскому песчаному грейдеру на Калач.

И вот 2 мая на этом самом песочке и происходит то, что неотвратимо приближалось, загоняя меня постепенно во все более и более узкий коридор, пока не загнало в эту песчаную колею. Песок глубокий, не выкручиваю, останавливаюсь с опорой на правую ногу и… получаю удар Юриной педалью по лодыжке (не зря он за мной гнался). А светила с облегчением продолжили свой путь, видимо, имелось в виду, что этого для меня достаточно.

Дальше все просто. Перевязка – Лена это делает мастерски. Продолжение пути: ходить невозможно, а ехать – просто «отлично». Дон. Ночевка под мостом. Калач, медпункт, в котором сестра говорит, что повязка выполнена хорошо, менять не будет, поезд.

Утром не могу встать на ногу. Все нормально, как говорит «Брат», – кость. Добрался до работы. Лекция. Поликлиника – гипс. Врач в травматологии молодой.

– Мне же в Париж через неделю!

– Не о чем даже говорить. Месяц на кровати. Ногой вверх.

– А домой как добираться?

– До большой дороги допрыгаете. Там машину возьмете.

Звоню сестре. Прошу вызвать такси.

– А как же Париж?!

Подъезжает такси.

– А у вас деньги есть? А вы знаете, как платить? Показания счетчика, умноженные на два, плюс 3 рубля за заказ…

– Куда же мне деваться?

– Ну ладно, тогда садись.

Социализм наш с человеческим лицом. (Неоднократно еще вернемся к этой мысли позже, там…)

Вечером паломничество. Комната 13 квадратных метров – битком. Что значит «не имей 100 рублей». Воистину. Чувствую себя в неоплатном долгу. Две пары костылей, продукты. Снятие гипса надо будет отметить.

Итак, предыстория заканчивается. Несколько бурных вечеров под девизом «Быть или не быть?» (мне на костылях в Париже). Два остро противоположных мнения: Протопопов – Круглов. Обсуждение пяти вариантов моей транспортировки, в результате которого Серега Парамонов в первый же вечер забирает мой велосипед мастерить тандем.

Ждем, что скажет врач. Хирург категорически против. К тому же уверяет, что советского гражданина в гипсе через границу ни одна таможня не пропустит.

Пошли варианты прохода таможни и посадки в самолет без гипса или с новой аккуратной лангетой. Прошу у врача снимок, чтобы показать тете Рите (она тоже хирург в другой поликлинике). Обиделся: «Люди не понимают, что это по крайней мере бестактно». Прошу понять естественный интерес родственников врачей. Становится тоже неудобно, я уже отказываюсь от просьбы. «Ладно, берите. Не то вас будет точить червь сомнения в нашей профессиональности».

Передаю снимок через Славу тете Рите. Славка шумит: «Да ты что?! Упускать такой случай! Да я тебе сам лангетку сделаю, в ботинках будешь ходить. Гипс доставай». Тетя Рита передала, что трещина и отколыш в лодыжке. Вообще-то ничего страшного, и если на вело не ездить, то потихоньку можно.

8 мая собрание у П. Т. Меркулова в горспорткомитете. У Меркулова квадратные глаза на мои костыли. Не советует. Мол, не горит, неприлично, да и не пустят. Главный вопрос бытия по-прежнему не решен.

Тем временем Парамонов пригнал тандем. Попробовала сесть Ольга Смирнова – ничего не получается. Все вихляется. Оказывается, у Парамонова даже колеса не закреплены. Пал Саныч настаивает. Вечером опять диспут. На этот раз меня уже не спрашивают. Спорят по вариантам модернизации тандема.

10-го на перевязку еду на тандеме. Сначала неуверенно, затем спокойней. Костыли на заднем багажнике тандема дают слишком большой момент. Но в целом равновесие чувствуем, машина слушается. Главное, хирургу на глаза не попасть на велосипеде. Назад хода нет. Завтра вылет.

Со сборами почему-то тяну. То ли нога мешает, то ли уверенности все еще нет. Во всяком случае, не похоже на сборы в десятидневный поход по Европе.

11-го к обеду вроде бы собрался. Парамонов, как всегда, опаздывает. Выезжает где-то часа за два до вылета (до аэропорта около 20 км). Выхожу из подъезда на костылях. Слава Богу, никого из соседей. Объясняться некогда. Ветер ужасный, встречно-боковой. Приладили кое-как багаж, костыли. С трудом поднялись от подъезда на 39-ю Гвардейскую. Велосипед вихляется, цепь спадает. Опять у него какие-то болты не затянуты. Подтягиваем на ходу гайки. Опаздываем. На спуске по Продольной выясняю, что у нас на три колеса один тормоз. Нормально! Но надо отдать должное классности вождения Сереги (будущего дважды мастера спорта по спортивному велотуризму).

Порывы ветра бросают на середину дороги. Непривычно большая боковая парусность. Но постепенно приходит уверенность, машина становится более управляемой. Беспокоит только трогание с места на светофоре (во Франции мы уже трогались на счет: раз, два, пошел!)

До аэропорта добрались за час. Пал Саныча и спонсоров еще нет. Вскоре появились Ромашов Михаил (директор МП) с Виктором (его зам) на машине. Велосипеды уже в чехлах в багажнике. Галя уже была на месте. Провожают «митьки». (Багаж – 50 р.)

Взлет, посадка – все как обычно. Грузили, разгружали велосипеды сами, поэтому все в целости. Теперь надо добраться до Измайловского гостиничного комплекса – там у Ромашова офис (номер забронирован на год). Ромашов берет маршрутку за 200 р. В «Измайлове» Михаил хозяин – все по первому слову. Телефон трезвонит постоянно, сделки миллионные. Звоню Ричарду (муж сестры), прошу проводить (надо отдать советские деньги, остающиеся после оплаты багажа).

12 мая. Выезжаем на автобусе в Шереметьево (350 р. – чуть меньше моей месячной зарплаты доцента на то неустойчивое время). Водитель жалуется на опасную работу – мафия водительская не дает работать в районе международного аэропорта. В гостинице снял гипс, учусь ходить размеренно, дабы успешно миновать таможню и пограничников. В первый момент очень болезненно, но немного походив – терпимо.

Проводить приехали Рич со Светой – подсмеиваются. Хожу не спеша, важно. Ребята то и дело пытаются подхватить под руки. Уговариваю не акцентировать. Глаз-то у них наметан на странности. И так наша «экзотически» (для международного аэропорта) по-походному одетая группа с велосипедами и видавшими виды рюкзаками выделяется в очереди на рейс Москва – Париж. Вылет в 17:50. Ощущения как перед выходом в открытый космос. Идем через этапы. Досмотр вещей. Гипс в рюкзаке – прошел рентген без проблем, не понадобился заготовленный ответ, что это на случай поломки. Костыли (металлические) в разобранном виде в чехле парамоновского велосипеда. Чехлы просят открыть. Таможенник увидал трубку костыля, встревожился (не ствол ли?).

– Что это?

Парамонов не растерялся:

– Да это для крепления багажников. У алюминиевых костылей трубки легкие. Удобно.

Таможенник слегка удивляется, но успокаивается. Удивляет простота досмотра. Неужели они настолько профессиональны, что видят сразу, с кем имеют дело. Еще несколько пунктов формальной проверки, и мы на нейтральной территории. Шикарные прилавки, но здесь уже все за валюту, которой у нас нет. Фри-шоп называется. От ассортимента напитков рябит в глазах. Но вот последний пограничник, и по трубе коридора мы входим в салон самолета. Проходим через малолюдный коммерческий класс и занимаем свободные места в своем салоне. Слышна французская речь. Запах в салоне не наш. То ли от Европы осталось, то ли несколько француженок прошло. Французы суетятся, не понимают, почему заняты их места. Первый опыт общения – поясняю по-французски просьбу стюардессы занимать свободные места. Вежливо благодарят. Проходит стюардесса, к нам обращается по-русски. Парамонов настолько лохмат и бородат, что к нему – по-французски. Тем временем внизу уже Европа, скрытая сплошным облачным покровом. Ощущения, что мы летим в ПАРИЖ, нет.