Прошу прощения за позднее прибытие этого письма. Вы должны знать, что служение Вам и Вашему сыну, величайшему Христианскому Королю, всегда было и остается моей главной заботой. Ни на одно мгновение моего пребывания на борту вашего славного корабля, несмотря на жажду, голод и проливной дождь, мои мысли не отвлекались от служения Вашим высочайшим величествам и выполнения миссии, которую Вы так великодушно возложили на меня.

С большой печалью и сожалением я вынужден, из чувства долга перед Вами и непоколебимого уважения, сообщить Вам о гибели восьми наших кораблей у берегов Бразилии. Было захвачено семь десятков артиллерийских орудий, и, полагаю, что погибло более восьмисот душ. В нашем несчастье виноваты подлые испанцы. Как я благодарен, что мне удалось спасти свою жизнь, чтобы передать это письмо верному другу, путешествующему в мою любимую Францию. Я уверен, что он доставит это письмо в руки Ваших величеств со всей возможной скоростью, какая только может быть нам доступна в это время перемен.

Я хотел бы также сообщить Вам о потере моего самого дорогого друга Жака […]. Я знаю, что при нем была карта с самым подробным описанием секретного маршрута в глубь одного из этих огромных лесов, далеко в глубь от побережья. У него были все основания полагать, что эта карта приведет к сокрытому чуду, величайшему возможному открытию в этой стране тысячи новых свершений.

Я считаю, что карта была сожжена или затоплена на дне моря, потому что мой дорогой друг обещал, что скорее уничтожит ее и себя добровольно, чем отдаст в руки наших врагов. Но, к большому счастью, мой ныне покойный друг доверил мне детали упомянутой карты, которые я передам Вашим величествам по возвращении, когда ветры этого коварного моря будут благосклонно дуть в Вашу сторону, а главное, когда на то будет воля нашего Господа.

По возвращении, знайте, я срочно обращусь к бесконечной милости Ваших щедрейших величеств с просьбой о выделении людей и артиллерии для нашего следующего путешествия, чтобы оно было победоносным и чтобы я мог щедро нагрузить Ваши победоносные корабли. Для достижения этой цели я покорнейше прошу Ваших величеств выделить мне небольшую сумму с уверенностью, что она окупится в десять тысяч раз.

Небольшое утешение, которое я могу предложить Вашим высокочтимым величествам, состоит в том, что среди погибших было много душ, зараженных ересью. Могу заверить Вас, что следующее плавание, если мои желания будут исполнены, превзойдет нынешнее. По возвращении я лично отберу безупречных моряков, вдохновленных единой истинной католической верой, чтобы заявить права на эту покрытую зеленью землю во благо Ваших величеств. Когда огромные деньги, вырученные за эти богатства, начнут поступать в казну нашего королевства, безупречное здоровье государства будет наконец восстановлено, поскольку ересь окажется полностью искоренена.

Пусть добрый Господь защитит и сохранит Вас всегда в добром здравии. Я смиренно целую Ваши руки.

Ваш самый покорный и любящий слуга,

Федерико де Фальконе

Хотя в письме не было прямого упоминания об изумруде, в нем говорилось о путешествии Федерико в Бразилию в конце 1579 года. Как испанцы узнали о тайной экспедиции? Кто-то предупредил их? Это была впечатляющая морская катастрофа. И все же Федерико по-прежнему был полон решимости получить деньги. Письмо давало точное представление о его характере. Я написала Уильяму сообщение: «Интригующий материал», а после полностью перепечатала письмо и сохранила на своем ноутбуке. Моя пятая и последняя рукопись за этот день ничего не дала. Я решила уйти пораньше.

По дороге домой я остановилась на местном рынке и купила багет, сыр и ингредиенты, чтобы приготовить домашний майонез. Мне хотелось удивить Уильяма, когда он вернется домой после встречи с профессором в Сорбонне.

Вернувшись в квартиру, я разложила багет и сыры на блюде, а затем занялась приготовлением майонеза по рецепту из единственной в квартире поваренной книги. Я разбила яйцо о край миски и стала переливать содержимое из одной половинки скорлупы в другую, пока не остался только желток, затем повторила процесс. Я взбила желтки с лимоном и оливковым маслом. Смесь выглядела непрезентабельно и неоднородно. Я попробовала ее, посмеялась над собой и своими попытками приготовить еду, и затем вылила результат неудачной попытки в раковину. Через улицу от квартиры приютился магазинчик Monoprix, и я решила купить там банку майонеза. Уже внутри я поняла, что в магазине действовала специальная акция на розовое фирменное вино, и я положила бутылку в тележку вместе с листьями салата и зеленью, которая выглядела очень свежей.

Переходя улицу, я почувствовала головокружение, мысли смешались. Возле дома я остановилась – на ступеньках стоял Никколо.

Я не бросилась бежать, а лишь медленно опустила сумки на тротуар и достала телефон.

– Я звоню в полицию, – произнесла я твердым голосом.

– Не стесняйся, – сказал он. – Здесь не 9–1–1, а 1–7.

– Что?

– Чтобы позвонить в полицию нужно набрать 1–7. Семнадцать.

– Что тебе нужно, Никколо? Почему ты здесь?

– Я думаю, ты что-то знаешь о пропавших документах и имуществе, принадлежащем моей семье. – Он подошел поближе.

Я набрала номер полиции, объяснив по-французски, что моя жизнь в опасности, и назвала свой адрес.

– Уильям будет здесь с минуты на минуту.

– Уильям?

– Профессор Уильям Андерсон. Мой руководитель. Квартира, где мы остановились, принадлежит его друзьям.

– О, он? Уильям? Это его имя? Его настоящее имя? Спроси о нем у Розы. – Никколо коротко фыркнул. – Спроси мою мать!

– Графиню? Зачем мне спрашивать ее об Уильяме?

– То есть тебе не интересно, почему тебе стоит спросить об этом человеке у Розы? Во-первых, это ее квартира. Как, ты думаешь, я тебя нашел? Я позвонил в твой университет и сказал, что я твой брат, ищу тебя, а они ответили, что ты в Париже. Где же еще, как не здесь, ты можешь остановиться в Париже? Что у нас дальше по списку? Ах, да, Уильям, симпатичный профессор. Это и его квартира. Мы с Розой проводили тут время, когда он был в Шотландии. Они – любовники. Или были любовниками, пока Роза не приехала в Геную. А может, были, пока на горизонте не появилась ты. А может, у вас веселый тройничок? Теперь многое становится понятно. Что касается моей матери… – Мы оба повернули голову, когда две машины с включенными проблесковыми маячками, но без сирен, резко остановились по обе стороны улицы, блокируя движение, а затем четверо полицейских бросились к нам с разных сторон, выхватив оружие.

Глава двадцать вторая

Три часа спустя я вернулась в квартиру, пытаясь собраться с мыслями и оценить, насколько рассказ Никколо кажется правдоподобным и о чем мне стоит спросить Уильяма. В голове у меня мысли перескакивали с одного на другое. Приняв душ, я выпила бокал розового вина и принялась готовить некое подобие ужина, когда пришел Уильям.

– О, дорогая. – Он налил себе бокал вина. Я поставила свой бокал и уставилась в окно. – Дорогая, все в порядке? Ты выглядишь взволнованной.

– Серьезно? – Я повернулась лицом к стене, сделала глубокий вдох, а затем снова повернулась к нему. – У нас был гость. Никколо.

– Никколо?

– Да. Он поведал мне много интересного, например, что это квартира Розы. Это правда?

Уильям ответил без колебаний:

– Нет… да.

– Определись, нет или да.

– Это квартира, в которой останавливалась Роза, когда приезжала в Париж. Хотя она принадлежит моим друзьям.

Я скрестила руки на груди.

– Он сказал, что это также твоя квартира, она ваша общая. Твоя и ее. Что вы останавливались здесь. Вместе. Что вы были… что вы были любовниками.

Уильям медленно покачал головой.

– Не забывай: все, что говорит Никколо, продиктовано его собственными интересами.

– Ты ублюдок, – процедила я сквозь стиснутые зубы и прошла к выходу.