Опись находилась в Центральном бюро нотариусов Парижа, где хранились нотариальные записи. Под записью в каталоге была приписка о том, что документ находятся в плохом состоянии и для ознакомления требуется специальное разрешение. Я подала заявку, обратившись по адресу электронной почты, указанному в нижней части экрана. Остаток дня я потратила на то, чтобы переписать шесть писем Мари-Кристин и написать длинное электронное письмо своей матери. К концу рабочего дня никто не ответил на мой запрос. На следующее утро я повторила попытку – на этот раз лично.

– Чиновника, который может вам помочь, нет на месте, – объяснила секретарь. – Может быть, вы подождете?

– Я вернусь через минуту. – Я вышла на улицу позвонить Мари-Кристин. Она не ответила, но ее голосовая почта сообщила, что ее нет в городе. Значит, она оповестила всех о том, что ее дом пуст и не охраняется. Я беспокоилась за остальные документы в ее доме. Похитители Розы могли украсть их в любой момент. Мне нужно было вернуться к работе, чтобы мой разум перестал метаться от одного к другому.

Когда я вернулась в офис чиновника, мне сказали, что человек, которого я жду, ненадолго заходил, но сейчас ушел на обед. Я хрустнула костяшками пальцев. В ожидании я еще раз просмотрела каталог. Позже Уильям повел меня в свой любимый английский книжный магазин, и мы читали друг другу отрывки из любимых романов. Мне показалось, он пытался отвлечь меня.

Вернувшись в квартиру, Уильям сказал, что у него разболелась голова, и лег спать. Я вынула письма и положила их на кухонный стол, затем переписала оставшиеся шесть. Мне предстояло расшифровать их, используя варианты ключей, которые нашла во Флоренции. Я попробовала прочитать несколько строк первого письма. Ни один из ключей не сработал. Тот же результат был со вторым письмом. После двух часов работы я зашла в тупик. Ни одно письмо не удалось прочитать без работающего ключа.

На третий день Уильям позвонил знакомому сотруднику Национального архива, который достал для нас специальное разрешение. На всякий случай Уильям пошел в архив со мной. Когда мы вместе вошли в здание, в знак благодарности я сжала его ладонь и произнесла: «Спасибо». Мы сели в каррель в стороне от других столов, и спустя несколько минут два архивариуса принесли нам белую коробку. Когда они ушли, Уильям встал, поцеловал меня в лоб и сказал:

– Я вернусь через полчаса.

Я подняла опись и аккуратно положила ее на подставку. Обложка была сделана из пергамента. Корешок был поврежден, и не плотно скрепленные листы бумаги торчали из-под него, как смещенные позвонки. Заголовок внутри гласил: «Опись имущества Федерико Фальконе, барона Нейли и советника короля в его государственном и частном совете». Страницы были пыльными и тонкими, казалось, бумага вот-вот рассыплется от любого прикосновения.

В описи были перечислены все предметы, находившиеся в роскошном доме Федерико рядом с Лувром, который был разрушен во время Французской революции. Хотя большинство описей делались после смерти человека, эта была завершена еще при жизни Федерико.

Описи составлялись комната за комнатой, в них описывалось каждое помещение и его обстановка с указанием приблизительной стоимости. Именно так в шестнадцатом веке определяли, что именно требует ремонта или реконструкции. Работа с такими документами давала достоверное представление о деятельности каждого конкретного человека или целой семьи.

Опись состояла из более чем шестидесяти страниц. Я пролистала страницы с перечнем мебели Федерико, включая сотни дубовых столов и стульев, но делала заметки только о редких и необычных предметах.

В разделе, посвященном salle des tableaux, картинной галерее Федерико, были описаны его картины. Согласно современным источникам у него было около семидесяти полотен, которые демонстрировались на прославленных пышных приемах. Мой взгляд скользил по отдельным картинам, среди которых были как религиозные, так и мифологические произведения, а также портреты французских королей и королев. Возможно, некоторые из них были написаны известными художниками. Я дошла до серии семейных портретов. Первым числился портрет главы семейства Джованбаттисты.

Некоторые картины были возвращены семье в Геную и висели в палаццо. Конечно же, следующим описывался портрет Федерико, который я видела в палаццо: шесть футов в высоту, в позолоченной раме. Хотя, возможно, в Генуе была копия.

На следующей странице, с названием «комната с видом на сад», описывались стулья, обтянутые сафьяном с золотым тиснением, и каменный стол, инкрустированный мрамором, агатом и другими полудрагоценными камнями.

К тому времени вернулся Уильям и сел в кресло рядом с моим. Я продолжала читать, далее шло описание постельного белья, включая льняные простыни и шелковые одеяла, зеленые бархатные подушки, пуховые матрасы и дамасские покрывала с «золотой вышивкой птиц и цветов». Они занимали шесть страниц.

– Поговорим о списке белья для прачечной, – прошептала я Уильяму.

Я бегло просмотрела содержимое нескольких комнат, прежде чем добралась до гардеробной Федерико, где были перечислены его одежда и доспехи.

– В спальне Федерико были два миланских меча и кинжал, – сказала я. – Миланцы славились изготовлением мечей. И écritoire, это…

– Письменный стол, – произнесли мы с Уильямом одновременно, и я продолжила: – С чернильницей и двумя ящиками, которые запирались.

– Ого. Они явно предназначались для секретной переписки.

– Два зеркала, в те времена они были редкостью. Я уверена, что Федерико был весьма тщеславным человеком. Затем horloge, часы, я полагаю. «В германском стиле», с фигуркой святого Георгия, но с двумя драконами из серебра, покрытого золотом. Интересно, почему два?

Уильям ответил:

– Традиционно в Северной Европе маленький дракон часто изображается рядом с большим драконом, которого убивает святой Георгий. Второй дракон означает, что, несмотря на все усилия, зло продолжает существовать.

– Северные европейцы были мудрыми циниками.

Рядом со спальней Федерико была небольшая комната, где он хранил особые предметы, в том числе свою коллекцию предметов из Америки: раковины, целая полка с кораллами, сто сосудов из агата и хрусталя, двадцать пять предметов в стиле «шинуазри», двенадцать астрономических и семь геометрических инструментов; армиллярная сфера из позолоченного металла и стали, показывающая движение Солнца, Луны и планет; реликварии из бразильского дерева, янтаря и серебра; скелеты райской птицы, крокодила и хамелеона. На сорок шестом листе в разделе «Драгоценные камни» был описан стеклянный шкафчик, сделанный для «драгоценного изумруда, очень крупного».

Придвинувшись как можно ближе к Уильяму, я указала на строчку и подняла большой палец вверх. Скопировав остальное содержимое комнаты, я сдала опись.

Снаружи Уильям поднял меня и закружил:

– Дорогая, я так горжусь тобой!

– Я довольна, что нашла доказательства тому, что изумруд и правда существовал. Но это еще не повод для радости. – Я тяжело вздохнула. – Пусть опись и не известна широкому кругу, но ученые до меня, включая фон Кайзерлинга, наверняка видели ее или копию. Фон Кайзерлинг ранее публиковал статью на немецком языке о кабинете редкостей Федерико, и в ней нет указаний на то, где находится изумруд, только то, что он существовал. Конкретно этот редкий изумруд.

На следующий день я направилась в Национальную библиотеку и работала там четыре дня подряд – с пятницы до вторника. В среду я просмотрела три из пяти ежедневных рукописей и нашла несколько писем, написанных Федерико, но в них не было ничего ценного.

Я взяла четвертый том, и почти сразу же мне попалось зашифрованное письмо. Я вывела на экран ноутбука ключи, включая простой декодер Федерико, и медленно принялась составлять слова.

На следующий день я расшифровала письмо целиком. Оно было адресовано Екатерине Медичи.

Глава двадцать первая

Мадам Екатерина де Медичи, светлейшая королева-мать короля Франции и т. д.].