– Я почти каждый вечер пишу похитителям имейл, рассказываю о своих успехах. Иногда звонит Роза… – Я замолчала. – На днях я испугалась и позвонила тебе, но мне не хочется говорить об этом сейчас, хорошо? Я давно не чувствовала себя такой… нормальной… как сейчас. И мне хотелось бы сохранить это ощущение. А что насчет тебя? Почему ты во Флоренции и почему не сказал, что приедешь?
– Мне пришлось просмотреть несколько манускриптов в Национальной библиотеке, чтобы подготовиться к конференции Макиавелли, которая состоится в Париже через несколько недель. Плохая новость состоит в том, что организаторы просят меня приехать пораньше и помочь с подготовкой. Мне придется пропустить здешнюю конференцию и твой доклад… На самом деле я здесь потому, что хочу, чтобы ты знала: я всерьез воспринял твои слова о том, что ваши с Розой жизни в опасности. Особенно твоя. Изабель, я верю тебе. И хочу тебе помочь. Если смогу. Я бы предложил пойти с тобой в архив, но, возможно, не стоит привлекать внимание к тому, что мы работаем вместе. На случай, если за тобой следят. Я знаю, что ты и сама можешь со всем справиться, но хочу остаться в качестве моральной поддержки. Мы можем пить кофе вместе. Каждое утро. Если захочешь.
– Звучит чудесно, но мне бы не хотелось тебя обременять. У меня неплохо продвигаются поиски. Я дам тебе знать, если застряну.
– Ты меня не обременяешь, – сказал Уильям, не сводя с меня глаз.
Принесли тирамису, и мы накинулись на десерт, после которого выпили еще по два эспрессо. Через час Уильям расплатился, несмотря на мои протесты, и проводил меня домой. По дороге каждый прикрывался от дождя своим зонтиком. Возле Понте-Веккьо порыв ветра вывернул мой зонтик наизнанку. Мне удалось удержать его в руках. Он выглядел словно раненая птица со сломанными крыльями.
– Ох!
– Иди сюда, – позвал меня Уильям, держа свой большой зонт над нами обоими. Мы не находились так близко со времени нашего последнего поцелуя, и я чувствовала запах его одеколона. Когда мы подошли к моему дому, Уильям протянул мне зонтик: – Пожалуйста, возьми.
– А как же ты?
– Я не растаю.
– Я могу заплатить за него.
– И речи быть не может, – отрезал Уильям. – Но взамен сделай мне одолжение. Работай, но не забывай о своем здоровье. Я остановился у друга в Сеттиньяно. Если что, то я рядом.
– Большое спасибо, – сказала я, – за зонтик, за еду, за компанию. За все.
– Я был очень рад. Правда. А теперь возвращайся домой и немного поспи.
– Звучит заманчиво, – улыбнулась я, начиная подниматься по ступенькам, а потом обернулась. – Не зайдешь?
– А ты хочешь, чтобы зашел? Переживаешь, что кто-нибудь ворвется?
– Нет, дело не в этом. – Я старалась казаться храбрее, чем была на самом деле. – Спасибо за прекрасный вечер.
Я заснула, думая о Уильяме, но была слишком взволнована, чтобы заснуть глубоким сном.
Глава тринадцатая
На следующее утро у меня немного шумело в голове и слегка дрожали пальцы. Встреча с Уильямом придала мне сил. Я пролистывала последние двадцать страниц тома, когда мне бросилась в глаза подпись «Ф. Фальконе».
Крови хлынула мне в голову, и я села прямо.
Я бегло просмотрела восьмистраничное письмо, написанное 7 апреля 1573 года. Федерико сам написал текст, а не продиктовал его, поскольку почерк в письме был таким же, как и в подписи. Буквы наклонены вправо, слова идут друг за другом, что говорит о том, что Федерико едва поднимал перо между словами. В одних местах чернила густые и с кляксами, в других – блеклые, едва заметные. Я представила, как Федерико нажимает на перо и чернила струйками стекают на страницу.
Вернувшись к началу письма, я принялась переписывать его. Позже в Шотландии переведу текст на английский.
В письме речь шла о великом герцоге Козимо Медичи, который приобрел в Испании вороного жеребца. Для того, чтобы перевезти жеребца из Испании во Флоренцию, требовался посредник при дворе испанского короля Филиппа II. Федерико Фальконе лично отправился в Испанию, чтобы проследить за сделкой. Мне это показалось бессмыслицей, потому что не соответствовало ему по рангу. И почему он участвовал в сделке между двумя заклятыми врагами Екатерины Медичи – ее кузеном великим герцогом и испанским королем?
Я вспомнила о письме Томмазо, которое нашла в столе Розы. В памфлетах писалось, что Федерико был верен Испании. Эти предположения считались попытками опорочить его имя… Но вдруг это правда? Вдруг жеребец, о котором шла речь, был своего рода троянским конем? А что, если Федерико воспользовался доставкой как предлогом, чтобы шпионить для Екатерины за Флоренцией и Испанией? А еще жеребец мог быть кодовым словом для обозначения изумруда. «Semental» по-испански означает «жеребец», а «Smeraldo» по-итальянски – изумруд… довольно созвучные слова.
На середине письма меня ожидал сюрприз – часть текста состояла из цифрового шифра. Я просмотрела оставшиеся страницы, чтобы проверить, зашифрованы ли они. После трех страниц цифры сменились текстом о доставке жеребца. Всё письмо было написано одним почерком, с одинаковыми завитками, одними и теми же чернилами. Половину последней страницы, судя по всему, кто-то отрезал.
Пролистав том до конца, я не обнаружила ничего, что было бы связано с Фальконе, однако нашла и другие зашифрованные документы. Я сдала этот том в архив и принесла следующий, под номером 3790. Здесь тоже было несколько писем, написанных шифром. Просмотрев примерно три четверти тома, я дошла до недатированного документа, который был не письмом и начинался словами: «Чтобы облегчить расшифровку настоящего шифра…» На двух следующих страницах находилась инструкция, ссылающаяся на используемый алфавит, по крайней мере в начале: «Шифр состоит из трех видов алфавитных символов или одного из трех видов цифр – одинарных, двойных или тройных. Над одинарными символами находится небольшая отметка; каждая обозначает букву алфавита, под которой он отмечен в таблице. Так, буква S обозначена как ____. Двойные числа до 19 означают простую букву указанного алфавита, которая изображена в таблице, например 10 означает «I», 12 означает «B»…»
В документе использовался следующий пример: «Если требуется написать: «Я слышал, что планы императора относительно Венгрии провалились», то следует зашифровать эту фразу так: 2619. 1477. 108231064786601539 148 116 149».
Дальнейшие страницы состояли из таблиц с переводами различных зашифрованных буквенных и цифровых комбинаций. Например, в одинарной категории буква «a» обозначалась 5, «b» – 12, «c» – 7. В двойной категории буквы «ba» обозначали 20, «be» – 28, «ca» – 21. То же касалось и для тройной категории. Следом шла категория слов, у которых были свои собственные номера, не связанные с одинарными, двойными и тройными числами.
Путешествие – 183
Переговоры – 169
Осада – 177
Королева Англии – 116
Король или королева Франции – 118
Опасность – 155
Деньги – 149
Гугеноты – 163
Помощь – 170
Страны обозначались цифрами. Италия находилась под номером 140. Меня не удивило, что и фамилии были зашифрованы. Я просмотрела список, пока не нашла фамилию «Фальконе» под номером 22. Далее начались символы посложнее. Заглавная О с крестом и двумя точками по обе стороны означала предательство, а заглавная L с точками – Папу Римского. Чтобы указать число, над ним писали черту.
Я взглянула на получившийся шрифт одиночных, двойных и тройных символов. Слово «изумруд» по-итальянски можно было представить по слогам как «sm» + «er» + «al» + «do» или например так «s» + «мe» + «r» + «al» + «do». Я заполнила полстраницы зашифрованными вариантами написания, чтобы легко узнать слово, если столкнусь с ним в тексте.
Мне хотелось рассказать кому-нибудь, кому угодно – пусть даже исследователю за соседним столом, о том, что я обнаружила руководство по расшифровке зашифрованных писем шестнадцатого века. Но больше всего мне хотелось рассказать об этом Розе. Свет в зале начал гаснуть, но я продолжала писать. Еще одна строчка! Я подняла глаза и увидела, что рядом со мной стоит один из архивариусов. Я закрыла книгу и перевернула свои записи, чтобы она ничего не увидела, а затем сложила их в аккуратную стопку.
