Когда я пришла, дома никого не было. Я бросила пальто на пол второго этажа и пошла в душ. Желудок скрутило приступом тошноты, голова снова закружилась. Я сползла по стене на черно-белый кафельный пол в ванной. Головокружение усилилось, я с трудом доползла до туалета, и меня вырвало.
Спустя некоторое время мне полегчало, и я поняла, что смогу стоять. В душе я выкрутила вентиль горячей воды до конца, ожидая, пока пар заполнит комнату. Я разделась, зашла под струю воды, настолько горячую, насколько было способно вытерпеть мое тело. Я вытерлась полотенцем и уже в спальне натянула легинсы, водолазку и самый теплый свитер, который у меня был. Я обернула полотенцем мокрые волосы и забралась в кровать под одеяло, где меня снова начала бить дрожь.
Я проснулась от звука хлопнувшей входной двери. Я встала с кровати и нащупала в кармане пальто перцовый баллончик. Я направила его на дверь, держа палец на кнопке распыления. Следом раздался голос Марты:
– Изабель? Ты здесь?
– Да, я наверху! – спустя некоторое время отозвалась я. Сняв с головы полотенце, я расчесала влажные волосы, собрала их в хвост и лишь после этого спустилась. Марта и Алессандра были на кухне, стояли за стойкой. Я взяла Марту за руку и крепко сжала ее, улыбаясь. – Я так рада тебя видеть.
Марта внимательно вгляделась в мое лицо. Она наклонилась и шепнула Алессандре несколько слов. Девочка кивнула:
– Мне пора приступать к домашнему заданию, Изабель. Увидимся позже.
Когда Алессандра скрылась в своей комнате, Марта спросила:
– Что случилось, Изабель? – Она обняла меня и усадила за стол.
– Все в порядке, я в порядке. – Слезы навернулись на глаза, и я никак не могла их сдержать. Я смахнула их пальцами, затем тыльной стороной ладони.
– Что случилось? – терпеливо настаивала Марта.
– Я… пошла в палаццо работать. Я… он. Раньше он запирал меня в комнате, а сегодня он…
– Кто? Кто запер тебя, в какой комнате?
– Никколо. В библиотеке. Чтобы защитить меня. Из-за кражи. И потому что графиня не хотела, чтобы я изучала бумаги. Но он впустил меня и показал документы. Мне нужно было их прочитать, и я была ему признательна. Я нашла записку от своей подруги, но он подумал, что я пытаюсь украсть документы, и очень разозлился. Он толкнул меня на стол, связал мне руки, и он… он…
Марта поморщилась и погладила меня по спине.
– Что он с тобой сделал? – спросила она тихим голосом, почти по слогам.
– Я чувствовала себя такой беспомощной. Я ничего не могла сделать! Я боролась с ним…
– Что он сделал с тобой, Изабель?
– Ничего, но только потому, что Северина постучала в дверь.
– Он хотел тебя изнасиловать! Это совсем не ничего.
– Было бы хуже, если бы Северина не вошла.
– Его поведение ужасно! Это преступление. – Она обняла меня, и я зарыдала у нее на плече. – Ты не должна туда возвращаться.
– Я должна. Мне нужно просмотреть несколько последних документов.
В этот момент Алессандра спустилась по лестнице и встала в дверях.
– Мама, ты можешь мне помочь? – спросила она.
– Минутку, дорогая, – сказала Марта. – Изабель скоро покинет нас. – Она обняла меня и притянула к себе.
– О нет! Ты будешь скучать по нам, – захныкала Алессандра.
– Она имеет в виду, что будет скучать по тебе, – исправила Марта ошибку дочери.
– Алессандра, ты не ошиблась. Я буду скучать по вам, по всем вам, – сказала я посмотрела на Марту, – очень сильно. – Алессандра коротко обняла меня и снова побежала наверх. Луиджи, одетый в свой лабораторный халат, вошел на кухню.
– Изабель, рад тебя видеть, – улыбнулся он. Марта повернулась к мужу:
– Дорогой, помоги, пожалуйста, Алессандре с домашним заданием.
– Хорошо, – кивнул Луиджи. Пока он шел к лестнице, я повернулась к Марте:
– Ты права. Я не могу вернуться в палаццо. Я поеду во Флоренцию на несколько дней раньше. Я не знаю, как отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. Я хочу отплатить вам за вашу доброту. Приглашаю всех вас навестить меня в Шотландии.
Мы снова обнялись. Ее волосы пахли шампунем с цитрусовым ароматом, которым я пользовалась в душе, и это меня успокаивало. Марта подарила мне бутылку домашней лимончеллы прямо перед моим отъездом на следующий день.
Глава десятая
На подъезде к Флоренции я выглянула из окна, чтобы полюбоваться пологими холмами Тосканы. Поездка не заняла много времени, но у меня болела шея, чуть пониже ребер был синяк, и каждый раз, когда я делала небольшой вдох, боль напоминала мне о том, как меня швырнули на стол.
Я сняла квартиру в городе за счет своей стипендии и написала владельцу, который не возражал, чтобы я въехала на несколько дней раньше. Дом номер двадцать три на via Guicciardini был современным малоэтажным, как и его соседние строения, которые выросли на месте старых зданий, разрушенных во время Второй мировой войны. Я набрала код от входной двери и нашла ключи в почтовом ящике. Квартира находилась на втором этаже. Разложив свои вещи, я пошла в пиццерию и съела кусочек, составляя план будущих действий. Вернувшись в квартиру, я поработала над своим докладом для конференции, потом заснула, но каждый час меня будил звон колоколов, доносившийся из близлежащей церкви Санта-Феличита.
В половину девятого утра я отправилась в Государственный архив, часто останавливаясь, чтобы свериться с картой, размещенной в номере газеты «Республика». Вдоль реки я дошла до перекрестка и, никуда не сворачивая, направилась дальше по тротуару широкой улицы, носящей имя «Аллея молодой Италии».
С почерневшим фасадом из шлакоблоков и лестницами цвета голубиной крови, видимыми снаружи, Государственный архив выглядел как огромная пищеварительная система, самое уродливое здание, которое я когда-либо видела в Италии. Внутри два архивариуса велели мне подняться на лифте наверх. Я нажала на кнопку.
– Будьте настойчивее! – крикнула одна из женщин.
– Хорошо, буду настойчивее. – Я нажимала на кнопку снова и снова, пока створки не открылись.
В читальном зале с высоким потолком архивариусы в белых халатах с серьезным выражением лица ходили между рядами, где сидели ученые. Я вошла в отдельную комнату, где, как мне сообщили, служащий выдаст мне пропуск. Я подошла к мужчине с пышными усами, сидящему перед компьютером образца 1984 года.
Я поприветствовала его по-итальянски и протянула рекомендательное письмо Эндикотта. Он жестом пригласил меня сесть напротив, и, наклонившись, медленно произнес:
– Что вы исследуете?
Я сказала, что моя диссертация посвящена семье Фальконе. Он поднял руки к небу в молитвенном жесте:
– Dottoressa! L’Americana! Lo sapevo. Дотторесса, я знал, что вы вернетесь…
Я решила ему подыграть:
– Конечно, дотторе.
Он посмотрел на мое письмо и медленно набрал текст, тыкая по одной кнопке клавиатуры за раз.
– Хенли? Вы вышли замуж? – Он отвел глаза и, распечатав карточку, протянул ее мне со словами: – Добро пожаловать!
– Grazie, Dottore, – поблагодарила я.
Я дважды чихнула, что иногда случалось, когда сильно волновалась. Очевидно, он принял меня за Розу.
Я села за компьютерный терминал, но не успел он загрузиться, как кто-то тронул мое плечо: молодая женщина вежливо напомнила, что в читальном зале не разрешается находиться с сумочками.
Она направила меня в плохо освещенную камеру хранения. Вернувшись к компьютеру, я создала имя пользователя и пароль: «Фальконе».
Первыми пунктами в моем списке числились пять бухгалтерских книг Крочи.
В день можно было заказать только три архивных дела, поэтому я сделала заявку на первый, второй и третий тома. Они должны были прибыть лишь через два часа, поэтому я пошла в магазин электроники, купила самый дешевый ноутбук и отнесла его в интернет-кафе, чтобы успеть настроить перед возвращением в архив.
За столом выдачи архивариус, дотторесса Бруни, обрабатывала мой запрос. Позади нее на стеллажах лежали не менее тридцати рукописей, каждая разного размера, формы и возраста, большинство из них были упакованы в бумажные коробки и перевязаны оранжевой бечевкой, как особые подарки.
