Рохини посмотрела на отца. Взгляд ее повеселел, она вытерла слезы, делая вид, что их вообще не было.

– Ничего страшного, папа. Но ты же знаешь, мама всегда брала книги в библиотеке. У нее не было своих. Тут нет для них места. – Она жестом обвела комнату, имея в виду и весь дом. Странно, почему-то сейчас казалось, что в доме мало места, но когда-то они жили здесь впятером, вели насыщенную и хлопотливую жизнь. Теперь остался только он, и свободного пространства не было совсем. Каждый угол полнился воспоминаниями.

Мукеш кивнул.

– Я знаю, так и думал. Но я просто… я хотел найти книгу для Прии. Она очень тихая и не любит смотреть мои любимые документальные фильмы с Дэвидом Аттенборо… они ведь очень познавательные.

Рохини встала и подошла к отцу, ласково похлопала его по плечу. Мукеш был благодарен Рохини за понимание: если бы она его обняла, он бы расплакался. Он ненавидел плакать перед своими девочками. Дочь оставила его в комнате, широко раскрыв дверь. Он знал, что на языке Рохини это означало: «Я дам тебе немного пространства, но позови меня, если я тебе понадоблюсь». Она могла быть властной, но иногда и добросердечной.

Рохини настояла на приготовлении полноценного тхали[18] (она предусмотрительно принесла с собой ингредиенты, хотя Мукеш настаивал, что это необязательно), и теперь они втроем поглощали лепешки и йогурт дахи. Это было любимое блюдо Прии.

– Рохини, дочка, ты так хорошо со мной обращаешься. – Мукеш зачерпнул пальцами щепотку кушанья. Рохини никогда не готовила пищу такой острой, как Наина, что было неплохо, поскольку сейчас он уже не так хорошо переносил специи, как раньше.

Едва закончив есть, Прия выскочила из-за кухонного стола и устремилась обратно в гостиную, чтобы снова уткнуться в книгу.

– Рохини, – сказал Мукеш, – Прия всегда такая тихая? Всегда сидит за книжками?

– Просто она любит читать, папа, это нормально. Мама все время читала, а она определенно не была тихой.

– Но я никогда не слышал, чтобы она говорила о своих друзьях или о других своих увлечениях, кроме чтения. Твоя мама любила книги, но у нее всегда были друзья.

– Прия занимается и другими вещами. Ты когда-нибудь расспрашивал ее? – Рохини не смотрела на него, когда говорила это, но он почувствовал на себе ее жалящий взгляд.

– Ну… нет, но… – запинаясь, проговорил он.

– У нее есть два лучших друга, папа, Кристи и Джеймс, – продолжала Рохини. – Они очень милые и такие же тихие, как она.

– Они ходят друг другу в гости?

– Папа, в наше время дети так не делают. Они играют вместе в школе. На переменах.

Мукеш подумал, не было ли выражение «в наше время» завуалированным способом сказать: «Ты такой старый, папа!» Он вспомнил группу мальчишек, которые часто играли на его улице, они смеялись и кричали, иногда сквернословили с тем удовольствием, которое получаешь, только когда эти слова новые для тебя. Те мальчишки, когда было солнечно, играли на улице почти каждый день, даже в наше время, когда родители боятся давать детям немного свободы. Рохини на этот раз была неправа.

Он подумал о Прие, сидящей в гостиной.

Она была одинока. Ее бабуля умерла, когда девочке было девять лет. Прия уже достаточно взрослая, чтобы по-настоящему ощутить свою потерю. Он знал, каково это – потерять лучшего друга, спутника жизни, но он никогда не позволял себе задумываться о том, что чувствовала бы внучка, потеряв лучшего друга. Наина ее понимала – когда Прия бывала замкнута, Наина помогала ей раскрыться. Что чувствовала Прия теперь, когда бабули не стало?

Рохини пошла в гостиную; а он последовал за ней, пока не раздалась трель телефона. Мукеш медленно свернул в другую сторону, поскрипывая суставами, стараясь доказать дочери, что может и сам о себе позаботиться.

– Алло? – произнес он, не узнав номера, когда поднял трубку.

На другом конце линии он услышал, как его друг Харишбхаи, даже не поздоровавшись, возбужденно кричит:

– Бхаи! Ты должен мне помочь. У меня очень-очень срочное дело. Сахилбхаи выбыл из числа благотворительного похода на нужды мандира. Ты должен его заменить. Я, как только узнал, сразу же сказал им: «Мукешбхаи это сделает, он хороший человек, его Наина в один миг бы выдвинула». Ты ведь поможешь, да?

Рохини, нахмурившись, внимательно наблюдала за происходящим. Первым желанием Мукеша было немедленно положить трубку и сказать Рохини, что это реклама, но каким бы назойливым ни был Хариш, нельзя поступить с ним так грубо.

– Харишбхаи, объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду?

– Мукешбхаи, друг, Сахилбхаи вывихнул лодыжку. Поход будет через неделю, он не может принять участие, а мы не хотим терять спонсорские деньги.

– Но никто ведь не потребует деньги назад, верно? Это же благотворительность.

– Почем знать, бхаи? Не все такие щедрые, как ты, я, Наина, а?

– Стало быть, тебе нужно найти ему замену…

– Ха, вот именно. Ты можешь это сделать? – Хариш спрашивал, но они оба знали, что это был не вопрос.

– Бхаи, моя спина. Ты же знаешь. Спина у меня плоха.

Хариш продолжал говорить, не слыша слов Мукеша:

– Бывает, побаливает спина. Спасибо. Встречаемся у храма в следующую субботу в восемь утра. Спасибо, бхаи. Спасибо.

Мукеш посмотрел на дочь, которая включила индийский развлекательный канал и теперь качала головой в такт музыке.

– Кто это был? – рассеянно спросила она.

– Дядя Хариш.

– Что он хочет? – Рохини подняла взгляд на отца, на лице ее было написано презрение. Ей не нравился Хариш так же сильно, как и Мукешу.

– Он хочет, чтобы я заменил Сахила на благотворительном походе в следующую субботу.

Рохини рассмеялась. Когда выражение лица Мукеша осталось серьезным, Рохини перестала хохотать.

– Ты знаешь, что в этом году дистанция десять километров?

Мукеш судорожно сглотнул: он ненавидел ходить пешком, но это было ради Наины. У жены была маленькая книжка о лучших маршрутах по Лондону. Она всегда жаловалась, что они живут в столице Англии и за все годы почти не выезжали за пределы Брента. Кроме того, по субботам он никуда не торопился, по очереди обзванивал дочерей, разговаривал с внуками, смотрел по телевизору программу «Мир садовода» (хотя его сад представлял собой лишь тротуарные плитки, ему нравилось смотреть, как легко и приятно ухаживать за настоящим садом), а потом – «Голубую планету». Он не был уверен, что способен резко нарушить привычный уклад жизни. Он уже раз рискнул – посетил библиотеку… А тут еще благотворительный поход. Это уже перебор.

– Папа, очень здорово, что они хотят тебя в это вовлечь.

– Почему меня надо во что-то вовлекать? Особенно в десять километров? Почему бы не подождать, когда будет пять?

– Может быть, потому что они думают, что тебе надо взбодриться.

– Очень смешно!

– А ты хочешь?

– Нет. Я вдовец. Многие вдовцы одиноки, ворчливы и скучны. У меня есть ты, Прия, Дипали, Вритти и близнецы. Вы – мои повседневные занятия. Я в порядке.

– Папа, сходи. Не ходи слишком далеко, если боишься не справиться. Ты ведь не старый, верно?

Мукеш выпрямился, расправил плечи. Он видел, как его зять делал так перед пробежкой.

– Я могу выдержать поход. Я просто не хочу – у меня нет времени.

Рохини постаралась скрыть улыбку.

– Я могу! – Мукеш силился не выглядеть задетым.

– Хорошо… – сказала Рохини, поглядывая на дочь, которая тихонько посапывала в кресле. – Думаю, мы будем собираться, дорога домой займет у нас еще пару часов, а у Прии есть домашнее задание на лето.

Она ласково разбудила Прию, та терла заспанные глаза и на мгновение стала той маленькой девочкой, которую Мукеш водил в парк по пятницам после детского сада, которая сидела у него на коленях и смотрела рождественские фильмы, которая засыпала, читая книжку с картинками в объятиях своей бабушки. Он знал, что, повзрослев, она не захочет проводить время со старым дедом. Особенно когда у них нет ничего общего. Его время истекает, не так ли?