«Исповедание веры» в ранней редакции компактнее всего передает нам ту евангелическую религию, которую исповедывали как ученики Вальдо, так и его предшественники XII столетия. Прежде, полагаем, следует указать на отличие и несходство в учениях катаров и вальденсов. Первые верили в двух богов, доброго и злого; вальденсы признавали только одного, который создал вселенную. Катары отрицали Троицу, а «Благородное поучение» с первых же строк прославляет ее.

В поэме «Вечный Отец» написано: «Ты, единый в трех, напиши на челе моем имя твоей троичности».

Догматика вальденсов в этом вопросе была безупречно католической, даже Духа Святого они считали исходящим от Отца и Сына[A_123]. Троица именуется, говорит их катехизис, вследствие различия лиц, но не в смысле сущности Божества, ибо, будучи в трех лицах, она не перестает быть единым существом. Катары принимали разницу между Духом Святым, Утешителем, Верховным Духом, а вальденсы — нет.

Они отрицали свободную волю, а «Nobla leycon» говорит об Адаме: «Бог предоставил ему на волю поступать хорошо или дурно» [2_131].

Тем более вальденсы не разделяли учений крайних и умеренных катаров о природе человеческого существа, о небесных и земных телах, о количестве душ и их переселении. У них не было столь сильной антипатии к Ветхому Завету, о котором они отзывались не без сочувствия, они не принимали только те книги Ветхого Завета, достоверность которых была сомнительна даже для господствующей Церкви. Воплощение Спасителя они признавали и формулировали догмат точно так же, как и католики.

Лучше всего уясняется compendium их религии из упомянутого «Исповедания веры». Вот содержание этого памятника в дословном переводе: «Мы веруем и твердо уповаем во все то, что содержится в двенадцати членах Символа, называемого апостольским, и считаем за ересь все, что противоречит и что не подходит к этим двенадцати членам. Мы веруем в Бога Отца, Сына и Святого Духа. Мы считаем за святое Писание, за каноническое, книги святой Библии [2_132]. Все вышеперечисленные книги говорят, что Бог всемогущ, премудр, всеблаг, все соделавший своей благостью. Ибо он создал Адама по своему образу и подобию, но завистью дьявола и непослушанием сказанного Адама грех вошел в мир, и мы стали грешниками в Адаме и Адамом. Христос завещал отцам, которые получили закон, чтобы, сознав сердечно свои прегрешения, недостаток истинной правды, свою слабость, они просили бы пришествия Христа. Христос, рожденный во время, указанное Богом Отцом, и увидав, сколько развелось нечестия, низошел на землю, но никак не из-за одних добрых дел людей, ибо все были грешники, а с тем, чтобы оказать нам благость и милосердие. Христос для нас истина, жизнь, правда и мир, пастырь, заступник, жертва и искупитель; он умер за всех верных и воскрес ради нашего оправдания. Потому мы твердо постановляем, что нет другого Посредника и Заступника перед Богом, кроме Иисуса Христа; одна дева Мария была святая, кроткая и полная благости; а также мы веруем во всех других святых, которых ожидает на небе воскресение их тел перед судом. Также мы верим, что после этой жизни есть только два места— одно для спасенных, которое называем раем, и другое для осужденных, которое именуем адом; совершенно отвергаем мы чистилище, придуманное дьяволом вопреки истине. Также мы не перестанем веровать, что поношением было бы говорить пред Господом о предметах, изобретенных людьми, каковы суть: праздники, вечери святых и вода, называемая благословенной, а также воздержание в известные дни от плотских наслаждений, от мяса и подобных вещей, а особенно об обеднях. Мы презираем предания человеческие, как изобретения антихристовы, возмущающие нас, и как противоречащие свободе духа. Мы верим, что Таинство— это знак, видимая сторона святых дел, и сознаем необходимость время от времени прибегать к этим символам, если то возможно. Однако мы верим, что верующий может спастись и не прибегая к означенным средствам, если, например, для того нет места и не оказалось средств. Мы не знаем другого такого Таинства, кроме Крещения и Евхаристии. Мы должны шочитать светскую власть, подчиняться ей и повиноваться со всей готовностью» [2_133].

Церковь вальденсов, прозванная «бедняками лионскими», согласно своему исповеданию, отрицала всякие внешние институты. В ней не было ни установившихся обрядов, ни прелатов, ни монахов, ни десятин, ни церковных имений, ни привилегий, брак священников был дозволен.

Священники вальденсов, которых именовали «барбы» («barba»), посвящали всю свою деятельность проповеди. Их объяснения таинств, запрещение крестить детей напоминает подобное же учение русских духоборов[A_124]. Последние имеют столь же близкую связь с евангелической ветвью альбигойцев, как люди Божьи с их дуалистическим крылом.

Практический кодекс нравственной жизни вальденсов и обязанности их духовенства предписываются стихами той же «Nobla leycon»: «Пастыри церковные не должны проклинать и убивать лучших людей и оставлять жить в мире злых и обманщиков, этим узнается только, что они пастыри недобрые, что они любят овец только для того, чтобы стричь их. Но Писание гласит, да и видеть теперь можно везде, что есть добрые люди, любящие Бога и Христа, которые не хотят ни злоречить, ни клясться, ни лгать, ни любодействовать, ни убивать, ни красть, ни мстить своим врагам: это-то и есть вальденсы, за это-то их и влекут на казнь. Те злые пастыри совершают много грехов, за сто, за двести, за триста ливров они дают разрешение[A_125], а доверчивая паства не знает, что этим впадает в смертный грех, ибо я могу сказать вам, что все папы, после Сильвестра до настоящего времени, все кардиналы, епископы и аббаты, все вместе не могут дать ни одного искупления и простить смертных грехов кому бы то ни было. Ибо один Бог прощает, никто другой не может, а истинные пастыри должны проповедовать народу и непрестанно внушать ему божественное учение, очищать его добрым примером и добрыми увещаниями и так заставить его покаяться, дабы идти по следам Иисуса Христа, исполняя его волю, неуклонно соблюдая все, что повелел он. Только тем можно избежать антихриста и не подчиниться его делам и словам, а по Писанию уже много антихристов, ибо «антихрист» означает все противное Христу» [2_134].

Частная жизнь этих сектантов была безупречна, она напоминает пуритан XVII столетия[A_126], с которыми вальденсы имеют удивительное сходство. Подобно им, они доходили до ригоризма и, живя на Юге, будто принесли туда начало северной стойкости и неодолимой крепости духа перед соблазнами мира. Подобно им, они любили говорить ветхозаветным языком, а кротость и молчание тех и других могли обратиться в неудержимое негодование только при виде иконы или католической статуи.

Барбы вальденсов старались принимать облик еврейских судей. Все это дало повод одному из несведущих французских романистов [2_135] совершенно превратно перенести весь культ вальденсов на массу альбигойцев-дуалистов, с которой вальденсы имели мало общего.

Великой и общей, как у вальденсов, так и у пуритан, была ненависть к светским удовольствиям. Танцы — это шествие дьявольское, и пришедший на бал присутствует на позорище дьявольском. Дьявол в начале, в середине и в конце всякой пляски. Сколько шагов человек сделает на балу, столько таковых он ступит по дороге к аду. В танцах грешат разными способами: излишним и долгим хождением, прикосновением к женскому стану, блеском украшений и нарядов, слухом, зрением, разговором, пением, мечтами и суетой. Бал — это несчастье, грех и суета, а мы хотим еще отличаться в плясках. О вреде танцев практический кодекс распространяется особенно долго. Женщины на балах прельщают тремя способами: своим прикосновением, взорами, слухом, и этими-то тремя средствами они завлекают людей маломудрых. На это позорище дьявол является со всей своей пышностью, точно католики на мессу. И женщина, поющая на балу, — игуменья дьяволова, а вторящие ей — клирики римские; зрители же — прихожане, а звуки и флейты — колокола, а гудочники — слуги дьявола. Суждение о вреде бала является, таким образом, поводом, чтобы разить ненавистные обряды католичества. Участвующие на бале грешат против всех десяти заповедей вместе и каждой отдельно. На нескольких страницах упорно доказывается и развивается это положение [2_136].