Разобрав обстоятельно альбигойскую систему, мы окончательно подтвердим нашу мысль о близких соотношениях между присциллианами и альбигойцами; теперь же покажем верность основного положения о том, что формации всех дуалистических систем, а следовательно и альбигойской, коренятся в манихействе.

Мы видели, какое множество свидетельств, взятых из самых разнообразных источников, говорит в пользу этого вывода. Это не могло бы произойти без серьезных причин. Впоследствии мы покажем, что в систему альбигойцев вошло из манихейства отвержение Ветхого Завета, осуждение брака, вообще аскетический и пуританский принцип, теория традуционизма и метемпсихоза[A_92], наконец, деление сектантов на два разряда по степени большего или меньшего знакомства с верой. Если мифологический характер манихейства исчез у средневековых катаров, то это естественно объясняется условиями иной цивилизации, тогда как астрологическое начало, присущее присциллианству, удержано было вообще согласно идеям, господствовавшим в средние века.

Одним из решительных моментов в истории образования альбигойской дуалистической догмы было обращение ее в греческие формы «павликиан и эвхитов» и славянские тенденции «богомилов». В этих своих обликах манихейство еще на одну ступень приблизилось к альбигойству. Между собой оба названных явления находились в тесном взаимодействии и возникли в соседних географических регионах. Рожденный на Востоке, распространившись оттуда на Запад, дуализм на своей родине искал запаса новых сил и, обновленный, спешил совершить вторичное шествие по тому же пути. Теперь он приносит на Запад мысли молодого племени, только что вступившего тогда на историческую сцену, племени славянского.

Византийская империя, сумевшая сохранить свою внутреннюю государственную целостность, часто стояла на краю гибели от борьбы политических партий в государстве и в столице. Скоро к политическим фракциям присоединились церковные; они также не замедлили начать не менее жестокую междоусобную борьбу. Богословское состязание стало обычным занятием жителей Царьграда и предметом любопытства для народа. Еретиков в Восточной империи распространилось более, чем в Западной. Что они там составили политическую фракцию, это видно из истории восточных павликиан, которых следует отличать от западных, где эта секта далеко не имела такого значения [2_37].

Павликиане вышли из Армении. Когда часть их исчезла на Западе Европы, остальные представили тем более грозную силу в пределах Византийской империи. Они рано создали структуру своей религии под влиянием теологических идей Востока и позже своих западных братьев выступили на сцену истории. Некогда они называли себя детьми солнца, то есть его слугами. Их проповедники, Константин (в VII веке) и его преемники Симеон, Павел, Иосиф (в VIII веке), постепенно распространили павликианскую догму в Малой Азии, учредив административный центр своего общества в Фанорее на Геллеспонте. Они прекрасно умели ладить с арабами и греками; пользуясь тогдашними политическими событиями, они приобрели себе самостоятельность. Когда императоры приказали преследовать павликиан, то встретили в лице их вождя и пророка Карвеаса энергичное сопротивление. Все мелкие секты соединились вокруг него и сделались даже нападающей стороной.

Исповедники павликианства составляли как бы государство в государстве, они имели своего вождя, свое почти независимое общество, свою землю для поселения. Они вели прямую войну с императором Василием, но их полководцы, после многих неудач, подчинились правительству[A_93].

Позже император Иоанн Цимисхий дал им землю для поселения, обязав защищать ее от набегов скифов, предоставляя за то павликианам свободу веры. Это была большая страна во Фракии, около Филиппополя, имевшая особенное значение в глазах альбигойцев как центральный источник еретического учения. «Скоро, — говорит Анна Комнина, — все вокруг Филиппополя стало еретическим» [2_38]. Страна эта стала местом спасения всех преследуемых и гонимых за убеждения, преимущественно религиозные.

Эвхиты[A_94] или мессалиане были одним из таких обществ, ветвью павликиан. Лукапетра и его ученика Сергия они считали своими ересиархами, создавшими их догму. Сергий считался также общественным реформатором. Для доказательства своих убеждений еретики перетолковывали некоторые места Евангелия от Матфея. Новый Завет они принимали не вполне, офаничиваясь четвероевангелием, четырьмя посланиями Павла, посланиями Иакова, Иоанна, Иуды и Деяниями. Скорее католики, чем дуалисты, они не остались, однако, чуждыми некоторых обрядов и обычаев манихейства и магии. Их упрекали между прочим в сношениях с духами, которых они истребляли молитвой и изгоняли, совершая различные телодвижения. Но, придя в страну дуализма, они вынуждены были заимствовать элементы чужого учения, смешать с ним свое и составить систему, которая вышла в некоторых частях мистической, в остальных же манихейской. Крещение они отвергнули, церковная обрядность была для них делом посторонним. В каждом человеке, по убеждению эвхитов, присутствуют демоны, с самого дня рождения — исцелиться от них можно только неустанной молитвой. Потому качество пищи не казалось важным, воздержание от мяса не было обязательным. Но аскетизм, иноческая жизнь требовались этой системой более, чем какой-либо из манихейских. Страна скоро покрылась монастырями, около которых стали появляться отшельники. Догматика секты состояла в той же борьбе Сатанаила с добрым Богом, в исчезновении души на звездных сферах, в необходимости отчуждения злого духа. Православные феки рассказывали про их тайные собрания много ужасного, упоминали про свальный фех, про умерщвление младенцев, кровь и золу которых они-де истребляли, но подобные рассказы передавались и про первых христиан, и про другие общины, уклонившиеся от правоверия, если только оба пола участвовали в таких собраниях.

Зороастрийцы, сирийский гностицизм, манихейство — все эти стороны азиатской мудрости оказали влияние на фанатическое учение эвхитов, этот плод богомильства Болгарии [2_39]. С ними мы вступаем во второй период альбигойства, период славянский.

Третьим и последним периодом будет альбигойство собственно провансальское.

Возникновение дуализма богомилов находится в тесной связи как с историей взаимных отношений между Римом и Византией, так и с существованием самостоятельной болгарской Церкви.

Сам склад первобытных религиозных верований древних славян-язычников безусловно повлиял на дальнейшую судьбу христианства в Болгарии. Нельзя объяснить распространения ереси между славянами исключительно одной пропагандой павликиан. Во многих частях Балканского полуострова, не только в окрестностях Филиппополя, дуалисты имели свои церкви, имели их еще раньше. Так было в западной Македонии, в городах Колонии и Кавоссе, в городе Филиппах, даже в Ахайе, то есть собственно Греции. Но тем не менее манихейство упрочилось в Болгарии и переплавилось там в новую систему. Более того, существуя в стране издавна, оно противодействовало введению в ней христианского вероучения. Великие просветители и апостолы славянские, даже по обращении царя Бориса, оставили в некоторых местах Болгарии язычество не искорененным. Так оно продолжало существовать до самого царя Петра Симеоновича[A_95].

Это было результатом деятельности манихеев, имевших своих проповедников и влиятельных представителей во всех пределах империи. Еретики отличались радушием, общительностью, красноречием.