–Я не знаю…, возможно…
– Нет, лучик, человек, ощущающий себя счастливым, точно может сказать об этом. Значит, ты не счастлива. – подвёл он итог. -Ты не думала, что сама можешь изменить свою жизнь. Не сиди на месте, сокрушаясь о несбывшихся мечтах и планах, не стой истуканом перед тысячью дверей! Они все подвластны тебе. – наши беседы практически всегда имели философский характер. Каждую пятницу мы сидели в моей гостиной и обсуждали то, что произошло за неделю. Часто затрагивали политические темы, религиозные и неизменно в самых тяжёлых вопросах сходились в одном едином мнении. Не обходилось и без споров, но нам хватало благоразумия быстро остывать и не доводить до конфликта. – Сколько знаю тебя, ты словно лучик света, но в последнее время я тебя не узнаю. Что с тобой творится? – Я посмотрела на Ветра, на его нахмуренные густые чёрные брови. Похоже, он беспокоится не на шутку за меня. Это видно по лицу, слышно в голосе. Но что я могу ответить ему? Как рассказать своему другу, который обо мне хорошего мнения, что его мнение обо мне ошибочное? Что я не та, за кого себя выдаю? Я не порядочная жена, я обычная изменщица. Хоть я знаю своего друга достаточно долго, чтобы быть в курсе всех его дел, всех девушек, с которыми он когда-либо встречался, всех планов на жизнь, радостей и разочарований. Пусть знаю его ровно столько, что мы, не стесняясь, ходили друг перед другом в пижамах, не боясь быть непонятыми. Как бы долго я его не знала, как бы хорошо мы не дружили, я пока не могла найти в себе мужество признаться ему в своих грехах.
Всё началось однажды, когда квартира соседей была продана и туда въехал новый жилец. В этот момент я была в роддоме и не познакомилась с новым соседом. Потом была выписка из роддома. Мы вернулись с новорождённым сыном в нашу с мужем двухкомнатную квартиру. Долгие бессонные ночи, муж, пропадающий в командировках, бесконечно плачущий ребенок. Я помню, что у меня уже наступил предел. Помню то отчаяние, что меня посещало всё чаще. Помощи не было. Родители жили не близко, мужа никогда не было рядом. Я не успевала ничего: ни поесть, ни поспать. Ребенок всё время плакал, и я отчаялась что-либо сделать.Ветер уже больше пяти лет живет на одной лестничной клетке со мной. Я часто слышу, как он играет на гитаре и что-то напевает. Тогда я перехожу со своего балкона на его. Захожу в комнату, где он поет и ничуть не удивляется моему приходу. Мы сдружились очень крепко с ним. И я настолько привыкла, что у меня есть друг, с которым я могу обсудить всё, что угодно, что не могу уже представить свою жизнь без него. Муж не был против нашей дружбы, отчего-то не принимая Ветра всерьез. Да и я не рассматривала его как мужчину. Он просто был рядом.
Мы ехали на один этаж, я была с сыном, и сосед с улыбкой спросил-не тот ли это голосистый парень, что кричит у него каждую ночь за стеной. Я поняла, что вот он, тот самый мой ежедневный спаситель. Разговорившись, мы доехали до нашего этажа и ещё какое-то время стояли перед дверьми, обсуждая план действий на ближайшую ночь. Мы договорились, что в девять вечера он начнет играть и петь. Обнадёженная и воодушевлённая предстоящей спокойной ночью, я ушла к себе. С того дня началась наша дружба и длится по сей день. Мы стали захаживать друг к другу в гости. Потом посещения стали такими частыми, что пришлось пойти на то, чтоб убрать перегородку, объединяющую наши балконы. Муж был абсолютно не против, зная, как я всегда была верна ему, и появление ребенка для него стало гарантией моей верности. Сам он с моим новым другом не очень близко общался. Они были настолько разные, что общение сводилось только к общим темам. Зато для меня Ветер стал своеобразной отдушиной. У меня была лучшая подруга, но она уехала лет пятнадцать назад в другую страну и постепенно общение с ней прекратилось. Ветер же стал мне самым близким другом. Я делилась с ним своими мыслями, переживаниями, эмоциями, а он часто рассказывал о своей первой любви. И я слегка завидовала той девушке, ради которой он жил в то время. Ведь силу его любви к ней даже спустя годы можно было ощутить физически. Говоря о ней, он становился совершенно другим. А я лишь мечтала, чтобы меня любили также сильно. После неё у него не было серьёзных отношений и, как мне казалось, уже и не будет. Она оставила ему после себя лишь рваную рану в сердце, которую он не мог залечить до сих пор. И после её поступка, похоже, в нём что-то надломилось. И, как мне кажется, теперь он стал цинично относиться и к чувствам, и к любви в целом.В одну из таких бессонных ночей, сын оповещал всех вокруг, что он снова не спит, пронзительным плачем. Я, исхудавшая, с темными кругами под глазами, с безжизненным потухшим взором укачивала ребенка. Слёзы усталости, зависая на ресницах на мгновение, срывались вниз по щекам. Уговоры, песни, ходьба с малышом на руках не могли его плачь унять. Я присела на пол, крепко держа сына на руках, целовала его лобик, давясь слезами. Вдруг услышала, сначала тихо, так тихо, что уже было подумала, что мне показалось. Затем всё отчетливее до нас доносились звуки гитары за стеной. Сквозь крик сына я услышала песню. Человек, поющий за стенкой, пел всё громче и громче. Слов я не могла разобрать, только голос, и мне казалось, что песня, которую пел сосед, была грустной. Заслушавшись этой музыкой, я не сразу заметила, что сын затих на руках и внимательно прислушивается к голосу, к песне. Мы просидели с ним на полу, пока звучала одна, затем другая композиция. Сын уже крепко спал, когда закончилась последняя песня. А я всё сидела на полу, держа на руках своего новорождённого сына, и не могла поверить в это чудо. Всё повторилось и на следующую ночь. Сын уснул лишь после того, как услышал пение за стеной и звуки гитары. Так продолжалось каждую ночь. И вскоре мой ребёнок стал засыпать под первые аккорды гитары. Однажды соседа не было дома, и нас с сыном снова встретила бессонная ночь. Не помогал магнитофон с песнями известных групп, не помогало ничего. Я всю ночь думала о соседе за стеной. Что с ним, почему его нет сегодня и как же плохо без него. На следующий день я случайно столкнулась с ним в лифте.
Мы часто гуляли с ним вместе, выручали друг друга из разных ситуаций. Он сидел с моим сыном, когда мне нужно было отлучиться из дома. Ребенок с детства в нём души не чаял. Я же помогала Ветру, отвечала на звонки, отшивая особо назойливых его девушек, представляясь его женой. Мы готовили по очереди, забирали почту друг друга и просто жили одной семьёй. Могли часами обсуждать разнообразные темы, вступать друг с другом в спор, слегка повышая голос, и просто сидеть молча, думая каждый о своём. Нам было комфортно вместе, спокойно и гармонично. Мы оба ценили такую дружбу, и никто из нас не переступал черту, разграничивающую дружбу от чего-то большего.
Ветер всё ещё ожидал ответа на свои вопросы. Он испытующе смотрел на меня. А я не знала, что ему сказать. Ну что тут ответить на его вопрос всё ли у меня в порядке и что со мной творится. Это долгий и очень неприятный для меня разговор. Возможно, если бы я с ним поделилась своей постыдной тайной, мне бы стало легче. Но на это нужно решиться. Я пока не готова это сделать. Но и молчать в ответ на его вопросы я тоже не могу. Так, что он ещё говорил? Я прокрутила наш разговор у себя в голове. Он говорил о счастье и что всё в наших руках, мы можем всё изменить. Да, это более безопасная тема. -решила я. – Ты наверняка прав, но что я могу поделать, если я не ощущаю себя счастливой. Да что уж там, я не ощущаю себя полноценной!
– Что ты имеешь в виду? – легкая улыбка тронула губы Ветра.
– Вот ты зря улыбаешься. Это грустная история. – я не сдержалась и тоже улыбнулась. Уж слишком трагично и пафосно звучали мои слова о неполноценности. При том, что руки и ноги были при мне. – Пойми правильно то, что я скажу сейчас. Я часто вижу на улице счастливые парочки. Они целуются, либо идут, держась за руки, и мне становится так тоскливо. Ты не подумай, я рада за людей, за то, что у них есть чувства и всё такое. Но я ощущаю себя в это время за бортом жизни. У меня так не будет. Вот что я думаю, когда вижу это. Я перестала смотреть мелодрамы по этой причине. Когда я вижу чьё-то счастье, я отчетливее ощущаю собственное несчастье. И то, что я сейчас это озвучиваю тебе, меня немного удручает. Стыдно признаваться в собственной зависти.
