– Так вот ты какой – феникс, – пробормотал я, впрочем, не отрываясь от экрана и продолжая следить за событиями, зная, что тюремщики быстро успокоят недовольных.

Картинка вернулась к тому парню, который угодил в сеть и теперь болтался в ней как пойманная рыба, что-то надолго его оставили без присмотра, видимо были уверены, что выбраться не сможет.

Неспешной походкой, с автоматом, перекинутым через плечо, к «смертнику» подошел загонщик.

– Ну что, отбегался? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес он.

– Пожалуйста, не надо, – заскулил парень, раскачиваясь из стороны в сторону и цепляясь руками за сетку. Лицо заключенного исказилось от ужаса.

– Надо, Вася, надо, – усмехнулся тюремщик, – Прости, но ты сегодня в пролете.

Загонщик кинул автомат на землю, отстегивая от пояса пистолет.

Первый выстрел прошил колено. Зэк заорал как резаный, схватившись за ногу.

– А пули-то наверняка серебряные, – пробормотал я, смотря за разворачивающимся действием.

Второй выстрел пришелся во вторую коленную чашечку.

– Твари, – прошипел сидящий рядом Щуплый, – нет бы просто пристрелить. Обязательно надо издеваться?

Третий выстрел попал в плечо. Четвертый в живот.

Загонщик действовал не спеша: с чувством и расстановкой. Растягивая удовольствие от совершаемых действий.

В голове пронеслась мысль, что половина тюремщиков Изморози должна не работать здесь в охране, а сидеть вместе с преступниками. Моральные устои тут хромали на обе ноги, да что я говорю, они вообще полностью отсутствовали.

Когда парень, залил почти всю сеть своей кровью, и скрючившись в позе эмбриона способен был издавать только тихое мычание, загонщик решил прекратить его мучения.

Подойдя вплотную и прижав ТТ ко лбу заключенного, охотник за человеческой дичью нажал на курок.

Как бы не хотелось в очередной раз отвести взгляд, я этого не сделал, смотря до конца. Брызги опять разлетелись в стороны, попав на лицо убийцы. Тот только поднял руку в перчатке, утирая морду от крови, при этом продолжая кривить губы в победной улыбке.

– Очередной готов, – отрапортовал загонщик по рации, из которой послышалось сдавленное бульканье.

Слов было не разобрать, но мне, да и остальным сидевшим в зале, стало понятно, что он получил очередные инструкции.

Камера опять перескочила на новое место, выхватывая фигуру рослого парня, который двигался в среднем темпе, стараясь делать это перебежками, иногда останавливаясь и прислушиваясь к происходящему вокруг, принюхиваясь, пригибаясь к земле, не забывая внимательно сканировать взглядом местность.

С одного взгляда на него стало понятно – тертый калач, правда и ему это в итоге не помогло.

Я уже чуть ли не кусал пальцы, понимая, что территория почти сплошь утыкана камерами. Все – не отключишь, на какой-нибудь рано или поздно обязательно засветишься. Необходимо было обдумать ситуацию в тишине и спокойствии, выработав план дальнейших действий, но пока, естественно, досмотреть все это «представление» до конца.

Я сначала не понял, почему бегун остановился как вкопанный, нервно оглядываясь по сторонам. Никого рядом не наблюдалось, либо это камера скрывала от нас полный обзор происходящего, однако заключенный уставился распахнувшимися от ужаса глазами в одну единственную точку.

Ни один листик не дрогнул там, где в засаде сидел загонщик. Этот не использовал огнестрел, а действовал более тонко. Я успел только заметить блеснувший всполох, как кинжал прошиб руку бегуна, пригвоздив ее к стволу дерева, у которого тот остановился.

Охотник, наконец, показался на глаза. Перевязь с метательными ножами, опоясывающая грудную клетку, уменьшилась на один, затем еще на один и еще, пока все десять не были пущены в тело бегуна.

Пожалуй, когда пришпиливают бабочку, поступают гуманнее, используя одну единственную булавку. Мертвый зек, изо рта которого вытекла тонкая струйка крови, был похож на ощетинившегося ежа.

Загонщик, поняв, что веселье закончено, подошел к своей жертве и стал методично вытаскивать оружие из его тела, тут же вытирая лезвия об одежду убитого.

Когда дело было сделано, и тело заключенного бесформенной кучей свалилось на землю, тюремщик поднес к губам рацию, докладывая об исполнении. Хотя, вряд ли вышестоящему начальству это было нужно, они и так прекрасно видели, что произошло. Наверняка Топорин и его замы сидели сейчас в его кабинете, наблюдая за устроенной охотой по монитору компьютера, попивая чаек и хохоча над своей значимостью и всесилием.

Нет, так оставлять это дело нельзя. Нужно давить подобных гнид. Раз и навсегда выкорчевать с корнем, и не будь я Стас Новиков, если не попытаюсь это сделать.

Развлечение подходило к концу, оставался всего один «счастливчик» на получение свободы.

Дальше началось непойми что. Кадры стали перепрыгивать с одного на другой, пытаясь выхватить последнего участника забега, только все было бесполезно. Загонщики метались, создавая нелепую суету, словно слепые котята, тыкаясь из стороны в сторону и не зная, что предпринять.

– Неужели ушел? Вантусу удалось выбраться на свободу! Он сделал ублюдков! – раздались выкрики вокруг.

Кинул быстрый взгляд на радостных заключённых и покачал головой. Идиоты! Жажда свободы совсем затмила разум, отключив напрочь мозги.

Если внимательно присмотреться, то можно было заметить, насколько постановочно выглядели движения тюремщиков, пытающихся создать видимость поиска.

Я нисколько не сомневался, что этот Вантус сейчас валяется где-то под кустом с перерезанным горлом или нашпигованный под завязку пулями.

Народ вокруг ликовал, и только некоторые не разделяли всеобщего веселья. К ним, кроме меня, относил и Щуплый. Утес же, в своей простоте, довольно хлопал себя по плечам и радостно щерился.

Все просчитали, мрази. К следующим выходным от желающих попасть в ряды «счастливчиков» не будет отбоя. Да тут большинство за подобный шанс станут резать друг другу глотки.

– Пошли в камеру парни, – мрачно произнес вампир, – Нам тут больше нечего делать.

Орк было запротестовал, но Щуплый кинул на громилу предупреждающий взгляд, и тот молча потопал вслед за сокамерником. Я, естественно, не отставал от них.

Хорька в камере не оказалось, да и я не видел его в ближайшее время. Парни переглянулись и двинулись на выход, искать гуля.

– Он хоть и падла, но свой. Ты с нами? – спросил Щуплый.

– Нет уж. Без меня как-нибудь справитесь.

Как только они ушли, опустился на койку, откинувшись спиной на стену и тут на меня накатило. Впервые за весь день позволил себе осознать случившееся. Когда смотрел трансляцию, почему-то воспринимал все, как обычный третьесортный фильм. Видимо мой разум, таким образом, старался абстрагироваться от происходящего, да только надолго его не хватило. Весь ужас происходящего обрушился на мою бедную голову.

Как я вообще мог подумать, что смогу обойти загонщиков?

Я – который кроме дворовой драки нигде не участвовал, разборка на кладбище не считается. Там меня, худо-бедно, но страховали, а теперь помочь некому, если только попытаться устроить так, чтобы одновременно со мной в бега пустились те, кому я хоть немного доверяю и не побоюсь подставить спину.

Большая ошибка сегодняшних «смертников» в том, что каждый действовал сам по себе, а не сплотился в группу. Если и есть шанс выбраться из Изморози, то только всем вместе.

Знал, что придется убивать, и убивать хладнокровно, морально готовя себя к этому, чтобы в самый ответственный момент не отступить и не подвести себя и тех, кто окажется со мной в одной лодке.

Прилег на кровать, закинув руки за голову, раскладывая по полочкам все, что стало известно: анализировал, сопоставлял, но через некоторое время почувствовал, как глаза начали слипаться.

Что же, отдых тоже не помешает.

А на следующий день начались рабочие будни.

Самых крепких из нас, меня в том числе, в кандалах, с ошейниками блокирующими способности, под прицелом автоматов вывезли за пределы Изморози. Щуплый в этот отряд не попал, а вот Утес оказался рядом, самое скверное, что Сивка тоже был здесь. Придется внимательно смотреть за спиной. Непонятно, что у этого гада на уме, как бы не получить заточкой в бок.