- Подожди, Дуся! - остановил Стаханов. - Ты лучше скажи, как с этими станками справлялась.
- Обязательно расскажу. А сейчас вы меня не сбивайте. Так вот, проработала на этот раз месяц, дело шло по-прежнему хорошо. А тут на собрании выступила наша ткачиха Болдырева, она член ЦИК, и стала призывать работниц перейти на уплотненную работу, говорила, что легкая промышленность не должна отставать, что у нас есть возможность поднять производительность труда, и заявила, что переходит на пятьдесят два станка. Через пять дней перешла и я на пятьдесят два. Помощник начальника цеха первое время часто во время смены подойдет ко мне и смотрит, как я работаю. Смотрел, смотрел и помог разработать маршрут, по которому наиболее удобно обходить станки. Прошло некоторое время, начали поговаривать, что можно еще станков прибавить. Начальник цеха Куликов и говорит мне: «Дуся, я вас с Марусей Виноградовой поставлю работать на семидесяти станках». Я согласилась, первой на фабрике стала работать на семидесяти станках. Комплекты были неважные, пошел брак. Куликов на меня разозлился.
- Какую работу даешь? Ударницей считаешься, а брак идет.
- Посмотрите, Константин Федорович, какой комплект у меня, какое оборудование, разве можно так работать!
Куликов пробрал мастера, прислал ремонтную бригаду и дело наладилось. План я стала выполнять, и брак снизился до полупроцента. - Дуся взглянула на Марусю, усмехнулась. - Ну что же, придется рассказать этим симпатичным молодым людям, как мы с тобой справлялись со станками. Секрет простой. Прежде всего станки должны быть точно отлажены и сырье качественным. Остальное уже зависит от ткачихи. Нас часто спрашивают, как мы успеваем бегать от станка к станку. А мы не бегаем. Ходим спокойно, не суетимся, по маршруту. Потому что если ходить просто так, то обязательно собьешься. Сначала проверяем передний план станков, затем задний. За смену приходится прогуляться по цеху километров четырнадцать-пятнадцать. 25 мая остановили нашу фабрику на ремонт, а меня премировали путевкой на экскурсию по Беломорско-Балтийскому каналу. Тогда я и увидела в первый раз Москву. Спустилась в метро и полдня ездила. Все станции осмотрела. Красотища, аж дух захватывает. Потом пошли в Мавзолей. Так волновалась, что шла как в тумане. Хочу еще раз увидеть Ильича... Вместе пойдем в Мавзолей.
Вернулась я домой. И стали мы с Марусей каждую смену давать по семьсот пятнадцать метров молескина, втрое больше, чем год назад, и совсем без брака. А в начале сентября пришло письмо. - Евдокия встала, прошла в соседнюю комнату и вышла с сумочкой в руках, достала конверт и начала читать.
«Товарищ Виноградова!
Ваша работа на семидесяти ткацких автоматических станках и выполнение вами производственной программы из месяца в месяц на 102-103 процента при браке 0,54 процента, а также работа Ваших сменщиц, ударниц Виноградовой и Сомдаловой, показывают, какие огромные резервы имеют текстильные фабрики для поднятия производительности труда.
Партия и правительство поставили перед нами - перед рабочими, специалистами и руководителями легкой промышленности - задачу решительного улучшения работы. Мы должны выпускать больше товаров и лучшего качества, поднять в 1936 году производительность труда в хлопчатобумажной промышленности минимум на двадцать процентов.
Повышать производительность труда мы должны не только механизацией производства, но и за счет уплотнения рабочего времени, лучшего использования оборудования...»
Девушка остановилась и перевела дыхание.
- Читать дальше? - спросила она.
- Конечно, Дуся, все это очень интересно. И послушать о таких славных делах весьма полезно, - подбодрил ее Петров.
«Я надеюсь, товарищ Виноградова, что Вы сумеете передать опыт другим ткачам, научите их работать так, как работаете Вы. Желаю Вам успеха и надеюсь, что, совершенствуя свои методы работы, Вы в недалеком будущем добьетесь мирового рекорда обслуживания ткацких автоматических станков.
Народный комиссар легкой
промышленности М. Е. Любимов».
Дуся сложила письмо и обратилась к Стаханову:
- Я прочла о тебе в газетах. И сразу подумала: «Стаханов добился мирового рекорда на отбойном молотке, может быть, и я смогу дать больше тканей?» В наш цех стали приезжать ткачи из Иванова, Закавказья, Барнаула, посмотреть, как мы управляемся с семьюдесятью станками. Присмотрелись и мы сами к своей работе и увидели, что у станков есть еще некоторые резервы. Пришла к Марусе и говорю: «Пойдем к директору фабрики и скажем, что берем сто станков». Пришли к нему, а он нам:
«Что вы, девицы! Хорошо ли подумали?»
«Продумали, рассчитали. Если вы распорядитесь, чтобы все станки исправили да отрегулировали, чтобы самоостановы четко работали и были подсобные материалы, мы справимся».
«Все, что вам надо, сделаю и дам девяносто четыре станка».
«Нет, сто. На меньшее не согласны», - стояли мы с Машей на своем. И вот 25 сентября на конференции меланжистов в Иванове я сообщаю, что мы с 1 октября переходим работать на сто станков. Об этом написала и нашему наркому, пообещала работать по-стахановски, учить других ткачих и вовлечь всех прядильщиц в соревнование.
- 1 октября в первую смену вышла я, - перебила подругу Мария Виноградова. - А Дуся пришла посмотреть, как мне работается. Хожу по цеху, точно выполняю маршрут и успеваю следить за всеми станками. Все идет гладко. И так до конца смены. В общем, смена прошла хорошо.
- Я сменила Марусю, тоже работаю спокойно. Даже выкраиваю время на уборку. К концу смены подсчитывав результаты: 1085 метров молескина, брака нет. На станко-час норма 146 сантиметров, а у меня получилось 155. Товарищи стали поздравлять. Пришла домой. Мама подала ужин и спрашивает: «Как станки шли?» - «Хорошо! Если и дальше будем так работать, красота».
- А потом вызвали нас, стахановок с текстильных фабрик, в Москву в Совнарком, принимал нас секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Андреев. Расспрашивал, как помогает технический персонал. Становится ли наше движение массовым.
А в конце беседы спросил: «Наверное, сильно устаете от такой работы?» - «Конечно, - отвечаю, - работать не на печке лежать, но мы с Марусей вечером еще на танцы бегаем». А еще интересовался, как мы живем.
Мы зарабатываем больше инженеров, и квартиры нам с Машей дали хорошие, новые. Хорошо живем! - Дуся замолчала.
- Я вот сегодня слушал Александра Бусыгина, Петра Кривоноса, Николая Сметанина и тебя, Дуся, - медленно, словно размышляя, заговорил Алексей Стаханов. - Думаю, до чего же мы в хорошее время живем. Бусыгин, как и я, из крестьян-бедняков, вы, девчата, и Николай Сметанин из простых рабочих, и вот смотрите, как нам партия и правительство руку подали. У всех заработки хорошие, всем новые квартиры дали, в гости на праздник пригласили. Разве могло быть такое, если бы не Советская власть? Приеду на шахту, буду работать как зверь и других учить стану. Весь секрет наших результатов - хорошо отлаженный паровоз, станки или отбойный молоток. Это раз. Отличное знание своего дела - это два. Исамое главное - уплотнение рабочего времени - три. - Алексей, словно ожидая возражения, посмотрел на женщин, на Дюканова и, заметив насмешливую улыбку Петрова, спросил: - А что, Костя, разве не так?
- Так-то так. Но и о другом подумай! Стал бы ты для кулака или для хозяина шахты четырнадцать норм уголька рубать? Никто бы из нас и не подумал. Вот я и считаю, что все стахановские выводы верны только для нашего, социалистического государства. Когда прибавочная стоимость - результат его труда - идет на благо социалистического общества и частично достается рабочему. Ну ладно, мужики, мы девчат совсем замучили. - Петров встал. - Пошли узнаем, какие планы у организаторов. Выяснилось, что они могут немного побродить по Москве.
- Я здесь уже третий раз, - безаппеляционным тоном сказала Дуся, - поэтому я вас поведу и покажу самое интересное.
Все охотно согласились. Стахановцы вышли к Охотному ряду, полюбовались недавно выстроенной гостиницей «Москва», Домом Совнаркома.
