Итак, дочитана последняя страница дела. Хотя почему последняя? Сейчас полковник милиции, а вернее всего — Загоруйко, проведет серию допросов Орлова, уточнит детали, выплывут кое-какие новые имена, но все это станет уже завершением истории об иконах.
Засланный в нашу страну, прикинувшийся этаким простаком и рубахой парнем, Риполл пытался разложить кое-кого из нашей молодежи, и — нечего закрывать глаза — кое-что ему удалось.
— Дорогой мой, — с этими словами Федор Георгиевич обратился ко мне, когда мы снова остались вдвоем в кабинете, — не мне поучать вас… Вы, а не я инженер душ человеческих. И все же узрите подлинную глубинку бухарцевского дела не в суете вокруг Святого Георгия и взвода прочих святых, а в психологии людей, которые в той или иной степени по этому делу прошли. Сейчас я говорил довольно зло. Иначе нельзя было, но ведь, черт возьми, за исключением заграничной персоны, которую ожидает оглушительный провал там, в стране бизнеса, остальные просто-напросто неплохие ребята.
— Даже Орлов? — не утерпел я.
— Даже он не лишен гражданской честности. Но о нем разговор особый… Вот что я скажу вам, — продолжал Гончаров. — В нашей, да и не только в нашей печати сейчас часто пишется о «наведении мостов». Мы бьем тревогу, и правильно бьем… В целях идеологической диверсии враг взял на вооружение эту хитрую формулку идейного сосуществования. Подойдите с этой стороны к законченному делу, и вы поймете, что оно очень значимо. Очень!
— Федор Георгиевич, — удивился я, — но в таком случае почему вы не отдали его в надлежащую инстанцию? Зачем вы забрались в чужую сферу влияния?
— Чужую? — в свою очередь, удивился Гончаров. — Кто вам сказал, что она чужая? Кто вам сказал, что любая уголовная кража, любое преступление, формально относящиеся к нашему ведомству, не несут в себе элементов идеологии и политики? Неверно! Борьба за человека — к этому сводится, пожалуй, вся наша работа, вся нацеленность, — разве это не политика? — Федор Георгиевич сделал паузу и неожиданно продекламировал старые стихи двадцатых годов:
Только тот наших дней не мельче,
Только тот на нашем пути,
Кто умеет за каждой мелочью
Мировую революцию найти…
Так неожиданно, на поэтических высотах и закончился наш заключительный разговор с Гончаровым по делу о «Святом Георгии».
ВМЕСТО
ПОСЛЕСЛОВИЯ
— Здравствуйте!
— Здравствуйте!
— Я прочел вашу повесть. Признаться, удивлен. Это же не чистокровный детектив, это, так сказать, психологический эрзац детектива. В нем нет убийства, трудного поиска преступника, и потом… за исключением одного персонажа, как его, Риполла, кажется, все остальные положительные. Правда, у каждого свой заскок, свой «бзик», но этого мало, мало… Ведь детективный жанр требует показа страстей, резких столкновений характеров, кричащего, да нет, вопящего конфликта, а у вас все тихо, мирно, и даже злодей выглядит этаким респектабельным, приветливым молодым человеком, без тени кровожадности, без порочных наклонностей. Негоже, голубчик, совсем негоже! Давайте разберемся, что такое детектив? Детектив — это небольшое сочинение среднего литературного достоинства, которое читается во время поездок на всех видах транспорта, во время болезни, перед сном, а чаще всего в часы незагруженного рабочего дня. Вот так! А что у вас в повести? Я подсчитал: разговоры героев занимают тридцать четыре процента листажа. Размышления героев — двадцать восемь процентов. Характеристики героев — восемнадцать процентов. Что же остается на сюжет? Жалкие двадцать процентов!
Хватать читателя за горло следует с первой страницы и держать полузадушенным до последней строки. Только такое детективное произведение становится читабельным и… рентабельным.
Подумайте, голубчик, и поверните сюжетик именно так, в этом плане. Ну как, договорились?..
Дорогой читатель, если ты разделяешь точку зрения нашего собеседника, не оставляй у себя «Охоту за Святым Георгием». Не надо! Подари книгу соседу по дому или верни в районную библиотеку.
С уважением — авторы.
notes
1
Глава, начальник, руководитель (англ.).
