Я так вижу.

Уж больно я потрепанный, сказал Джеймс.

Ллойд пожал плечами.

Новые брюки тебе бы не помешали.

А вы заплатите бабуле побольше.

Он еще раз взглянул на рисунок.

А в остальном хорошо, мистер Ллойд.

Напишу картину, назову «Джеймс с двумя кроликами».

А мне потом подарите?

Не знаю. Поглядим.

На что?

Много на что.

Ллойд закрыл блокнот.

Ну, Джеймс, расскажи, что ты знаешь про птиц.

Мой определитель ни к черту.

Кое-что знаю. Меня Бан И Флойн научила. Чего?

Бан И Флойн. Прабабушка. Она много знает про птиц.

Тогда я с ней поговорю.

Джеймс покачал головой.

Она английского не знает.

Совсем?

Ни слова.

А что остальные?

Некоторые понимают, но не говорят, некоторые говорят немного.

А твоя мама?

Знает чуть-чуть, но говорить не станет. Почему?

Джеймс пожал плечами.

Не знаю. Не хочет.

И как мне поговорить с твоей прабабушкой о птицах?

Никак.

Придется тебе меня научить.

Ллойд положил блокнот рядом с кроликами — трава уже подсохла на утреннем ветерке. Джеймс взял блокнот и переворачивал страницы, пока не нашел свой портрет.

На что поглядим?

Чего-чего?

Я про рисунок. Почему я не могу его забрать?

Это мой рисунок.

Но на нем я.

Это моя работа, Джеймс.

Нужно хотя бы поделиться, мистер Ллойд.

Так не принято.

А как принято?

Ллойд указал на кроликов.

Их разве не нужно освежевать?

Нужно.

Так давай за дело. А то мех к шкуре прилипнет.

Времени еще полно, мистер Ллойд.

Джеймс, мне нужно работать.

А я тихо. Просто посмотрю.

Я хотел бы, чтобы ты ушел.

Ллойд пробыл там до конца дня, пока скалы и утесы вновь не накрыло тенью. Вернулся в деревню, умылся, пошел на кухню ужинать. Бан И Нил шваркнула тарелку с кроличьим жарким и картофельным пюре на стол перед ним.

Спасибо, сказал он.

Джеймс зашептал.

Плохо ваше дело, мистер Ллойд.

Что я сделал?

Вы меня нарисовали. А сказали, что не будете.

Правда?

Он взял нож и вилку.

Так это моя последняя вечеря, Джеймс?

Возможно.

Он начал есть.

Очень вкусная вечеря, Джеймс.

Ллойд заговорил громче.

Прекрасно приготовлено, миссис О’Нил. Джеймс перевел. Бан И Нил в ответ вздернула подбородок.

Совсем плохо мое дело, Джеймс.

Верно, мистер Ллойд.

Они рассмеялись.

Ну и как ты ловишь кроликов?

Когда-нибудь покажу.

Буду рад.

Но только если вы отучитесь разговаривать сам с собой. Не вылезет кролик из норы, если бормотать снаружи.

Это верно.

Или гудеть. Вы знаете, что все время гудите?

Правда?

Ага. Многовато шума для тихого человека.

Это я сам с собой общаюсь.

Десерта не подали, чай был холодный, сладковатый.

Меня все наказывают, Джеймс.

Я согласен, сказал Ллойд. Чай, какой заслужил.

Ллойд встал.

Спасибо, миссис О'Нил.

Ллойд вернулся к себе в коттедж, закрыл дверь и снова взялся за дело: рисовал Джеймса с кроликами, весь вечер работал за кухонным столом, сперва карандаш, потом уголь, выворачивал запястье, чтобы не размазать, заполнял один лист за другим изображениями мальчика.

Джеймс принес завтрак.

Сколько здесь меня, сказал он.

Посмотри, Джеймс. Скажи, что думаешь.

Джеймс перелистал изображения своих глаз, рук, губ, ртов и глаз кроликов, застывающей крови, островной мальчик как охотник, собиратель, я как охотник, собиратель, островной мальчик.

Все очень хорошие, мистер Ллойд. Только странно. Видеть самого себя?

Наверное.

Не сомневаюсь.

Ллойд поел, налил две чашки чая.

Выпей чаю, сказал Ллойд.

Художник сложил рисунки в стопку, отодвинул подальше от чая. Джеймс сел.

Как там бабушка сегодня, Джеймс?

Все на вас ругается.

А.

Считает, что я всякого о себе мнить буду, глядя на картинки.

Ллойд размешал молоко в чае.

А ты сам что думаешь?

Не знаю. Оно правда в новинку. Когда вот так себя видишь.

Они посмотрели в окно на море, сидя бок о бок, за чаем.

Какие у вас нынче планы, мистер Ллойд?

Буду холст готовить.

Опять меня будете рисовать?

Ллойд покачал головой.

Сегодня нет.

Снова наполнил чашки.

А ты что будешь делать, Джеймс?

Ничего особенного.

Можешь, если хочешь, мне помочь.

Чего делать надо?

Грунтовать холсты.

Джеймс пожал плечами.

Отлично. Больше все равно нечем заняться. Замечательно. Разведи огонь, Джеймс.

Джеймс раздул угли, вспыхнуло пламя. Ллойд поставил желатин на край очага, склонился над ним с палочкой в руке, помешивал густую массу в обугленном котелке

старые мастера

комнаты как эта холодные теплые

но голландские

Почти никто из художников этого не делает, сказал Ллойд.

А они как делают?

Покупают готовые холсты.

Ллойд разлил в две емкости содержимое котелка, дал Джеймсу кисть.

Что теперь? — спросил Джеймс.

Делай как я.

Ллойд положил на стол два небольших холста, окунул кисть в котелок, стал промазывать один холст, начав в левом углу и продвигаясь вправо. Джеймс делал то же самое на втором холсте.

Тут цвета нет, сказал Джеймс. Совсем никакого. Потом появится. Когда просохнет.

Смысл рисовать без цвета?

Вот и моя жена так считает.

Так вы б ее послушали.

Джеймс действовал кистью так, как ему показал Ллойд, ровные ритмичные мазки, дыхание стихло почти полностью, в открытую дверь долетали шум моря и перекличка птиц, легкий ветерок освежал воздух внутри, но не сдувал золу из очага. автопортрет: грунтовка холста с островным мальчиком

Они загрунтовали двенадцать холстов. Джеймс вымыл кисти в растворителе — Ллойд показал ему как.

А зачем вы сам-то, мистер Ллойд, если можно купить загрунтованные?

Мне нравится ритуал. Делать так, как это делали много веков.

Почему?

Видимо, чтобы знать, что там вся работа моя. Холст-то не ваш, мистер Ллойд.

Верно, зато картина моя.

Теперь уже неправда. Это моя картина.

Ллойд медленно кивнул.

Верно, Джеймс.

Вы сегодня на утесы пойдете, мистер Ллойд?

Да.

Можно с вами?

Нет.

Джеймс взял пустую миску из-под каши. Вы чай допили?

Допил.

Джеймс собрал чашки и чайник. Спасибо, Джеймс.

Ну, у вас все путем, мистер Ллойд. Завтра положим второй слой.

А потом дадите порисовать?

Может быть.

Александр Гор, боец Полка обороны Ольстера, стоит перед казармой на Мэлоун-роуд в Белфасте, начало двенадцатого дня, среда, шестое июня. Ему двадцать три года, протестант, четыре месяца как женился. Девятнадцатилетняя жена беременна первым ребенком.

По Мэлоун-роуд в сторону казармы едет грузовик. Два бойца ИРА открывают огонь и убивают Александра Гора.

По пути на утесы — твидовая кепка на голове, руки глубоко в карманах темного провощенного плаща — старуха в черном помахала ему рукой.

Dia dhuit, мистер Ллойд.

Он помахал в ответ, ладонь на воздухе сразу остыла. Добрый день.

И громко рассмеялся.

бретань, 1889

bonjour monsieur gauguin II

автопортрет

Пошел дальше, насвистывая

ирландия, 1979

dia dhuit, мистер ллойд

автопортрет

В субботу, девятого июня, Джозеф Макки заходит в мясную лавку в Белфасте, неподалеку от торговой галереи на Касл-стрит, где он работает швейцаром. Ему тридцать четыре года, католик, член официальной ИРА. Подъезжают два бойца Ассоциации обороны Ольстера на мотоцикле, четырежды стреляют ему в голову, нажав на газ, чтобы заглушить звук выстрелов.