— Я не хочу пиццу, — заявила мама, — хочу мексиканской еды. Глупо приезжать в Техас и есть пиццу, когда можно поехать в мексиканский ресторан.

— Я не знаю тут ни одного мексиканского ресторана, — признался папа.

— Как это? Их же повсюду кучи.

— Да, но это наверняка какие-нибудь дыры.

— А я знаю один ресторан, — подала голос я.

— Что? — удивился папа.

— Где? — заинтересовалась мама.

— Он называется “У Нинфы”, — продолжила я, — но это довольно далеко.

— Нинфа? — произнес папа, опуская предлог “У”. — Откуда ты про него знаешь?

— Прочитала. В газете.

— В какой еще газете?

Я задумалась, пытаясь вспомнить название хоть одной из папиных газет.

— В “Кроникл”.

— В ресторанном разделе?

— Да.

— Никогда не видел, чтобы ты его читала.

— Да какая разница? — не вытерпела мама. — Поехали уже.

— Погоди, — сказал папа, показывая на парковку. — Я пойду позвоню и узнаю адрес.

Папа пошел к платному телефону, а вернувшись, показал нам на карте Хьюстона, где находится ресторан. Он сказал, что это и правда довольно далеко, но поехать все же стоит. Они с мамой поменялись местами, и за руль сел папа.

По пути в ресторан настроение у мамы вроде исправилось. Она заявила, что наконец-то у нее есть возможность почувствовать истинный дух Техаса. Потом они с папой поговорили про работу. Мама рассказала про конфликт, который у нее возник с одним учителем. Он плохо учил свой класс, и, когда его ученики перешли к маме, ей пришлось не только давать им свой материал, но и доучивать их за него. Папа сказал, что, по его мнению, этот учитель полный идиот и что маме надо пожаловаться на него директору. Мама ответила, что все не так просто, а папа заинтересовался, неужели ей так хочется надрываться. Мама вздохнула и призналась, что нет, не хочется.

Потом папа рассказал маме, что в марте он пойдет смотреть на запуск космического корабля, одну из деталей которого он проектировал.

— Рифат! — воскликнула мама. — Это же потрясающе!

Кажется, она и правда так думала. А потом мама спросила, пойдет ли с папой Тэна, и папа не ответил.

— Она пойдет? — переспросила мама, а папа все так же молчал. — Да тебе без меня даже колледж не светил! — перешла она на крик. — А на запуск этой гребаной ракеты пойдет она?!

— Успокойся, — попробовал усмирить ее папа, но она послала его в задницу.

Когда мы приехали в ресторан, там как раз начался “счастливый час”^[4], так что папа заказал себе с мамой по “Маргарите”, и мне тоже, только безалкогольную. Как я хотела, чтобы они вдвоем пошли в туалет, а я бы отпила у них из бокалов! Но, к сожалению, в туалет они выходили только по одному.

— Твоя мать такая зануда, — заявил папа, как только мама вышла из-за стола. — Не понимаю, как меня угораздило тогда на ней жениться.

А когда папа пошел в туалет, завелась мама:

— Богом клянусь, если он заставит меня заплатить половину суммы по счету, я ему в лицо брошу его чертовы квитанции.

— А ты их разве еще не вернула на место? — спросила я.

— Не беспокойся. Сегодня спрячу, — заявила она, попивая “Маргариту”.

Мамины слова заставили меня ужасно нервничать. Конечно, папа не должен бы требовать с нее половину, ведь он сам сказал, что угощает нас, но, может, это касалось только пиццы?

Принесли еду, но я совершенно не могла на ней сосредоточиться.

— Что с тобой? — спросил папа. — Тебе не нравится?

— Нет, нравится.

Я заказала энчиладу, как и тогда, когда ужинала с мистером Вуозо.

— Тогда ешь, — велел он, и я кивнула.

Через пару минут мне попался страшно жгучий перец. Из глаз покатились слезы, и все лились и лились.

— Выпей, — сказала мама, протягивая мне стакан воды, но это не помогло.

Она велела официанту принести еще воды, но и это не сработало. Сколько бы я ни пила, рот у меня все равно горел огнем.

Родители смотрели на меня.

— Может, уже возьмешь себя в руки? — поинтересовался папа.

— Я пытаюсь, — прохрипела я севшим голосом.

— Господи, это же просто перец, — сказала мама.

— Что я могу поделать, — оправдывалась я.

Они взглянули друг на друга и скорчили рожи. Стало ясно, что они считают, будто я веду себя как ребенок и раздуваю из мухи слона, хотя даже официант ушел, чтобы позвать менеджера, и та явилась с извинениями. Эта была пожилая дама с черными с сединой волосами, и я подумала, а уж не она ли та самая Нинфа.

— Такое иногда случается, — объяснила она родителям. — Повара очень осторожны, но все равно иногда бывают промашки.

Потом она положила руку мне на спину, как будто с того момента, когда из-за нее мне стало плохо, она взяла меня под защиту.

Когда принесли счет, выяснилось, что за ужин платить не надо — ресторан взял расходы на себя.

— Посмотрите-ка, — удивился папа, расплываясь в улыбке.

— Как это мило с их стороны, — заметила мама, и папины квитанции остались лежать в сумке.

По пути домой я придерживала на коленках пакет со своей недоеденной энчиладой. Жар во рту потихоньку угасал, но, как ни странно, меня это не радовало. Мне хотелось, чтобы рот у меня по-прежнему горел огнем, ведь с ним я как будто ощущала на своей спине руку Нинфы, которая хотела, чтобы мне стало легче.

В рождественское утро папа испек нам блинчики. Потом я открыла подарки от мамы. В основном там оказалась одежда — красивая и как раз мне впору. Когда мама поняла, что у нас и в самом деле нет для нее подарков, она очень расстроилась. Она сказала папе, что думала, будто он шутит, а он удивился, с чего бы это ему шутить. Мама заявила, что уж я-то могла бы сделать ей что-нибудь хотя бы на уроке труда. Я хотела было ей напомнить, что она просила ей ничего не дарить, но потом подумала, что это ей не очень-то понравится.

Я не знала, как мне поступить. Мне понравилась новая одежда, и я хотела бы уже что-нибудь примерить, но раз я ничего не подарила маме, у меня возникло чувство, будто и одежда эта вовсе не моя. Я бы с радостью пошла почитать к Мелине, но у нее перед домом столпилась куча незнакомых мне машин, так что я не решилась постучать к ней.

Мама поднялась к себе в комнату. Я подумала, что она опять уляжется в постель читать, но тут она вернулась с какими-то бумажками.

— Ты скупой ублюдок! — заорала она, потрясая ими перед папиным лицом. — Да без меня не видать бы тебе ни магистратуры, ни такой зарплаты! А ты мне даже сраных духов купить пожалел!

Мама швырнула бумаги на пол, и я увидела, что это папины квитанции о зарплате. Папа тут же нагнулся, чтобы их поднять.

— Где ты это взяла? — спросил он.

— Что значит “где взяла”? Там, где ты их держишь! Ты что, уже не помнишь, куда кладешь чеки на зарплату?

— Размер моего оклада тебя не касается, — заявил папа.

— Еще как касается! У нас ребенок общий! И он дорого обходится!

— Откуда у тебя ключ от моего стола?

— Мне он не нужен.

Папа перевел взгляд на меня.

— Это ты дала ей ключ? Ты нашла ключ и отдала его ей?

— Нет, — ответила я. — Я даже не знаю, где ты его хранишь.

— Я тебе не верю! — закричал папа. — Ни одному твоему слову!

— Да не давала она мне ключ! — отмахнулась от него мама. — Говорю тебе, он мне не нужен. Я пилочку для ногтей использовала.

— Нет, там хорошие замки! Их пилочкой не вскроешь! — не унимался папа.

— А я вот вскрыла. Так что отстань от нее.

— Это уже не первый раз, когда она нарушает право частной собственности, между прочим.

— Что? — не поняла мама.

— Она со своим черным дружком вломилась в дом наших соседей.

Мама посмотрела на меня.

— О чем это он?

— Пап, — повернулась я к нему. — Я не давала ей твой ключ.

— Ей? — возмутилась мама. — Не смей говорить обо мне “ей” в моем присутствии.

— Я не давала маме твой ключ, — повторила я.

— В чей дом ты вломилась? — поинтересовалась мама.

— Вуозо, — ответил папа и рассказал ей, как все было, за исключением той части, где мистер Вуозо угрожал папе вызвать социальную службу.