Человек толпы из-за возможного отвержения окружающими испытывает социальную тревогу. Такая тревога столь распространена в современном западном обществе потому, что люди очень далеки от самодостаточности независимой личности. У человека нет страховки в виде самопризнания на случай социального отвержения. Когда личность действительно независима, она оказывается не столь ранима социальным отвержением, так как для нее на первом месте стоит самоуважение и самопризнание. А у человека толпы безвыходное положение: если он не добьется признания у толпы, значит, он НИКТО!
* * *
Величайшее несчастье — нуждаться в помощи людей, достойных нашего презрения.
(Кей-Кавус)
---
Я вовсе не хочу знать, что говорят обо мне за моей спиной — я и без того о себе достаточно высокого мнения.
(Оскар Уайльд)
---
Я живу— не придумаешь лучше,
сам себя подпирая плечом,
сам себе одинокий попутчик,
сам с собой не согласный ни в чем.
(Игорь Губерман)
* * *
Вот и получается, что для полноты счастья маргиналу требуется не обожание всей толпы, а любовь и уважение только тех людей, чье мнение для него значимо. Такие люди у каждого человека составляют так называемую референтную группу. У маргиналов референтная группа если и есть, то очень маленькая, так как им трудно найти друг друга. И, чтобы беспричинно не огорчаться по пустякам, маргиналам важно не допускать попадания в их референтные группы людей толпы. Принцип «на безрыбье и рак — рыба» в этом случае применять нельзя. Очень показательно в этом плане отношение художника к своей картине в романе Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Он показал ее своему другу, но на его восхищенные слова о том, что это шедевр и где ее лучше выставить, чтобы она имела максимальный успех, он ответил: «А я вообще не собираюсь выставлять этот портрет». На недоуменные вопросы друга он лишь сказал: «Я вложил в него слишком много самого себя». После настойчивых просьб друга уточнить сказанное, он объяснил: «Всякий потрет, написанный с любовью, — это, в сущности, портрет самого художника, а не того, кто ему позировал. Не его, а самого себя раскрывает на полотне художник. И я боюсь, что портрет выдаст тайну моей души…Я не хочу обнажать душу перед любопытными и близорукими глазами других людей. Никогда я не позволю им рассматривать мое сердце под микроскопом. В это полотно я вложил слишком много души, слишком много самого себя». Получается, что художнику достаточно самому осознавать, что он написал талантливую работу, и услышать оценку близкого друга, для того чтобы испытать полное удовлетворение своей работой. А успех у широкой публики, слава, почет — все это для него незначимо, скорее, наоборот, он будет чувствовать дискомфорт из-за причастности толпы зевак к тайнам его души. Вот это и есть самодостаточность, основанная на любви к себе и своим близким, достойным этого чувства.
* * *
И я совсем один,
И мне легко,
Что сам себе я господин.
И все холсты моих
Заброшенных картин
Покрыты сетью паутин.
…………
И снова на углу
Полно прохожих,
Одинаковых на рожу,
До чего же все похожи!
Каждый день одно и то же,
Ах, за что же, милый Боже,
Сделал ты меня на них похожим?
(Фрагменты песни Андрея Макаревича «Это новый день»)
---
Чуждый суете, вдали от шума,
сам себе непризнанный предтеча,
счастлив я все время что-то думать,
яростно себе противореча.
(Игорь Губерман)
---
Когда мне о престижной шепчут встрече
с лицом, известным всюду и везде.
то досадно занят в этот вечер,
хотя еще не знаю, чем и где.
(Игорь Губерман)
КУЛЬТУРНАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ
Самодостаточность маргинала дает ему одно очень важное качество: отсутствие почитания авторитетов. Вообще, авторитет как социальный феномен возможен только в группе психически незрелых субъектов, так как представляет собой некритичное восприятие мнения человека, который ранее своими действиями или словами сформировал у этих примитивов убежденность в своей компетентности. Умный же и личностно независимый человек прекрасно понимает, что даже великий мудрец иногда может ошибаться. А раз так, то любое мнение, любой мыслительный продукт, из которых состоит человеческая культура, независимо от авторства следует воспринимать критично. А это уже закладывает основу свободы маргинала от всего комплекса культурных ценностей, на котором построена вся жизнь общества. Подобная свобода вовсе не означает, что маргинал на каждом шагу попирает все святое для современного человека толпы, шокируя всех своим цинизмом. Никто из сколько-нибудь разумных людей не станет утверждать, что вся культура современного человечества абсолютно никуда не годится и ее надо выбросить, живя только своим умом. Такая свобода дает лишь способность маргиналу выявить при случае какую-либо культурную ценность толпы, с которой он не согласен, отвергнуть ее и заняться поиском ее альтернативы.
* * *
Непочтительность — моя единственная священная корова.
(Пол Краснер)
---
Вовсе не отъявленная бестия
я умом и духом, но, однако —
видя столп любого благочестия —
ногу задираю, как собака.
(Игорь Губерман)
---
По ветвям! К бананам! Где успех!
И престиж! Еще один прыжок!
Сотни обезьян стремятся вверх,
и ужасен вид их голых жоп.
(Игорь Губерман)
* * *
Такой отвергаемой маргиналами культурной ценностью западной цивилизации прежде всего оказывается социальный статус как высшая цель жизни людей толпы, а также то, из чего он складывается: богатство, слава, власть. Ват Нискер в своей книге «Безумная мудрость» рассказал одну историю, приключившуюся с китайским мудрецом Чжуанцзы: «Как-то раз, когда Чжуан-цзы ловил рыбу в реке Пу, от принца Чу прибыли два посланца и предложили ему стать первым министром государства. Продолжая удить рыбу, Чжуан-цзы сказал, не поворачивая головы: «Я слышал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет назад. Она завернута в покрывало и помещена в ларец, который император хранит в родовом храме. Скажите мне, что предпочла бы эта черепаха: быть мертвой и почитаемой или быть живой и шлепать своим хвостом по грязи?» — «Она предпочла бы быть живой и шлепать своим хвостом по грязи», — ответили два придворных. Тогда Чжуан-цзы сказал: «Убирайтесь! Я буду шлепать своим хвостом по грязи!» Эта притча лучше всего передает жизненную позицию маргинала к названным выше ценностям толпы.
