Ведя отряд по козьей тропке, тянувшейся по земле едва заметной нитью, Фетида добралась до гребня и, сбалансировав на крутом склоне свободной рукой, без колебаний двинулась дальше. Аттикос поспешил за женщиной, но раненая нога подвернулась, и он сердито дернул Фетиду за руку. Она вскрикнула и замахнулась на обидчика, который не в первый уже раз поднял кулак. Перикл, угрюмо наблюдавший эту сцену, не выдержал.

– Аттикос! – рявкнул он, употребив голос как оружие и позабыв, что они находятся на враждебной территории.

Ближайшие холмы повторили окрик сухим, трескучим эхом, и двое гоплитов, следуя за ним, растерянно повернули голову. Остальные на мгновение замерли, как статуи, потом, поняв, что это было, ухмыльнулись. Перикл давно выработал годный для поля боя командный голос.

Аттикос, никак не ожидавший подобного, недоверчиво выругался.

Еще одна ошибка, свойственная молодости, только на этот раз его собственная. Раздражение усилилось, когда Перикл почувствовал, как вспыхнуло лицо. А все из-за Аттикоса, поставившего их обоих в неловкое положение перед Кимоном.

В наступившей тишине, чувствуя на себе взгляды остальных, Перикл шагнул вперед, жестом отстранил Аттикоса и взял Фетиду за руку.

Она внимательно посмотрела на него из-под завесы каштановых волос и, казалось, улыбнулась. Интересно, когда она в последний раз мылась?

– Он больше не обидит тебя, даю слово, – сказал Перикл, намеренно не обращая внимания на Аттикоса, стоявшего всего в паре шагов от него.

В ответ на ее быстрый и беспокойный взгляд Аттикос фыркнул, но, совладав с обидой и злостью, отошел в сторону, оставив Перикла с пленницей.

– Ты не убьешь меня, когда мы доберемся до гробницы? – спросила она.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Нет. У меня есть сестра и мать, которые никогда бы меня не простили. Тебе не сделают ничего плохого.

– Твой друг сказал, что я буду у него… как жена… – сказала она и густо покраснела.

Перикл подумал, что и сам, наверное, выглядит таким же смущенным.

– Он мне не друг, так что это… ничего не значит. Нам туда?

Фетида кивнула и начала спускаться по склону. Гоплиты потянулись следом. В какой-то момент, оказавшись между выступающих из земли камней, она заколебалась. Женщине нужны были обе руки, и Перикл отпустил ее запястье, но остался рядом, готовый броситься за ней, если она побежит.

Будто прочитав его мысли, пленница покачала головой:

– Я покажу вам гробницу. Потом вы уйдете. Он так сказал.

– Если это гробница, нам нужно посмотреть, кто в ней лежит. Кроме этого, нас ничто здесь не интересует. Когда-то, давным-давно, здесь умер великий человек. Скирос важен для нас только поэтому.

Теперь они шли по заросшему папоротником склону. Откуда-то появились странные черные мухи, которых, казалось, привлекала обнаженная кожа. Одна из них укусила Перикла, и он, отмахнувшись, потер кровавое пятно на предплечье.

– Когда мы уйдем, ты останешься здесь, на острове? – спросил он.

Аттикос подтянулся ближе и был теперь всего лишь в нескольких шагах от Перикла. Кимон замыкал шествие, поэтому не слышал, как Аттикос, болтая с гоплитом, предположил, что «молодой куриос попался на ее прелести, как рыба на крючок».

Слышно было прекрасно, но произнесено вполголоса. Перикл поймал себя на том, что невольно сжал кулаки, и усилием воли заставил себя разжать их. В этой ситуации приходилось делать вид, что не слышишь мелких оскорблений, пусть даже нацеленных на то, чтобы уязвить или высмеять. Он уже решил, что разберется со всем потом. Если отец поручил Аттикосу прикрывать его спину, то, может быть, пришло время снять эту защиту и постоять за себя. Цена за нее оказалась слишком велика. Оглянувшись поверх висящего на плече щита, он увидел, что Аттикос наблюдает за ним с кривой усмешкой.

– Ты как там? Все в порядке? – спросил Перикл.

– Да, куриос. В полном порядке и смотрю в оба, – ответил Аттикос с нескрываемой дерзостью.

Он все еще злился из-за того, что на него наорали перед всеми, – в этом сомневаться не приходилось.

Перикл улыбнулся в ответ со всей непринужденностью, какую только получилось изобразить. Он допустил ошибку и уже не мог ее исправить. Следовало ли ему извиниться, прежде чем одергивать наглеца? Интересно, а победил бы он в честном бою? Аттикос обладал удивительной невосприимчивостью к боли, так что перспективы такого поединка просматривались недостаточно ясно. Перикл мог легко представить, как колотит старого похабника, а тот только посмеивается.

Солнце поднялось над холмами; утро медленно тянулось к полудню. Расстояние отряд прошел небольшое, но четко выраженного пути они так и не нашли. В одном месте Перикл попал в болото с черной жижей, претендовавшей на один из его сандалий и пахнущей, как кремень, когда из него высекаешь искру, или сера. То и дело приходилось перелезать через поваленные деревья, пробираться под сломанными ветками и продираться сквозь колючие кустарники, которые рубили мечами. Время от времени он возвращался к одному и тому же вопросу: не намеренно ли Фетида повела их худшим из возможных путем?

Выйдя наконец на голые скалы, над которыми кружили морские птицы, все испытали благословенное облегчение. Перикл чувствовал себя путешественником-исследователем, впервые в жизни увидевшим море. Воспрянув духом, он огляделся – и хорошее настроение мгновенно испарилось: внизу, вдоль берега, быстрым ходом шли восемь больших, заполненных людьми гребных лодок. Он посмотрел на Фетиду, и она ухмыльнулась в ответ.

– Наши мужчины вернулись. А вы здесь. Когда спуститесь в долину, они уже перебьют всех ваших людей.

– Ты так и задумала? – недоверчиво спросил Перикл.

Ее лицо светилось торжеством. Казалось, она пустится в пляс. Он видел, что женщина ждет смерти и готова ее встретить. Она обрела свой клеос и открыто смеялась над ними.

К ним, отстранив Аттикоса – не оттолкнув, а именно отстранив, причем достаточно уважительно, – подошел Кимон.

– Почему мы остановились…

Он не договорил, увидев внизу лодки. Сверху казалось, что они достаточно близко, но по суше, да еще по пересеченной местности, их разделяло изрядное расстояние. Поняв, что означает шальной взгляд Фетиды, Кимон потер щетинистый подбородок. Перикл видел – она дрожит, ожидая смерти.

– Умная девочка, – сказал Кимон. – Так что, была ли здесь гробница?

Ее взгляд метнулся в сторону, на восток, но уже в следующее мгновение пленница пожала плечами и покачала головой. Перикл крепко сжал ей руку, и она вздрогнула от боли.

Кимон тоже заметил предательское движение глаз и вытянул руку:

– Там? Или это еще одна твоя уловка?

– Они высаживаются на берег, – сказал Перикл. – Мы не успеем вернуться, даже если выступим сейчас.

Кимон посмотрел на него и кивнул. Перикл с удивлением отметил, что его старший друг спокоен, как тихий ветерок.

– Что ж, тогда можно заняться поисками, – сказал Кимон. – На случай, если наша проводница действительно видела гробницу.

Маленький отряд распался, каждый двинулся в своем направлении. Кимон посмотрел на женщину, которую держал Перикл, и коснулся пальцами рукояти меча. Пленница глубоко вздохнула и замерла, ожидая решения.

– Я позабочусь о ней, куриос, – предложил Аттикос, который никуда не ушел и остался на месте. – В конце концов, она пырнула меня ножом, и я не против потратить на нее немного времени.

– Просто сделай все быстро, – отрезал Кимон.

Он тоже был зол на женщину, которая обманом увела их из деревни, где оставшиеся могли теперь подвергнуться нападению.

Не успев подумать, Перикл выпустил руку пленницы. Она взглянула на него в замешательстве, но уже в следующее мгновение повернулась и помчалась, как олень, по голым камням.

Аттикос, выругавшись, бросился за ней.

В лучшие дни он был побыстрее, подумал Перикл. Старый гоплит напоминал гончую, умеющую идти по следу. Но гончую раненую, что давало пленнице неплохой шанс. Тот шанс, которого она заслужила, но не более. Пара – беглянка и преследователь – скрылась из виду за выступом скалы. Теперь судьба Фетиды была в руках богов.