– А я рос, поэтому знаю. И вот что. Если хочешь пить, я тебе помогу и…

Он замолчал, увидев появившийся над холмом густой дым. Конечно, они были уже недалеко от побережья.

Перикл не был хорошим следопытом, но все же узнал следы отряда Кимона, когда наткнулся на них. Он шел по ним последние несколько часов. И вот теперь они почти достигли берега.

Моргнув от боли, он убрал руки за спину и пригнулся.

– Ну же, давай. Мы уже почти на месте.

У Аттикоса пересохло во рту, но сейчас он больше всего боялся, что его бросят. Одно дело умереть, сражаясь в бою, и совсем другое – попасть в руки злобных островитянок после того, как афиняне уйдут. Он очень хорошо знал, какими мстительными и жестокими могут быть женщины. По правде говоря, они куда хуже мужчин. Особенно когда их никто не видит. В этом отношении они напоминали ему дельфинов…

Аттикос покачал головой, понимая, что начинает бредить, и, не обращая внимания на боль в сломанной ноге, обхватил Перикла за шею.

– Ну что ж, пони, пошел! – пробормотал он и щелкнул языком. – Вперед!

Перикл выругался, принимая ношу, но не дрогнул.

Нужно просто пройти еще немного.

Перебравшись через дюны, они остановились. Аттикос соскользнул со спины Перикла и, стоя на одной ноге, повернулся, подставив ветру потную грудь. Потом, кряхтя, опустился на клочок травы и неуклюже растянулся.

– Не хочу, чтобы парни увидели меня таким, – прохрипел он.

– Каким таким? – удивился Перикл. – Голым?

– Да кому до этого какое дело? Мою белую задницу они могут увидеть в любой момент, когда захотят со мной побегать. Нет, не хочу, чтобы увидели… раненым. – Аттикос скрипнул зубами, как будто в рот попал песок. – Не хочу, чтоб увидели, как меня несут… будто ребенка. Если принесешь мне пару деревяшек и копье, чтобы можно было опираться, я сам пройду остаток пути… – Он поежился от налетевшего ветра. – И какую-нибудь накидку. Если увидишь. Не ищи, просто если увидишь.

Перикл ждал продолжения, но Аттикос молчал и только вглядывался в тела, лежащие на песке и в полосе прибоя, стараясь понять, что здесь произошло. Судя по всему, пиратские лодки подошли на полном ходу и выбросились на берег. Перикл жалел, что не увидел действа с самого начала, когда до островитян внезапно дошло, что они столкнулись с численно превосходящим противником.

Две лодки были подожжены, и дым от них поднимался в чистое небо. Третья вспыхнула только что, на глазах у Аттикоса и Перикла. Аттикос усмехнулся про себя. Пиратам просто нечего было противопоставить обученным гоплитам. Он хотел поделиться своим мнением с Периклом, но когда повернулся, то увидел лишь его спину. Юноша уходил, не сказав ни слова, с видом обиженной женщины. Нужно ли было поблагодарить его за все, что он сделал? Наверное, Перикл ждал каких-то слов, но, если рассудить по чести, что еще оставалось мальчишке? Был ли у него выбор? Нет. Судьба назначила каждому из них свою роль в тот миг, когда земля ушла из-под ног Аттикоса и он скатился со скалы. Будь все наоборот, Аттикос сделал бы то же самое и пронес Перикла через весь остров. Парень всего лишь исполнил долг. Молодость. Ну и, конечно, хорошая родословная, мысленно добавил он, вспомнив отца Перикла. Нет, благодарить человека, у которого не было выбора, неразумно.

Перикл вернулся с плащом и корабельным плотником. Развернув сверток с инструментами, плотник со спокойным терпением наложил шину на сломанную голень. Дышал он через нос, издавая шипение, похожее на шум накатывающих на берег волн. Когда все закончилось, Перикл помог Аттикосу подняться, и они втроем спустились к берегу, где афиняне под руководством Кимона устраняли последствия стычки с пиратами.

Увидев Аттикоса, Кимон удивленно вскинул брови и улыбнулся, за что вернувшиеся были ему благодарны, поскольку ожидали упреков.

– Половину мы уложили здесь. Остальные убежали в горы, – с довольным видом сообщил он, оглядывая берег, который его люди прочесывали в поисках чего-нибудь ценного.

Триеры афинян стояли на некотором удалении, и Аттикос смотрел на них с молчаливым смирением.

Заметив разочарование на лице Перикла, Кимон сразу все понял. Грязный, весь в царапинах и ссадинах, с черной от засохшей болотной грязи ногой, он напоминал живую карту с отметинами от укусов насекомых и колючек. Юноша не смог поучаствовать в сражении с пиратами, потратив драгоценное время на одного незадачливого соотечественника. Кимон ухмыльнулся. День удался.

– Это все мелочи, – сказал он. – Важно то, что у нас на борту сам Тесей. Ради него мы и прибыли на Скирос. Твой отец поймет. Так ты тащил Аттикоса от самой гробницы? – Он одобрительно покачал головой: – Молодец.

Перикл покраснел и смутился. Аттикос на мгновение поднял глаза. Сам он никакого героизма не проявил, поскольку провел полдня на спине юнца, годного ему в сыновья. Но он был рад вернуться в знакомое, привычное окружение после казавшегося бесконечным путешествия, потребовавшего напряжения всех сил. Он стерпел боль и муки и не выказал слабости перед Периклом. А победа, в конце концов, досталась Кимону, руководившему всем предприятием.

– Соорудишь мне костыль, – обратился к плотнику Аттикос, – дам тебе драхму.

Плотник оценивающе оглядел его и, подняв валявшееся неподалеку сломанное весло, без слов протянул пострадавшему. Аттикос собирался сказать, что так может сделать любой дурак, но деревяшка оказалась подходящей длины, и на нее можно было опереться без особого дискомфорта. С явной неохотой выудив из-за щеки монету, он бросил ее плотнику. Тот поймал вознаграждение и, ухмыльнувшись, поспешил к кораблям. Команды уже собирались у одной из триер, чтобы спустить ее на воду, а потом вытащить в море остальные.

– Можешь идти? – спросил Кимон.

Аттикос кивнул.

– Тогда идем. Здесь нам больше делать нечего.

Аттикос поковылял к кораблю. Перикл шел рядом, как нянька, все еще оберегающая своего подопечного.

– Все в порядке, куриос. – Аттикос хотел сказать это резко, но получилось мягче, словно благодарность, и он смутился.

Ему было приятно снова оказаться среди друзей, в своем мире, и он твердо решил, что не отстанет от остальных, как какая-нибудь беспомощная старуха.

Морской воздух был чист и свеж. По пути к кораблю они прошли мимо нескольких лежащих на песке тел, и Перикл, взглянув на них, отметил глубокий загар и не впечатляющие крепкой мускулатурой ноги и руки рыбаков. Пираты явно не выглядели закаленными воинами. Судя по всему, гоплиты перебили их сразу же после высадки на берег. Под руководством опытного лохага, удерживавшего воинов от безрассудных атак и в рамках дисциплины, на берегу разыгралась самая обычная бойня. Интересно, выжил ли муж Фетиды и будет ли она рада его возвращению? Действительно ли она так привлекательна, как ему показалось? У нее были поразительные глаза, скорее серые, чем карие. Он покачал головой: что за бредовые мысли?

Кимон выглядел довольным, и его настроение передалось Периклу. Тесей с ними!

Шестеро гребцов, соорудив из веревок подобие сиденья, подняли Аттикоса на борт. Старый гоплит вскрикнул от боли, когда сломанная нога ударилась о корпус при повороте, и все, кто наблюдал за транспортировкой, невольно вздрогнули. Они хорошо знали его, и некоторые не смогли удержаться от ухмылок.

Стащить триеру с берега оказалось непростой задачей. Под весом корабля киль зарылся глубоко в песок. В обычные дни за тремя триерами шли на буксире две лодки. Закрепив канаты, оба суденышка попытались сдвинуть тяжелый корабль с места. Гребцы работали изо всех сил, канаты то натягивались, то падали в воду. На берегу, упершись в корпус, им помогали еще двадцать человек. Другим просто не хватило места.

День погружался в сумерки, и хорошее настроение Кимона таяло на глазах. Близилась ночь, а они застряли на острове. Позарез требовалось спустить на воду хотя бы одну триеру, чтобы потом стащить два других корабля. Оставаться на острове на ночь было рискованно – оправившись, пираты могли набраться смелости, подготовиться и попытаться напасть на незваных гостей. Под покровом темноты они могли, например, обстрелять суда огненными стрелами. Его любимые военные триеры лежали беспомощно на берегу, и Кимон беспокоился за них. Беспокойство переросло в тревогу, когда заходящее солнце окрасило холмы золотыми и красными оттенками.