Для дворян царская власть была источником всяких благ. По традиции, только государь мог жаловать поместья и чины. Ни один дворянин не мог вступить во владение поместьем без ввозной грамоты, адресованной непосредственно от царя к крестьянам, названным поименно. Болотников мог обещать дворянам милости «Дмитрия», но их не удовлетворяли обещания. Царь Василий давал надбавки к поместному окладу и жаловал деньги как дворянам, так и рядовым детям боярским за каждую рану, за доставку языков и т. д.^{392}Покидая «воровской» лагерь, дворяне имели возможность немедленно получить от Шуйского щедрые пожалования.

После неудачных переговоров с московским посадом вожди повстанцев осознали, что отсутствие «Дмитрия» может погубить все дело. Болотников многократно писал грамоты в Путивль, требуя ускорить возвращение «царя» из Польши. Начиная с июня путивльский воевода Г. Шаховской, мистифицируя население, многократно заявлял, что «Дмитрий» приближается к Путивлю и с ним идет большое войско. Его словам перестали верить. Оказавшись в трудном положении, Шаховской под давлением посадской общины принял решение, отвечавшее повсеместным ожиданиям народа. Он отправил гонцов от себя и от путивлян на Дон к самозванному царевичу Петру Федоровичу. Казак Илейка Коровин, принявший имя Петра, сына царя Федора Ивановича, поднял восстание на Тереке еще весной 1606 г. Собрав на Волге большое войско, «царевич Петр» обратился с грамотой к мнимому дяде Лжедмитрию 1, требуя жалованье для казаков. В критической ситуации Отрепьев попытался использовать казацкое восстание против своих политических противников. Но отношения между двумя самозванцами так и не определились до конца. Какими бы письмами ни обменивались они, остается фактом, что «Петр» и его казацкое войско громили поволжские крепости, в которых сидели воеводы Лжедмитрия I. Таким образом, казаки вели форменную войну против московского царя. Именно это обстоятельство объясняет, почему «царевич Петр», бежавший с Волги на Дон после переворота 17 мая 1606 г., в течение полугода отказывался присоединиться к отрядам донских казаков, которые один за другим отправлялись с Дона в Путивль на помощь сторонникам «Дмитрия». Некоторое время «Петр» с казаками держался в Монастыревском городке под Азовом, а затем на стругах пошел на Северский Донец. Тут, по словам «Петра», к казакам прибыл гонец с грамотой «от князя Григорья Шаховского да ото путивлцов ото всех». Как видно, посад в Путивле играл еще большую роль в повстанческом движении, чем московский посад в царском лагере. «Все» жители Путивля настойчиво просили «Петра» идти «наспех в Путимль, а царь Дмитрий жив, идет со многими людми в Путимль».^{393}

Казачий отряд прибыл в Путивль приблизительно в ноябре 1606 г.^{394} Второй раз за свою историю город превратился в «царскую» резиденцию.

Появление в Путивле «царевича Петра» с войском неизбежно повлекло за собой перемены в лагере восставших. Вольное казачество все больше превращалось в руководящую силу движения. Ядро войска «Петра» составляли терские и волжские казаки. К ним присоединились отряды донских казаков, а к началу 1607 г. в Путивль прибыло запорожское войско, по некоторым сведениям насчитывающее 7 тыс. человек.^{395}

Водворение «Петра» в Путивле сопровождалось своего рода переворотом. «Царевич» явился в сопровождении казаков, с полным основанием считавших его своим ставленником и не желавших отказываться от власти. Старому путивльскому руководству пришлось основательно потесниться.

Показания «царевича», данные им после пленения царскими воеводами, дают точное представление о силах, выдвинувших его, и их программе. До принятия царского имени бывший холоп Илейка Коровин служил чуром — молодым товарищем у старого казака Б. Семенова, беглого холопа боярина князя В. Черкасского. Ко времени прибытия в город «Петра» боярин находился в путивльской тюрьме. В числе инициаторов самозванческой интриги были старый казак Василий (беглый холоп князя Н. Трубецкого), атаман терских казаков Ф. Бодырин и другие лица. Как и Илейка, эти казаки участвовали в Смуте на стороне Лжедмитрия I в 1605 г. Добившись трона с помощью вольных казаков, «добрый царь» не оправдал их надежд. Вину за это казаки всецело возлагали на «лихих бояр». «И стало, де, на Терке меж Козаков — показал «Петр», — такие слова: «Государь, де, нас хотел пожаловати, да лихи, де, бояре, переводят, де, жалованье бояре, да не дадут жалованья».^{396} Казаки, посадившие Лжедмитрия на трон и некоторое время несшие караулы в Кремле, очень точно обрисовали положение. Именно бояре настояли на роспуске повстанческих отрядов и удалении их из Москвы. Весной 1606 г. казаки подняли мятеж, ставя целью расправиться с «лихими боярами» и посадить на трон своего казацкого царевича, от которого они могли бы беспрепятственно получать жалованье за службу.

Поход «Петра» в Поволжье весной 1606 г. сопровождался восстанием в ряде поволжских городов. «Чернь» выступала в поддержку самозванца, тогда как воеводы оказывали ему сопротивление. Осенью 1606 г. события развивались аналогичным образом. На пути в Северскую землю отряд «царевича» должен был пройти через город Царев-Борисов, находившийся в руках воевод Шуйского. Город имел превосходные укрепления и артиллерию. Его гарнизон был одним из самых многочисленных на юге России. В крепости сидел воевода М. Г. Сабуров. Этот «лихой боярин» был хорошо известей вольным казакам. Терские и волжские казаки не забыли, сколько крови они пролили под стенами Астрахани, которую Сабуров оборонял от сторонников Лжедмитрия I в начале 1605 г. Молодой казак Илейка Коровин находился среди повстанцев и побывал в осажденной крепости, видимо, в качестве лазутчика. В 1606 г. боярин Сабуров категорически отказался сдать крепость «царевичу Петру». Но ему не удалось удержать в повиновении гарнизон, состоявший в своей массе из стрельцов и служилых казаков. Вмешательство местного духовенства не спасло дела. По свидетельству старца Иева, «как в смутное время шел вор Петрушка с казаки и он, Иев, царегородских всяких людей от того (мятежа. — Р. С.) унимал и наговаривал, чтоб они против вора стояли, и оне ево за то хотели убить».^{397}Старец избежал гибели, но воеводы М. Г. Сабуров и князь Ю. Приимков-Ростовский были казнены казаками.^{398} Совершенно так же действовали казаки «Петра» в другой степной крепости — Ливнах. Дворяне, братья Лодыженские, подали в Разрядный приказ документы, из которых следовало, что «отца их вор Петрушка убил на Ливнах».^{399}

Даже в северских городах, находившихся в руках сторонников Лжедмитрия I, признание казацкого «царевича» сопровождалось распрями и борьбой. Против самозванца выступило влиятельное местное духовенство. В самом начале гражданской войны монахи Богородицкого Молчинского монастыря в Путивле, увлеченные общим потоком, поддержали Лжедмитрия I, за что получили в дальнейшем вотчину. Царь Василий Шуйский подтвердил пожалование расстриги, но его милость была связана с политическими расчетами. Игумен монастыря Дионисий привез из Москвы чудотворную икону и попытался убедить путивлян, что «царевич Петр» — обманщик и самозванец. Казаки поспешили разделаться с игуменом. Как писали в своей челобитной царю старцы монастыря, их игумен, вернувшись в Путивль «и видя в мире смуту и прелесть, вора Петрушку, не боясь смерти, обличал. И вор Петрушка велел того игумена за то убить з башни до смерти. И на тое монастырскую вотчину царя Василья жаловалные грамоты, взяв у него, изодрал… и как вор Петрушка был в Путивле и игумена Деонисья скинул з башни и убил до смерти…»^{400}.

Тюрьмы Путивля были переполнены. В самом начале восстания под стражу были взяты местные воеводы князь А. И. Ростовский с товарищами. Когда Болотников выступил в поход на Москву, он не стал казнить арестованных. За полгода в Путивль привезли много пленных бояр, стольников, знатных дворян, захваченных в разных городах. Знать имела право на то, чтобы ее судил сам царь. Вожди повстанцев оставались на почве законности, отправляя пленных воевод на царский суд в Путивль. Ветераны Лжедмитрия I опасались вызвать его гнев. Они помнили, что в дни московского похода «добрый царь» нередко жаловал захваченных воевод, а казнил лишь немногих. Когда в Путивль явился «царевич Петр» с казаками, сидевшие в тюрьмах воеводы и дворяне подверглись едва ли не поголовному истреблению. С этого времени казни дворян приобрели несравненно более широкий размах, чем на ранних этапах восстания Болотникова. Значит ли это, что с переходом руководства в руки вольных казаков движение пошло по новому руслу, приобрело новый характер? Ответить на этот вопрос достаточно трудно. В истории движения «Петра» проступают противоречивые тенденции. Пока в лагере повстанцев не было государя — реального носителя титула царя или царевича, там не могли быть учреждены ни «воровская» Боярская дума, ни «воровской» двор. Именно это обстоятельство позволило Болотникову сосредоточить власть в своих руках. Отсутствие думы в осадном лагере под Москвой отнимало у знати (князья Телятевский, Шаховской, Мосальские, Засекины-Ярославские и др.), участвовавшей в восстании, возможность влиять на решения повстанцев, на их требования, выражавшиеся в «прелестных письмах» и т. д. С появлением «царевича Петра» в Путивле ситуация изменилась. Поведение казацкого предводителя всецело определялось ролью, принятой им на себя. Монарх не мог управлять государством без Боярской думы. Такова была вековая традиция, и Коровин неизбежно должен был идти по стопам Отрепьева.