Все совпадения с настоящими событиями, людьми и локациями либо случайны, либо не несут в себе никакой реальной основы, являясь исключительно фантазией автора.

Глава 1. Эмма Редвуд

К концу девятнадцатого столетия Англия становится одной из самых промышленных стран в Европе. Повсюду гудят фабрики и заводы, пускающие в лондонское небо чёрные клубы дыма. Смог смешивается с туманом, и на восходе всё небо кажется багрово-зловещим.

Волны эмиграции заполоняют столицу, где уже в тысяча восемьсот девяностом проживает больше пяти миллионов человек, и каждый десятый из жителей промышленных зон умирает от туберкулёза. В маленьких комнатках лондонских трущоб ютятся по десять человек, лишённых элементарных удобств – питьевой воды и канализации. Процветает проституция. Беспризорники заполоняют грязные улицы в поисках лёгкой наживы и пропитания. В Ист-Энде, особенно бедном и густонаселённом районе Лондона, почти безнаказанно вершат своё уличное правосудие «Бессарабские тигры» и «Одесситы». На смену Джеку-прыгуну приходит другой Джек, которого нарекают Потрошителем. На фоне и без того криминальной обстановки его жестокие убийства кажутся особенно чудовищными. Несмотря на то, что с момента последней его жертвы минуло двадцать лет, Лондон продолжает сковывать страх, разливая по тёмным переулкам особенную атмосферу, которую смог бы почувствовать каждый, кто впервые оказался в логове этого индустриального монстра.

Начиналась новая эра, которая совсем скоро должна будет вылиться в мясорубку Первой мировой бойни.

Эмма Редвуд оказалась в столице впервые за свои двадцать девять лет, и потому её впечатления от Лондона не были исключением.

Родилась она в маленькой итальянской деревне, аккурат возле французской границы. В январе тысяча восемьсот восемьдесят седьмого при вторжении в Эфиопию (позже это столкновение назвали «резнёй в Догали́») погиб её отец (британец по происхождению), служивший рядовым в итальянском батальоне. На тот момент Эмме исполнилось восемь, и совсем скоро они с мамой вынуждены были переехать во враждебную тогда Италии Францию, к бабушке по материнской линии.

В Лионе Эмма получила приемлемое образование (полное среднее и два курса университета на кафедре химии) и к моменту переезда успела поработать какое-то время воспитателем в «Эко́ль де Рош»1, что в итоге и сделалось причиной её переезда в Лондон. Это почти бегство стало печальной вехой в жизни Эммы – и потому, что она не сумела сдержать свой суровый нрав, и в большей степени потому, что убегать пришлось не только от самой себя, но и от Александра, которого она, как умела, любила и который отвечал ей безусловной взаимностью. Александр был тридцатилетним мужчиной, статным, довольно неплохо обеспеченным и до беспамятства влюблённым в своенравную Эмму. Девушка не раздумывая вышла бы за него замуж, если бы не одно «но» – Александр был слишком чадолюбивым, мечтал о большом семействе со множеством маленьких спиногрызов. А Эмма детей не любила. И даже больше – они её бесили, выворачивали наизнанку, делали её жизнь похожей на какой-то театр абсурда. Но в то же время жить без присутствия где-то поблизости детей она не могла. Они были как бы источником, из которого она черпала энергию, сущность которой сама не могла объяснить ни себе, ни тем более кому-то другому. И чем конфликтнее становились отношения между ней и детьми, тем больший поток энергии перетекал в каждую клеточку её тела, так что порой она впадала в самый настоящий экстаз, готовый обернуться обмороком, наверное, чем-то похожим на пик физической близости, которая случается между женщиной и мужчиной. Дети в общежитии «Эколь де Рош» боялись эту фурию как огня, в её присутствии ходили по струнке и в тайне мечтали избавиться от её всевидящего ока. Так оно в конце концов и случилось – о способах воспитания Эммы вскоре узнало начальство и выдворило девушку из заведения, не написав даже рекомендательного письма. В ту же пору и настойчивое ухаживание Александра сделалось запредельным. Эмме необходимо было дать наконец мужчине однозначный ответ. Однако она предпочла промолчать и в тайне от жениха покинуть Францию, отправившись с поддельной рекомендацией на другой берег Ла-Манша.

На календаре был май тысяча девятьсот восьмого года.

Прибыла она из Кале, переправившись на пароме в Дувр и позже, далеко за полдень выйдя на вокзале Чаринг-Кросс. На пароме её изрядно укачало, потому она выглядела ослабленной и бледной, когда её встретил специально посланный человек на белом «Роллс-Ройсе».

Её предупредили в письме, что встретят и довезут прямиком до Баркингсайда, но такой роскоши, как «Роллс-Ройс» она предположить не могла. Видимо, в «Girls` Village Home2» к вновь прибывающему персоналу было какое-то особо трепетное отношение. Тем более если учесть, что в «Деревенских домах принцессы Марии» ей отказали. «Деревня для девочек» в Баркингсайде оказалась куда приветливей, и это Эмму порадовало, отчего она несколько оживилась.

– Прошу вас, мадам, – водитель предусмотрительно открыл дверцу.

– Мерси, – ответила девушка и, аккуратно подобрав длинное тёмно-зелёное платье, забралась в салон, задев шляпкой крышу автомобиля.

– Mon Dieu!3 – по-французски выругалась Эмма и тут же извинилась, перейдя на английский. – Простите.

Водитель лишь слегка улыбнулся, окинул худую фигуру Эммы шаловливым взглядом и переместился за руль.

– Allez-y, madame! De grandes choses nous attendent!4 – воскликнул он, артистично взмахнул рукой и резко тронулся с места.

Шляпка окончательно слетела с головы Эммы, но в этот раз она не стала ругаться, сумев сдержать очередную порцию гнева.

За разговорами о всяческих пустяках они добрались до места уже поздно вечером. Впрочем, было ещё довольно светло, поэтому Эмма смогла оценить открывавшиеся ей по дороге мрачные городские виды. Только ближе к деревне пейзаж стал приобретать более-менее пасторальный облик, и Эмма с облегчением вздохнула, когда они, свернув с Хорнс-роуд, остановились возле Дома губернатора.

Встретила её Сири Элмсли собственной персоной. Сам Томас Бернардо, её супруг, скоропостижно скончался от сердечного приступа три года тому назад, поэтому отныне все заботы о многочисленных приютах легли на её плечи. Женщина, мельком взглянув на рекомендательное письмо, объяснила Эмме суть её основных обязанностей и проводила к коттеджу, в котором ей предстояло жить и присматривать за детьми.

Водитель, которого звали Питер, помог с чемоданом и удалился, на прощание лишь весело подмигнув Эмме, отчего её тут же передёрнуло. Впрочем, она и в этот раз сумела себя сдержать и слегка кивнула в ответ головой.

Сири остановилась возле коттеджа, оглядела его грустным взглядом и сказала:

– Киска.

– Что, простите? – не поняла Эмма.

– Так называется этот дом, – уточнила Сири. – У нас, знаете ли, принято каждому дому давать имена. Этот мы называем «Киска». Тот, что слева, именуется «Синдал». А справа – «Джойси», он выходит на Хорнс-роуд. В «Джойси» живут мальчики.

– Мальчики? – удивилась Эмма.

– Ну да. Пытаемся идти в ногу со временем, преодолеть половую сегрегацию. Пока, разумеется, в качестве эксперимента. – Сири замолчала и слегка нахмурилась. Потом продолжила: – Не знаю, связано ли это с тем, что на днях произошло в «Киске»…

– А что случилось?

– Две девочки и два мальчика из «Джойси» пропали три дня тому назад.

– Вот как! – воскликнула Эмма.

– Полагаем, что решили сбежать. Такое, хоть и редко, но всё же случается в нашей деревне. Знаете, неблагополучные дети… Не всем по душе строгие правила, которые здесь царят. Кое-кого тянет к прежней жизни. Правда, не в этом случае. Тут дело в чём-то другом. Сбежали самые смышлёные из детей, которым в нашей деревне нравилось. Это я знаю точно. Шумиху мы поднимать не стали. Да полиции сейчас и не до нашей деревни. Олимпиада. Да ещё эта франко-британская выставка. Патрули на всех улицах, следят за порядком и гоняют шпану. Надеемся, что дети вернутся, когда осознают, чего потеряли. К тому же у нас есть свои осведомители во всех подворотнях. Предыдущая воспитательница была уволена в связи со случившимся, потому мы вас и приняли в такой спешке. И ещё один врач исчез из нашего госпиталя, в тот же день, что и дети. Странно всё это. Так что будьте внимательны к тем, кто здесь остался. В «Киске» витают не самые лучшие настроения.