Во время летних длительных ветров старики специально рассказывали былины о Садко, время от времени восклицая: «Садко, гость богатый, погоду укрути!» Считали эту былину счастливой. (Записано со слов С. Н. Рожина, 62 года, 1966 г.)

Много поверий и запретов было связано с рыболовным и охотничьим промыслом. К примеру, охотники, ожидающие диких оленей, переправляющихся через реку, должны были держать щепку во рту, чтобы их думы не могли узнать олени. Охотники не употребляли слов «добывать», «убивать», «промышлять», «ловить», «стрелять» и т. п., а говорили: «пошли караулить оленей», «под оленей поползли», «пошли на сендуху», «поехали по пастям», «пошли гусевать», «поехали неводить», «пошли на лайду» и т. п.

При разделке дикого оленя охотник никогда не отдаст голову, чтобы вместе с ней не отдать и свою Удачу.

Отправляя на охоту сына или мужа, женщина осеняла его крестным знамением. Со двора заносила щепки и клала их у камелька. Они означали добытых песцов, оленей, гусей.

В день отъезда мужа в дальнюю дорогу или на рыбалку мыть пол в избе категорически запрещалось, иначе он не вернется.

Медведя называли «дедушкой». Его не «убивали», а «промышляли». Если дома шел разговор о медведях, тут же обращались к огню: «Батюшко cap-огонь, не сказывай». Есть медвежье мясо матери охотника и беременным женщинам запрещалось. Голову и легкие убитого медведя закапывали. Считали, что огонь, медведь и горностай являются братьями, а вода — их старшая сестра.

Запрещалось вынимать из пасти (ловушки) песца против направления его движения, а также класть его на нарту головой назад. Нельзя кормить головой песца собак.

Топтать шерсть пушных зверей — грех.

Запрещалось также кормить головой нерпы не «нерпичьих» собак.

Есть беременной женщине головы гусей и уток нельзя.

Нельзя женщине перешагивать через весло: у гребца руки будут болеть.

Жарить озерную рыбу нельзя — озеро «осердится». Ходить зимой по озеру в крашеной (дубленой ольхой) обуви — озеро также «осердится».

Вновь изготовленный невод окропляли «святой» водой, которую готовили простым способом: брали икону, ставили ее в чистую миску и сверху поливали кипяченой водой, после этого вода становилась «святой».

Бывали случаи, что невод «уросил», то есть плохо ловил, тогда клали в чашку ладан, зажигали его и махали над неводом, это означало «окуривать невод». Если не было ладана, то его заменял обыкновенный багульник. Вообще багульник играл универсальную роль: им окуривали не только невод, но и избы, гробы, женщин после родов и т. д. К «уросливому» неводу применяли еще один метод. Ловили бабочку («липка»), зашивали ее в тряпочку и привязывали к неводу, после этого снова поливали «святой» водой.

Если случалось, что через ружье перешагнет женщина, тогда ружье тоже окуривали багульником. Если ружье «уросило» и окуривание не помогало, то шли на крайний метод: клали его под порог с расчетом, чтобы через него нечаянно перешагнула женщина — клин клином вышибали.

Снятую обувь нельзя класть вверх носками — помрешь.

Шапку крутить в руках — голова будет кружиться.

Класть шапку на стол — должником будешь.

Поливать воду умывающемуся наотмашь нельзя — умрет.

Утираться одновременно двоим одним полотенцем — счастье воровать друг у друга.

Двум беременным женщинам нельзя равняться ростом или спать на одной кровати — грех.

Запрещается маленьким мальчикам есть птичье сердце — будут трусливыми.

Срывать в тундре грибы (погоду) категорически запрещалось будет непогода.

Маленьким детям нельзя играть ключом, тем более брать его в рот — заиками будут.

Девушке не разрешается подметать и мыть пол с отдыхом — муж будет бить (тоже с отдыхом).

Женщине нельзя перешагивать через собаку — родятся волосатые дети.

Нельзя в изголовье человека класть сети — «ум будет путаться» (то есть будет помешательство).

(Все эти поверья и запреты записаны со слов М. С. Портнягиной, 70 лет, 1965 г.)

Последний сказочник Егор Семенович Кис и в. 1987 г.

(Фото Б. В. Дмитриева.)

А вот некоторые другие приметы.

Ребенок капризничает («нямгается») — гостей ворожит.

В левом ухе звенит — радостные вести будут.

Язык зудится — к ссоре.

Под ногтями рук появляются белые пятнышки — обнова будет.

Поленья в огне трещат («огонь щелкает») — гости будут, вести новые привезут.

Грудь у женщины ноет («титьки ломит») — к болезни или смерти ребенка; если ребенок находится в другом месте, значит он болеет или голодает.

Если из огня отскочит кусочек угля и упадет на пол в передний угол («огонь скакнул») — гость будет.

Если во время разговора, при утверждении чего-нибудь «щелкнет огонь» — говорящий лжет или случится нечто противоположное утверждаемому.

Младенец или собака портит воздух — к сытости.

Если собаки зарываются в снег — скоро будет непогода.

Ломит кости — к ненастью.

Пульсация в висках («голову бьет») означает приезд гостей (или падет ветер определенного направления).

Облака быстро движутся — к ветреной погоде.

Багровый закат — к плохой погоде.

Лупа восходит наклонно — к теплой погоде.

Лупа в радужном кругу — к пасмурной погоде или к пурге.

Появление радуги при плохой погоде — будет солнечный день.

Гусь высоко летит — к теплой погоде, низко — к холодной.

Песец осенью рано белеет — будет ранняя весна.

Копь зевает — к ненастью.

Куропатка весной рано сереет — к ранней весне.

Паук на паутине поднимается вверх — будет подъем воды в реке, опускается вниз — будет спад.

Приведем также некоторые толкования снов.

Собаку во сне видеть — к приезду друга.

Вши — к деньгам.

Есть во сне мясо — к неприятностям.

Кровь во сне — к встрече с родней.

Если во сие женщина надевает серьги, кольцо, берет ножницы и т. д. — родится девочка. Видеть же топор, ружье, лук — родится мальчик.

Слышать во сие ружейный выстрел — к новостям.

Видеть во сне веревку, значит предстоит длинная дорога, если веревка белая — дорога будет хорошей, если черная — с неприятностями.

Надо каждое утро со стола стирать пыль, так как за ночь Сатана-антихрист оставил свои следы, которые могут совратить православных против Христа или натолкнуть на какой-либо грех.

(Записано со слов А. Н. Шкулевой, 75 лет, 1973 г.)

Глава IV

ЛЕКСИКА ДОСЕЛЬНОГО ГОВОРА

В основу предлагаемого читателю словаря положены личные наблюдения автором живой народной речи. Следует отметить, что нынешнее поколение русскоустьинцев многих слов, зафиксированных здесь, не употребляет. Многие диалектные слова исчезают бесследно. Хотелось бы сохранить их для потомков, чтобы они могли живо представить себе историю материальной и духовной культуры, языка, всего того, что составляло содержание жизни предков.

Нижнеиндигирский говор, несомненно, принадлежит к северо-великорусским, так как первые освоители этого края, как и большинство вемлепроходцев Сибири, были выходцами из северных губерний России. При сличении его лексики с лексикой архангельского и новгородского наречий находим много общего, например: «хивус» — сильный мороз; «баран» — горизонтально расположенная дуга; «вадига» — глубокое место реки; «калтус» — мокрое ровное луговое место; «заструга» — небольшой снежный бугор; «веретье» («веречча») — высокое открытое место; «бриткой» — острый, хорошо бреющий; «шелонник» — юго-западный ветер.

Кроме того, свидетельством принадлежности данного говора к северо-великорусскому наречию является ряд фонетических черт, таких как оканье, еканье, взрывное «г», ассимиляция звонких шумных губных и переднеязычных звуков под влиянием последующих сонорных носовых согласных и т. д.