Перспективы возобновления торговли между Советской Россией и рядом союзных или нейтральных стран побудили и правительство Германии предпринять некоторые шаги в этом направлении. Советская миссия по делам военнопленных в Берлине во главе с В. Л. Коппом с мая 1920 г. получила возможность закупать и отправлять различные товары в Советскую Россию: к августу она заключила 15 сделок, в основном на медикаменты и сельскохозяйственные машины. К концу года миссия закупила товаров на 300 млн. марок.^{423}

Однако все это были лишь самые первые шаги на пути преодоления блокады и возобновления торговли в весьма ограниченных размерах, лишь с малыми или нейтральными европейскими странами и отчасти с Германией. Но даже и на позиции этих стран сказывалась политика экономической блокады, которую продолжали проводить в скрытой форме по отношению к Советской России державы Антанты. До полного урегулирования отношений на основе признания РСФСР де-факто хотя бы с одной из них — Великобританией — покончить со старым курсом в «русском вопросе» было невозможно.

Об этом со всей очевидностью свидетельствует крайне медленно и непоследовательно осуществлявшаяся союзными государствами линия в отношении отмены морской блокады.

Политика военно-морской блокады, несмотря на временные послабления, фактически продолжала оставаться в силе на. Балтике почти весь 1920 г., а на Черном море захватила и начало 1921 г. Прежде всего ход военных действий на фронтах гражданской войны далеко не сразу позволил вернуть основные торговые порты Советской России и их акватории. Пользование Петроградским портом и беломорскими гаванями стало возможным лишь в феврале — марте, портами Азовского, западной и кавказской части Черного моря, а также Каспийского — весной 1920 г. Крымское побережье стало доступным только в ноябре — декабре» Однако выход к морю на юге страны благодаря успешному наступлению Красной Армии сам по себе не означал возможности открыть торговое мореплавание. Для этого нужна была уверенность в полной ликвидации союзниками морской блокады. Между тем правительства Англии, Франции и других государств явно не торопились с отказом от ее применения.

В ответ на запрос эстонского представителя в Beликобритании от 28 января 1920 г., выразившего озабоченность, не явится ли предполагаемое заключение договора с Советской Россией препятствием для нахождения британского флота в эстонских территориальных водах, лорд Керзон 20 февраля успокоительно заметил, что вопрос о продолжении присутствия военно-морских сил Англии в этом районе еще обсуждается с Адмиралтейством и решение будет сообщено правительству Эстонии. Что же касается возможного решения, то оно было предопределено позицией самого Форин оффиса, который в тот же самый день, 20 февраля 1920 г., направил в Адмиралтейство письмо, предлагая оставить без изменений морскую политику на Балтике. Вслед за тем, 6 марта 1920 г., эстонскому представителю в Лондоне был сообщен официальный ответ Форин оффиса: «…в британской военно-морской политике на Балтике перемен не произойдет, и соответственно корабли его величества будут продолжать в ее водах, поскольку разрешат условия и состояние льда, поддерживать связь с портами Балтийских государств».

На Балтике даже после заключения мира с Эстонией в феврале — марте 1920 г. британское Адмиралтейство, по рекомендации Форин оффиса, полагавшего, что «продолжение присутствия кораблей его величества является теперь не менее необходимым, чем прежде», сохраняло основной контингент военно-морских сил, участвовавших в блокаде.

Вместе с тем в марте — апреле 1920 г. Форин оффис и Адмиралтейство пришли к выводу о целесообразности несколько изменить схему военно-морского присутствия британского флота в этом районе. Адмиралтейство полагало, что «поскольку наступательные действия против большевистского флота не должны предприниматься, патрулирование Финского залива будет практически несостоятельным, что, однако, не может служить возражением против визитов время от времени в финские порты». 21 апреля Форин оффис согласился, что такие визиты были бы желательны и известил об этом посланника в Финляндии.^{424} Перед началом навигации в Финском заливе британский флот получил наконец приказ не вести наступательных действий против судов Советской России.^{425}

Но затем письмо Керзона от 7 мая 1920 г., направленное представителю Великобритании в Ревеле для передачи Г. В. Чичерину, предупреждало Советское правительство, что в случае «агрессии» с его стороны против прибалтийских государств британский флот «получит приказ оказать поддержку государствам, которые подвергнутся нападению». И действительно, 23 мая командующий эскадрой крейсеров получил инструкции Адмиралтейства, смысл которых сводился к тому, чтобы начать наступательные операции против советского флота «в случае его агрессии».^{426} На запрос одного из депутатов палаты общин об инструкциях, которыми руководствуются командиры английских кораблей в отношении торговых судов, направляющихся в Советскую Россию, первый лорд Адмиралтейства Крейг ответил 2 июня 1920 г., что «всем судам разрешается свободное следование в Балтийские порты и обратно, за исключением тех, которые подозреваются в перевозке оружия или снаряжения для Советского правительства и его агентов. Такие суда обыскиваются и отправляются для детального осмотра в один из портов».^{427} Ясно, что такая инструкция служила основанием для любых насильственных мер против торговых судов и позволяла негласно фактически осуществлять морскую блокаду Петроградского порта. Отмеченное обострение отношений с Англией в связи с провалом наступления войск Пилсудского на Советскую Россию по существу снова вызвало использование военно-морской блокады на Балтике и означало готовность империалистических держав вернуться к политике полной военно-экономической блокады. 4 августа 1920 г. Л. Б. Красин и Л. Б. Каменев были вызваны к Ллойд Джорджу, который заявил им, что «отдан приказ относительно выхода флота, о возобновлении блокады и приступлению к выгрузке амуниции, имеющейся в Данциге… Через три дня будет готов флот».^{428}

В ночь на 5 августа после консультации с Ллойд Джорджем первый лорд Адмиралтейства отдал распоряжение командующему военно-морскими силами на Балтике тотчас же отправиться в Гельсингфорс с двумя крейсерами для совещания с британским представителем в Финляндии о положении, вызванном продолжающимся отступлением белопольских войск под ударами Красной Армии. И действительно, английская эскадра покинула Скапа-Флоу и вышла в Балтийское море. В Данциге, помимо того, появились 4 английских военных корабля и французский крейсер.^{429}

7 августа ночью командующий британским флотом прибыл в Гельсингфорс. В переговорах с представителями МИД Финляндии рассматривались вопросы об объявлении союзниками войны Советскому правительству и о возобновлении блокады. В то же время стороны вынуждены были признать, что какой-либо непосредственной опасности Финляндии со стороны Советской России не существует.^{430} В этот период готовность возобновить участие в военно-морской блокаде на Балтике проявляли и американские представители в странах этого региона. Так, 9 августа 1920 г. представитель США в Риге Юнг телеграфировал госсекретарю Кольби: «Учитывая общую обстановку в Балтийских провинциях, я решительно настаиваю на посылке в балтийские воды американских военных судов, предпочтительно эсминцев».^{431} 11 августа государственный департамент ответил, что он запросил морское министерство относительно посылки военных судов, о которых запрашивал Юнг. Однако, поскольку единственным мотивом для такого решения могла быть только «непосредственная опасность» для американских граждан в этом районе, а Юнг вынужден был признать, что ее не существует, реализация этой акции не состоялась.^{432}

Зато реальными и враждебными были действия британских военно-морских сил на Балтике.

11 августа 1920 г. лорд Керзон сообщал британскому представителю в Финляндии: «Корабли его величества были посланы в Гельсингфорс в качестве предупреждения Советскому правительству, что правительство его величества намерено в определенных контингентах использовать флот против него». Далее Керзон предложил «посоветовать Финляндскому правительству отклонить предложение Советского правительства» о том, что «Финляндия должна запретить использование ее портов великими державами, вовлеченными в военные операции против Советского правительства». 14 августа посланник Великобритании ответил Керзону, что прибытие английских военных кораблей в Гельсингфорс произвело глубокое впечатление в Петрограде, а их присутствие укрепило позиции Финляндии в переговорах с Советским правительством. В заключение он передавал просьбу правительства Финляндии оставить британские суда в этом районе и дальше.^{433} В этих условиях ни о каком свободном торговом мореплавании в Финском заливе не могло быть и речи. Декларированный отказ от мор-ской блокады Балтийского побережья РСФСР не был подкреплен необходимыми мерами, и фактически доступ в Петроградский порт стал открыт лишь глубокой осенью 1920 г., после заключения польско-советского перемирия. Первым иностранным судном, да и то не торговым, а пассажирским, прибывшим в Петроград после почти двухлетней блокады порта, был германский пароход «Рюген», ошвартовавшийся у причала 12 ноября 1920 г.^{434} Британские военно-морские суда оставались на Балтике в течение всего 1920 г, и лишь в 1921 г. были окончательно отозваны из района, прилегающего к территориальным водам РСФСР.^{435}