— Пару минут, Вов, — попросил я Загораева, и тот согласно кивнул.

Вышло, конечно же, гораздо больше, потому что медики осмотрели каждого из нас на предмет повреждений, и оказалось, что у Зои подозрение на сотрясение мозга. Ее тут же увезли на взвывшем сиреной «рафике», a я почувствовал болезненный укол совести. Все же помчаться в погоню было моей идеей, a значит, отчасти и я виноват в происшествии. Со мной же, водителем Севой и Кларой Викентьевной все было в порядке, но тут же за нас взялись милиционеры.

Кто-то из собравшихся уже сообщил им приметы зеленой «семерки» и второй машины, и один сотрудник c погонами младшего лейтенанта как раз докладывал об этом по рации. Вот и хорошо, может, и поймают сейчас сволочей по горячим следам. Я максимально сжато объяснил усатому гаишнику, что произошло, расписался в показаниях и отошел к терпеливо поджидавшему меня Загораеву.

— А ну, раз-два, взяли! — скомандовал кто-то, и я сразу несколько крепких парней вытолкали нашу «Волгу» из сугроба.

Ничего себе, как все быстро произошло, я даже внимания не обратил. Все-таки дружней были люди при СССР, как бы меня ни пытались переубедить еще в той, прошлой жизни. Пусть я был еще ребенком в те времена, но и то хорошо запомнил. А сейчас, когда я уже обвыкся в теле Евгения Кашеварова, окончательно убедился в этом уже как взрослый человек.

— Сева, довезешь Клару Викентьевну? — попросил я водителя, и тот c готовностью закивал. — А я сам потом доберусь…

Наверняка потом придется еще давать объяснения какому-нибудь следователю, даже не сомневаюсь, но пока милиционеры оставили меня в покое. А мне очень удачно встретился Загораев — как выяснилось, в аварию мы попали на улице Пролетарской, и неподалеку как раз стоял дом, где днем и ночью в подвале качались андроповские работяги.

— Зайдем? — предложил Вовка, кивая в сторону своего «спортзала». — Чаю попьем, поговорим.

— С удовольствием, — кивнул я, ощущая, что морозец все-таки крепчает.

Но поговорить нам опять не дали. Рядом, шурша покрышками, остановилась серая «Волга», и первым на нее отреагировал как раз Загораев.

— Освободитесь, Евгений Семенович, заходите, — сказал он, аккуратно пятясь. — Я в «качалке» еще долго буду.

Я посмотрел на часы: половина девятого вечера. Загораев исчез, будто его и не было, a из-за приспущенного стекла серой «Волги» меня тихонько, но уверенно окликнули:

— Евгений Семенович, садитесь.

Приоткрыв дверцу, я протиснулся в хорошо протопленный салон. Стекла в машине были тонированными, тоже пока еще редкость для Союза, a потому мне сразу стало понятно, кто меня там ждет.

— Добрый вечер, товарищ Кашеваров, — толстые линзы очков в роговой оправе, обманчивая внешность типичного советского интеллигента. Разумеется, это был Поликарпов.

— К сожалению, не такой добрый, Евсей Анварович, — я покачал головой, и лысый широкоплечий водитель плавно тронул машину c места.

Впереди, кроме него, сидел еще один неприметный мужчина столь же неопределенного возраста, что и Поликарпов. Он не обратил на меня ровно никакого внимания, будто его коллега разговаривал c пустотой. И нет, это вряд ли пренебрежение. Скорее протокольное поведение, чтобы не мешать старшему вести важный разговор.

— Наслышан, — кивнул Поликарпов. — И o драке возле ДК, и o провокации Сало, и об аварии… Уже есть мысли на этот счет?

— Думаете, это все звенья одной цепи? — я отреагировал вопросом на вопрос. — И Сало как-то c этим связан?

— Антон Янович — псих-одиночка, — c улыбкой махнул рукой Поликарпов. — Мы давно его ведем, он из той когорты людей, что никому не доверяют. Мол, хочешь сделать хорошо, сделай это сам.

— Неплохой принцип, — возразил я. — Правда, не для работы. А то подчиненные на шею сядут.

— Тоже верно, — дипломатично отметил чекист. — В городе у нас хватает доморощенных националистов, но он не c ними. Как ни странно, Сало искренен в своих заблуждениях…

— Ну, почему же заблуждениях? — я покачал головой. — Не вижу ничего плохого в самобытности национальных культур. Просто преподносит он эту идею довольно грубо, вот тут действительно бы поработать…

— Самобытность или национализм? Случайная грубость или первые признаки сепаратизма? Кстати, вы знаете, сколько ресурсов партия выделяет на изучение истории каждого края? С учетом языковых уроков, археологических исследований и музеев — в иной год бывает и до пяти процентов союзного бюджета.

А не много? Мелькнула мысль, но тут же и пропала. Сменилась новой: если бы мы сейчас выступали в клубе, то кто бы получил голоса, я или КГБ-шник?

— Лично я национализма и сепаратизма не увидел. Только зацикленного на себе и своей идее молодого человека, который, если его направить в нужную сторону, мог бы приносить пользу. Как раз в рамках тех самых процентов…

— Этим вы, Евгений Семенович, и занимайтесь, — вернул мне подачу Поликарпов. — На то вы и клуб создавали. Я c вами o другом хотел поговорить, как вы уже наверняка поняли.

— Известно что-нибудь? — спросил я, понимая, что чекист прекрасно знает, o чем речь.

— В городе объявлен план-перехват, — уклончиво ответил Поликарпов. — А вы еще не ответили на мой вопрос.

Он улыбнулся, пристально глядя на меня. Что-то он все-таки знает, вот только хочет сначала услышать мои соображения. Зря он — у меня их пока никаких нет.

— Зеленые «Жигули» трижды пытались подрезать нашу машину, — я начал рассуждать вслух. — Так что это точно не совпадение. И вторая машина, вылетевшая на встречку c дальником, тоже. Вот только если поначалу нас пытались напугать, то потом… больше похоже на желание угробить. Или как минимум покалечить.

— Вот и я так думаю, — кивнул чекист. — Все оказалось гораздо серьезнее, не находите?

— Слушайте, я журналист, a не следователь, — не выдержал я. — Почему вы задаете мне вопросы, на которые сами должны найти ответы?

— Пытаюсь понять, не собираетесь ли вы отступать, — неожиданно заявил Поликарпов. — Или все-таки испугались?

— Я не трус, но я боюсь, — я пожал плечами, цитируя известный фильм. — Однако бросать начатое не собираюсь. Надеюсь, вам этого достаточно, чтобы рассказать мне что-то еще?

— Обещаю, что буду держать вас в курсе, Евгений Семенович, — Поликарпов проигнорировал мой выпад. — Просто я хочу, чтобы вы кое-что поняли.

Он пристально посмотрел мне в глаза, словно пытаясь прочитать мои мысли. Повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь мерной работой двигателя. А потом чекист медленно проговорил:

— Организовать массовую провокацию, приведшую к драке возле ДК, могли и ваши доморощенные конкуренты из «Правдоруба». А вот спланировать и почти довести до ума ваше убийство… На это не каждый способен. Силы, средства — это весьма рискованно и затратно. Понимаете?

— Вы ведь нашли эти машины, — теперь я был твердо уверен.

— Еще когда подъехали к вам, — подтвердил Поликарпов.

— И зачем было тогда нагонять такого туману? — выдохнул я, показывая одновременно усталость и раздражение.

— Работа такая, — пожал плечами Евсей Анварович. — Хотелось понаблюдать за вами, послушать ход ваших рассуждений.

— Да говорите уже, — я потер пальцами лоб.

Навстречу нам проехала патрульная «Волга» c надписью «ГАИ». Проблесковые маячки были отключены, милиционеры явно ехали не на вызов.

— Зеленая «семерка» и вишневая «Лада Спутник», — принялся рассказывать Поликарпов, — были обнаружены брошенными на соседних улицах. Номера двигателей, скорее всего, перебиты — в ГАИ сейчас это выясняют.

— Понятно, — кивнул я. — То есть никаких следов?

— Я этого не говорил, — чекист покачал головой. — Будьте осторожны, Евгений Семенович. В следующий раз это может быть грузовик.

Чекисты подвезли меня к Пролетарской, шесть. К дому, где расположилась качалка Загораева. Огорошив меня новостью o подставных машинах, Поликарпов пообещал, что комитет теперь будет обеспечивать мою безопасность. И честно сообщил, что личности покушавшихся им пока неизвестны.