Они пришли на кухню. Хозяин коттеджа заварил душистый чай, что было очень кстати: от волнения и испуга Фому бил озноб. Он выпил горячего бодрящего напитка, немного пришёл в себя и осмотрелся. Очевидно, кухня была ручной работы, из дорогих материалов, обставлена бытовой техникой по последнему слову. Фома в очередной раз подивился: хорошо живёт председатель.

Ну а чего бы ему было не жить хорошо?! Дело в том, что Николай Иванович обладал натурой предприимчивой, умел руководить, умел строить бизнес, умел торговать и торговаться, располагал умом хитрым и расчётливым, душой несовестливой и хладнокровной, духом сильным и непреклонным. Во время развала СССР и ухода старого хозяина колхоза он сумел быстро сориентироваться, подговорил друзей и знакомых, чтобы председателем выбрали его. За это Николай Иванович взял их всех в свою схему по выжиманию денег из некогда богатого хозяйства и государства. Заняв в колхозной конторе все должности, они создали чёрную бухгалтерию, и деньги от сбора урожаев потекли в их карманы. Село стало заметно хиреть и разваливаться. Деревенские работяги, увидев копеечную зарплату за тяжелый труд, разделились на две группы: одни уехали в город за лучшей жизнью, вторые – спились. Зато собственное хозяйство Николая Ивановича разительно преобразилось в лучшую сторону. Осуждения местных председатель не боялся. Он знал людей: за спиной они поливают его грязными последними словами, а в лицо будут любезны и коленопреклонённы, уважительно и заискивающе нахваливая. Люди всегда боялись силы и под силой этой прогибались, руку властную целовали.

И сейчас, сидя в дорогом длинном халате, 50-летний грузный сытый и холеный мужчина с большой плешью, казался гостю фигурой властной и гордой. Из богатой украшениями шкатулки хозяин дома вынул дорогую кубинскую сигару, закурил. Фома пресмыкаясь смотрел на властителя.

– Давай, говори, с чем пришел… – так же грозно, но негромко пробасил председатель. Видимо, боялся разбудить домочадцев. Никифоров догадался об этом и полушёпотом поведал свою тайну:

– Николай Иваныч, я считал своим долгом Вас предупредить, что с моим соседом Петровичем творится неладное. Он вдруг возомнил себя спасителем деревни и решил самостоятельно её, так сказать, поднять из руин. Где-то у нас он, понимаете ли, развалины увидел! Ну, старый идиот, маразматик, ну что с него взять?! Я вот лично никакого загнивания и заваливания нашего села не наблюдаю! Под Вашим личным руководством деревня только краше становится год от года, Николай Иваныч! ("Хорошо подлизал", – подумал Фома). Так вот, я, грешным делом, думал, что эта старая ересь похарахорится да и угомонится, как у нас всегда бывает. Но на следующий день гляжу, Петрович-то наш и впрямь спятил на старости лет! Пригнал из района каток, привёз материалы… Дорогу он решил сам отремонтировать, представляете! Без Вашего, значить, разрешения. Да было бы там чего ремонтировать, дороги-то у нас справные, Вы-то уж следите за тем… ("Второй раз удалось подлизать", – счастливо подумал Фома). Так вот, Николай Иваныч, пытался я с пеньком седым поговорить, повернуть его вспять, значить… А он всё одно! Глазьями сумасшедшими вращает, и слышать ничего не хочет! Я, говорит, восстановление родного села с дороги начну! Я ему, дураку, твержу: самоуправство это! А ему хоть в лоб, хоть по лбу. Непрошибаемый, что энтот, как его… Тайсон!…

Председатель нахмурился. Злобно затушил сигару. Фома захлопал глазами, почуял неладное.

– Так значит, ты ко мне за этим среди ночи вломился как варнак?! Надо было всё-таки тебя из ружьишка-то пригвоздить… Ты, значит, Фома Никифоров, дураком несведущим меня считаешь?! Думаешь, наверное, что Николай Иваныч высоким забором от села отгородился и знать ничего не знает, что в его хозяйстве происходит?! – гость выпучил глаза и сжался под гневом хозяина. – Про безумства Петровича мне доложили ещё с утра, верные мне люди. А ты пошёл вон! Убирайся, чтобы духу твоего не было здесь! И запомни: я за всеми вами слежу и всё знаю! А в следующий раз так заявишься – накормлю дробью с двух стволов! Пшёл вон, червяк! – уже кричал вслед мгновенно подобравшемуся Фоме разгневанный председатель.

Оставшись один, Николай Иванович налил себе в квадратный бокал дорогой шотландский виски. Не разбавляя, осушил стакан. Немного сморщился, крякнул. Затем он прошёл в коридор, взял оттуда стационарный телефон, притащил на кухню и прикрыл за собой дверь. Толстыми пальцами потыкав кнопки, набрал номер. Долго пикали длинные гудки, после в трубке послышался хриплый голос:

– А-ло… Кто э-то? – разбуженный участковый, похоже, с трудом соображал, где находится и что происходит.

– Доброй ночи, Паша. Это Иваныч. Помощь твоя нужна…

Сорокалетний худощавый мужчина в семейных трусах прикрыл дверь спальни, в которой храпела жена. Взяв телефон с проводом, вышел в сенки, сел за стол, закурил. Затянувшись пару раз и продрав наконец глаза, той же хрипотой ответил:

– Что… стряслось?

– Нужна твоя помощь непосредственно по профилю. У нас тут самодеятель появился. Петрович. Знаешь такого?

– Д-а-а… – опять хрип.

– Так вот, этот старый пердун возомнил себя мессией, спасителем своей малой родины. Он решил дорогу на своей улице отремонтировать своими силами. Сам понимаешь, разрешения на это ему никто не давал…

– Бр-ед… – деревенский милиционер закашлялся от табачного дыма. – Кхе-кху… Он чё, рехнулся?!

– Видимо. Я так понимаю, ты о его крестовом походе не в курсе. Уши тебе заложил и застил глаза твой шестидневный запой, Павел Семеныч…

– Ой, Иваныч, не начинай… Ты мне среди ночи позвонил попенять?! – участковый взял бутылку с мутной жидкостью, налил её в стакан, залпом выпил. Тряхнул головой, наконец-то пришёл в себя. Окурок затушил в переполненной пепельнице и тут же закурил следующую сигарету. – Что… ты хочешь?

– Тяжело сообразить, да?! – усмехнулся председатель. – Угадай с трёх раз!

На том конце провода повисла пауза.

– Мне нужно чтобы ты его остановил, кретин! – жёстко, уже без юмора резанул Николай Иванович.

– П-х-х… – мужчина с худым заплывшим лицом снова поперхнулся дымом. – Как это… Как я остановлю…

– Это твои проблемы! Это твоя работа, профессия, мать твою! – резко ответил председатель. – Статью сам подберёшь и закроешь его. Увезёшь в район, он посидит в клетке, остынет, глядишь, выбросит свою дурь из головы.

– Постой, постой, Иваныч… – в голосе милиционера появилась озабоченность. – Я… я… не могу… Меня же возненавидят на селе! Петровича народным героем выставят, он же за благое для деревни. А я, значит, буду злодей, который сельскому заступнику ласты закрутит?! Нет, я на это не подпишусь! Тем более после прошлого косяка…

Последний "косяк" – это случай трёхнедельной давности, когда вдрызг пьяный участковый села Берёзовка Павел Семёнович Бельский, находясь при исполнении служебного долга, заявился домой на служебном уазике в компании выпивших деревенских проституток. У ворот милиционера встретила жена. Не проронив ни слезы, она молча ушла в дом. Бельский же, взяв из заначки последние деньги, отправился кутить дальше. Всё это непотребство наблюдала со скамейки соседнего дома баба Клава, и уже к вечеру село гудело от возмущения поведением защитника закона. Неделю после скандала милиционер старался не показываться односельчанам на глаза – было стыдно. И только эта история начала сбавлять градус недовольства – как на тебе! Теперь нужно было упрятать за решётку старика. Да какого! Герой труда, заслуженный и уважаемый на селе человек! Посадить… И за что?! За благое дело, ремонт дороги для своих же деревенских людей! Нет, думал Павел, меня просто казнят! Прибьют гвоздями к моим же дырявым воротам…

От горьких размышлений его оторвал грозный голос в трубке:

– Ты чё там, уснул?! Я говорю – это твои проблемы! Позвони корешкам в район, раз сам такой трусливый! Пусть они скрутят его…

На следующее утро Петрович с сияющим как намытый эмалированный таз лицом принялся месить раствор. Включил бетономешалку, стал высыпать туда ингредиенты. Подошёл заспанный тракторист, стал помогать. Жена Петровича с недовольной миной на лице вышла на крыльцо, гневно взглянула в сторону развернувшейся стройки и отправилась кормить скотину. Фома аккуратно подсматривал из окна своего дома, прячась за шторкой, чтобы не дай бог не заметили.