Через какое-то время, когда сидя в ванной и трогая под водой свои ноги я почувствовал, что они стали теплыми. Тогда я встал, мама насухо растерла меня банным полотенцем, потом завернула меня в другое полотенце и на закорках отнесла в постель. Размотав полотенце, она растерла меня водкой(запах стоял просто жуткий), надела мне шерстяные носки, которые связала бабушка, и укутала меня в свою теплющую оренбурскую шаль.
Укрыв меня под самый подбородок тяжелым ватным одеялом, мама пошла на кухню готовить мне чай с сухой малиной и медом. Пока она там суетилась на кухне, я почувствовал теплую истому и от избытка впечатлений задремал.
Растормошив меня, мама заставила выпить большую чашку горячего напитка и я до конца прогрелся уже изнутри.
В этот день на улице было около десяти градусов мороза. Какой черт меня понес кататься на плоту в такую погоду— мне до сих пор не понятно, но ведь все катались?!
Но, как ни странно – я не заболел. На ночь я еще выпил горячего молока, опять же с медом, а на ноги мама мне поставила горчичники. Утром я был как огурчик.
Сейчас по разным интернет-ресурсам всякие умники от медицины начинают рассуждать, что мед с горячим молоком пользы не приносит, а даже наоборот, что, дескать, от чая с малиной толку как "от козла молока", но мы этим всем лечились и советовали нам все эти средства тогдашние наши врачи, что интересно, эти средства нам помогали и мы вылечивались и лечили так же своих детей. Слава богу – все живы и здоровы.
Другая составляющая ручья, которая была непосредственно сами ручьем, застывала в виде длинной ледяной горки. Будучи малышами, мы часами ползали по этому ледяному чуду, ездили то на попах то на пузах, то на фанерках, то стоя на ногах, а то и "паровозиком". Мамы уставали по сто раз звать нас на обед – так нам не хотелось уходить.
Становясь повзрослее, уже со старшими мальчишками, мы играли в хоккей на замершей луже. Играли чаще всего самодельными клюшками, а то и просто крючковатыми ветками. Вместо шайбы обычно использовали консервные банки из под печени трески .
Боже мой, сколько шишек, синяков и ссадин было набито на наших лбах, затылках и коленках во время игр на этой заледенелой луже.
Сарайки.
У многих жителей нашего дома были собственные деревянные сараи, которые располагались на покатом склоне небольшого холма, расположенном не вдалеке от дома . Там хранили дрова (в каждой квартире была установлена на кухне большая чугунная печь под твердое топливо, хотя пользовались ей далеко не все жильцы – мы не пользовались), хозяйственный инструмент, лыжи, санки и все то, что жалко было выбросить на помойку.
Еще в сараях (по-нашему— сарайках) некоторые устраивали столярные мастерские.
Нам, мальчишкам , да и девчонкам тоже, все эти строения были просто подарком судьбы для игр в войну, казаков-разбойников и прятки. Еще была очень популярная игра, которая у нас в Руднигорске называлась "ляпы". Только через много лет я узнал, что настоящее название ее "пятнашки" или "салки". Суть игры заключалась в том, что после считалки все разбегались в разные стороны, а тот, кому выпало водить, должен был любого догнать и "запятнать" или "осалить" его, дотронувшись рукой, а по-нашему— "ляпнуть". После этого уже водил "запятнаный" или "заляпаный".
Самая популярная считалка была вот эта:
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана,
Буду резать, буду бить,
Все равно тебе водить!
Не менее популярной во дворе была другая считалка.
Кто-то один, ведущий, поднимал руку вверх, открытой ладошкой вниз, затем, все желающие играть, подносили каждый свой указательный палец к ладошке, и ведущий начинал считалку:
– Мама, папа, жаба
Цап !
С последним словом быстро сжимал ладошку в кулачок, с целью поймать кого-нибудь за палец. Тот, кого поймали, тот и должен был водить.
Этой считалкой пользовались при условии небольшого количества желающих играть, где-то до пяти человек.
Мы обожали играть в эту игру зимой, так как снегу наметало порой по самую крышу сараек и было здорово убегать по их крышам от водящего, а в последний момент лихо спрыгнуть с высокого сарая прямо в сугроб.
Часто игра в "ляпы" сама-собой прекращалась и все начинали просто прыгать с крыш сараек в глубокие сугробы. Как это было восхитительно ощутить на мгновение восторг от свободного полета! Правда, была опасность, что под снегом может большой камень или острая железяка, но на мой памяти никаких травм никто и никогда от этих прыжков не получал.
Владельцы сараек, опасаясь за крыши своих деревянных построек, порой тоже гонялись за нами, но с другой целью— надрать уши. Но где там! Мы лихо перепрыгивали с крыши на крышу, ныряли в потайной ход, проделанный в сугробе между двух особенно близких крыш и просто исчезали из виду. Растерянный хозяин сарайки, пытавшийся нас поймать, еще долго озадаченно озирался по сторонам, ходил вдоль сараев по протоптанной тропинке, но так и не мог понять: куда мы делись?
А мы были рядом. В двух шагах от него в глубоких снежных пещерах, с разветвленными подснежными норами и проходами. Весь этот комплекс подснежных катакомб у нас назывался «ходами»
Ходы.
Еще одно слово из детства – это "ходы". Употреблялось только во множественном числе. Этим словом у нас обозначались пещеры, вырытые в снегу и всевозможные подснежные переходы между ними. Так же как и "за сарайками" , это понятие обозначало и место нахождения кого бы то ни было.
– Где все ребята?
– Играют в ходах.
–РЕбя,(сокращенное ребята) пошли в "ходы" играть в прятки.
Ходы начинали рыть после прихода кратковременных оттепелей, тогда снег становился липким и не обрушивается в процессе копания. Поначалу все вместе выбирали место расположения будущих ходов, а потом уже начинали работы. Копали чем попало: большие мальчишки орудовали настоящими железными лопатами, мы, дошколята, детскими лопатками, фанерками и просто двумя руками. Никого не прогоняли, каждый вносил свою лепту в строительство, хотя на мой взрослый, теперешний взгляд, малышня больше мешалась, чем помогала.
Участие в рытье ходов являлось разрешением в дальнейшем в них играть:
– А ты что пришел? Как строить, так тебя нет, а как играть, так ты тут как тут.
– Меня мама не пускала,– плаксиво оправдывался очередной желающий поиграть на "режимном объекте".
– Ну да, как копать – не пускала, а как играть на готовеньком, так пожалуйста?– строго выговаривала ребятня, "официально" представляющая как бы администрацию ходов.
–Ладно,– смилостивившись объявляли провинившемуся,
–Вот тебе лопата, прокопаешь ход от сюда до туда…
И прощенный радостно хватался за лопату и с большим рвением приступал к работе. За ним некоторое время наблюдали, но потом и сами хватали в руки что придется и с удовольствием подключались к любимому процессу.
Как же мы любили копаться в снегу!
Чаще всего "главным по ходам" выступал мой сосед Колька Калинников, по прозвищу Калина. Его старший брат Федя фактически всегда руководил "снежным строительством", поэтому Калина, считал себя полномочным его представителем.
Когда морозы крепчали, то ходы поливали водой, чтобы были прочнее и не обрушивались в процессе эксплуатации. В отдельных случая копалась в снегу яма большого диаметра и сверху перекрывалась досками и засыпалась снегом. От неё рыли соединительные ходы к другим пещерам и норкам, и теперь в этой большой снежной юрте можно было собираться всей дружной команде нашего двора. Там на ледяной стол ставилась свечка и в уютном полумраке, тесно прижавшись к друг и дрожа от волнения, мы слушали страшные рассказы про черную кошку и летающую перчатку.
