Парень хлопал в забвении светлыми ресницами.
— Что там? Что случилось? — Фред потряс его за подбородок. — Ты меня слышишь?
В груди младшего, пылкого, отчаянного из близнецов солёная вода любви к Холле накрыла зелёной волной высушенное поле любви к Мериде и выпарилась, оставляя на воображаемых стеблях кукурузы едва заметный белёсый слой хлорида натрия. В трахее словно стоял комок, и дыхание никак не могло успокоиться, обещая обморок, если не взять себя в руки. Джорджу показалось, что своды удаляются от него, улетая в космос, а сам он падает на дно мира, пробивая земную кору, к лаве, к ядру, чтобы там рассыпаться на бурлящие атомы.
— Ты увидел её? — Фред обеспокоенно убрал волосы с горячего лба брата и прикоснулся ладонью к мокрой коже.
— Увидел, — шумно вдохнул впервые такой свежий воздух Джордж. — Ты помнишь, как она выглядела?
— Не очень, — задумался Фред, — кажется, брюнетка?
— Русая. Она словно взрослая копия Холлы. Только другая внутри, с характером, вызовом. И ниже ростом.
Джордж поднялся с колен брата и сел, смотря в свое зеркальное, чрезвычайно обеспокоенное отражение в другой рубашке. В его груди гулкая боль, как червь-паразит, двигалась по венам. Парень не понимал, кто он теперь. Словно в глазах заменили стёкла: краски мира стали переливаться иначе. Два женских лица расплылись в памяти, превращаясь в сплошное бурое пятно, а их отличающиеся голоса (звонкий — Мериды, глухой — Холлы) говорили в разные уши.
— Я не понимаю… — шепнул Фред одними губами.
— Мерида наложила на меня Обливиэйт. Чтобы я мог спокойно жить, забыв её. Она знала. Джордж неосознанно коснулся ключицы под воротом рубашки, его взгляд потерял фокус. Фред потрясенно молчал.
— В последний вечер я вышел ночью подышать, потому что не мог уснуть, а она встретила меня в кухне. Она… поцеловала мои пальцы… — парень глупо посмотрел на свою руку, которая три года назад на недолгий миг легла на щёку круглого лица. — Тоже что-то испытывала. Какой бред!
— Ты помнишь, что я сказал тебе о ней вчера? — осторожно спросил Фред.
Челюсть Джорджа непроизвольно сжалась.
— Что она бросила Билла через два месяца. А потом вышла за Фаджа.
— Всё так, — вздохнул брат.
— Министр здравоохранения… — глаза младшего снова жгли дыру, ведущую в пустоту. — Они же приезжали вместе в школу год назад, только я не помню её лица… — Фред достал из-за спины и протянул свежую газету, которая образовалась моментально, следуя потребностям визитёров Выручай-комнаты.
«Министр магического здравоохранения, миссис Мерида Фадж, вместе с сыном Джиу вылетела в пятницу 10 июня в Камерун. Миссис Фадж направляется в страну, чтобы возглавить собственный проект, на реализацию которого отведено три года. Постройка первого научного института с современным больничным крылом призвана обеспечить медицинскую помощь от болезней тропического пояса магических существ с околочеловеческим интеллектом. Проект был разработан…» — Джордж бросил читать.
— Я всё помню: шахматы, теннис… ее шляпу на пруду.
Ритм сердца понемногу приходил в норму, словно с органа складным ножом срезали веревки, обматывающие его. Агония и шок, захлестнувшие близнеца в первые секунды вернувшихся в память картин отступали, как прибой на отливе.
С газетного фото на него смотрела с каждой секундой всё менее узнаваемая женщина, уже ничуть не похожая на Холлу, со стрижкой каре и подведенными уголком бровями. Вне кадра в коляске сидел безликий Джиу, от него была видна лишь чёлка и две вскинутые в воздух руки.
Джордж всматривался в лицо Мериды, пытаясь снова испытать так недолго проведшую с ним мощь чувств, но это лишь напоминало потуги певца на пенсии взять высокую ноту из собственных хитов молодости. Словно сон при пробуждении, любовь трёхлетней давности вытекала сквозь пальцы без возможности быть удержанной. Она оставляла след, солёный след на каждой клетке тела. Эта соль осела новым вкусом во рту. Глаза как будто острее фокусировались, и, переведя взгляд на брата, Джордж заметил родинку на его шее и ещё одну — у губ. Он не помнил, чтобы замечал их с тех пор, как всё тем же летом, ранее, они оба брились в Норе.
Ткань рубашки так явственно скользила по коже, так свежо пахла стиральным порошком, что химикат защекотал в ноздрях.
— Джордж… — осторожно позвал Фред, глядя в лицо, которое словно впервые увидело мир. Даже его имя звучало теперь иначе: он ощутил в этом звуке исконно Британскую знатность.
— У меня такое чувство, — сказал Джордж, прислушиваясь ко всплеску всех ощущений. — Словно до этого весь мир был покрыт пленкой, как новая метла из магазина. А я только что вскрыл упаковку.
Нарастающая восприимчивость и не думала останавливаться. Каменные древние стены задышали. Энергия всех, кто когда-либо находился в Выручай-комнате, явственно излучалась на Джорджа невидимыми микроударами, и терпеть её становилось почти больно.
— Пошли отсюда, — Уизли посмотрел последний раз на ничего уже не значащую миссис Фадж и отбросил газету.
«Как она посмела так со мной поступить?»
…
Близнецы крадучись покинули комнату. Даже днем можно было встретить за углом поджидающего Филча или его облезлую помощницу.
— На воздух, пошли на воздух! — яркие всплески чувств и энергии продолжали трепать тело Джорджа, пока они с братом практически бегом пересекали коридоры один за другим. Он хотел оказаться в месте, где лишь свистел ветер, и не было никакой окружающей истории, лезущей в поры.
— Я знаю, куда нам нужно, — Фред после секундного раздумья на разросшемся лугу у подножия замка схватил влажную скользкую руку Джорджа и потянул в сторону поля с гремучей ивой. На прилегающем к ней зелёном ковре обычно не сидело ни души из-за болотистых провалов в грунте, невидимых глазу под невинной на первый взгляд травой. Уизли опустились на безопасный клочок земли, вскинули головы и подставили лица разогревающему утреннему солнцу, не представляя, как действовать дальше.
— Гермиона бы знала, что это, — Джордж задумчиво втягивал ноздрями острый запах болота, корней и редкого клевера, — но что-то мне не хочется посвящать её в историю своей жизни.
В глазах резало от обилия света. Парень натянул штанины до самых подошв, чтобы никакая травинка невыносимо не щекотала его ногу. Казалось, даже скулы загорали быстрее. В голове плескался суп из пустоты, слова не хотели складываться в мысли и тем более — в речь. Он сдался, перестав разговаривать и думать, сконцентрировавшись лишь на ошеломляющей величине окружающего мира, ощущаемой будто впервые.
Фред сидел, глядя на свои скрещенные ноги и белые шнурки, пропитывающиеся земельной влагой. На джинсы залез жучок и смешно водил усиками, пытаясь удержаться на ветру. Парень подцепил его, посадил на пальцы и стал наблюдать за его бегом, поворачивая ладонь и превращая пространство для жука в бесконечное.
Если бы не вчерашний вечер, сейчас он бы завтракал в компании кого-то из девчонок. Может быть, Кэти Белл, по-мужски шутя, пересказывала бы диалог с Эрни МакМилланом, может, Дженни занесла бы футболку. Уизли вспомнил, как красиво её грудь, лишенная стяжек в виде бюстгальтера, на этой мини-пати во внутренних комнатах Хаффлпаффа колыхалась под футболкой, завязанной в узелок. Ноги в мягких шортиках были продолжением самой льющейся музыки. Диггори гипнотизировался, как пёс на свисток.
