Нетушки! Ни за что она их не скажет! Она и сама все еще та самая молодежь.

– Разве Шлепнёва виновата, – рассуждала учительница, – что не получилось из нее романтичной возвышенной натуры? Что не верит она ни в чудо, ни в мечту, ни в добрую сказку, ни в искренние чувства! Может это я сама что-то упустила? Вовремя не обратила внимания. Может, это мы все, те, кто старше, намного и не очень, что-то упустили, что-то сделали не так?

И понятия не имела Алена Игоревна, что в этот самый момент в кабинете физики ученица восьмого «Б» класса Шлепнёва, забросив лабораторную работу, украдкой вздохнула и осторожно выудила из сумки свой личный девичий дневничок. В нем, между страницами, хранился слегка поблекший засушенный цветок алого мака, который подарил прошедшим летом Шлепнёвой…

Впрочем, кто подарил – это секрет.

Приближалась очередная годовщина Великой Победы.

Неизвестно, как остальные, но вот Ваня да и все его друзья смутно представляли, почему именно эту победу считают великой, почему каждый год проходит праздник 9 Мая с таким официальным размахом. Фильмы о Великой Отечественной войне они не смотрели, книг о ней не читали, а все, что знали, почерпнули исключительно из учебника по российской истории, в котором войне посвящалось всего лишь несколько параграфов, наполненных датами и сухими фактами: битва такая-то проходила с такого-то по такое-то число и победа в ней имела большое стратегическое значение. Великая Отечественная война становилась для всего Ваниного поколения чем-то бесконечно далеким, легендарно-мифическим и практически нереальным и более всего ассоциировалась с черно-оранжевой георгиевской ленточкой на антеннах машин и на девичьих сумочках. А плакаты на улицах обещали: «Никто не забыт, ничто не забыто!» И, наверное, поэтому учитель обществознания предложил классу в качестве домашнего задания написать короткое сочинение «Моя семья в Великой Отечественной войне».

Услышав название сочинения, Ваня сразу вспомнил про дедушку Фиму.

Ефим – так звучало полное дедушкино имя, но только Ванин папа называл его официально Ефим Петрович. Бабушка, мама и сам Ваня всегда употребляли уменьшительное – Фима.

Имя казалось мальчику круглым и мягким, а вот дед был совсем другим. Высоким, сухощавым, малоразговорчивым и неулыбчивым. Он не умел беззаботно и заразительно смеяться. Даже в ответ на очень веселую шутку он лишь сдержанно усмехался. Если с ним и не было весело, зато всегда было интересно.

Родители целыми днями пропадали на работе, бабушка хлопотала по хозяйству, а дед… дед был целиком и полностью Ванин. Он забирал внука из садика, а когда тот пошел в первый класс, провожал в школу. Он научил его играть в шашки, ездить на двухколесном велосипеде, научил плавать и не бояться ночных чудовищ. Ваня воспринимал деда как очень взрослого друга, а не как родственника.

Еще с дедом было связано одно непонятное слово – Саласпилс.

Ваня услышал его, когда еще с трудом выговаривал некоторые звуки. Он нарочно много раз повторил: «Саласпилс, Саласпилс, Саласпилс!», чтобы хорошенько запомнить. Слово понравилось ему, оно звучало таинственно, сказочно и даже немного забавно. Поначалу у Вани получалось «сало пил». Разве не смешно?

Фантазия мальчика рисовала разные удивительные вещи, которые могли бы называться «Саласпилс», и было очень интересно узнать: а что же это на самом деле?

– Дедушка, а что такое «Саласпилс»?

Дед ответил не сразу, поначалу нахмурился, сжал губы в тонкую суровую полоску, но, посмотрев на простодушную Ванину мордашку, негромко произнес:

– Город такой.

– Город?

Ну вот! А Ваня-то напридумывал!

Хотя города тоже бывают необыкновенные. Вот в книжке про Незнайку город назывался Цветочным, и жили в нем малюсенькие сказочные коротышки.

– А ты в нем бывал? – Ване очень хотелось услышать какой-нибудь загадочный рассказ.

– Бывал, – кивнул дед нехотя и опять замолчал.

– А когда? – не отставал Ваня, заглядывая ему в глаза.

– Давно очень. Совсем еще мальчишкой, – дед отвел взгляд и добавил совсем тихо: – Чуть постарше тебя.

Ване стало еще интересней, вопросы так и сыпались из него:

– А какой это город?

– Обыкновенный, – сухо произнес дед, но внук ему не поверил. Хоть и маленький был, а почувствовал: какую-то тайну знает дедушка Фима о городе Саласпилс, но ему, почему-то, рассказывать не хочет.

У Вани уже новый вопрос на языке вертелся, но дед его опередил:

– Хватит дома сидеть, лясы точить. Пойдем-ка лучше в магазин. Бабушка нам вон какой длиннющий список составила.

Он поднялся с диване, махнул рукой.

– Беги, одевайся!

Ходить в магазин с дедом Ваня очень любил. Потому что прекрасно знал: без гостинца домой не вернется. Хоть какого-нибудь, хоть самого маленького – шоколадки или леденца на палочке.

Вот и помчался мальчик со всех ног одеваться и на время забыл про незнакомый город с загадочным названием Саласпилс. Но однажды вечером, когда родители на концерт ушли, а бабушка с дедушкой на кухне чай пили, Ваня включил телевизор: вдруг по какому-нибудь каналу мультики показывают! Раз – щелкнул, два – щелкнул и остановился, слово знакомое услышав.

– Еще один концентрационный лагерь, Саласпилс, находился в восемнадцати километрах от Риги, – произнес диктор гулким голосом, и на экране возникла старая черно-белая фотография. Посредине – прямоугольная кирпичная вышка, похожая на башню старинного замка, со смотровой площадкой наверху и маленькими оконцами на мощных стенах. Вокруг нее – непонятные светлые колонны и деревянные столбы, опутанные колючей проволокой. Не очень-то похоже на город. Удивился Ваня и громко закричал:

– Дедушка, тут твой Саласпилс показывают!

Из кухни донесся скрип отодвигаемой табуретки, звякнула посуда.

Широкими, быстрыми шагами дед вошел в комнату, бросил короткий взгляд на экран, подлетел к телевизору, едва не толкнув стоящего на пути внука, и резким движением выдернул из розетки шнур. Лицо у него было совсем белым и даже немного страшным.

– Хватит смотреть все подряд! – прикрикнул он на Ваню. – Спать пора!

У мальчика обиженно дрогнула губа.

Он же хотел как лучше! Дедушка сам говорил, что очень давно был в Саласпилсе. Наверное, он просто все забыл, поэтому и не рассказывает Ване. А сейчас увидит и вспомнит.

Одна слезинка уже предательски выглядывала из уголка глаза. А лицо у дедушки стало прежним. Он наклонился к внуку.

– Ну, ты что это, Ванек? Уж не реветь ли собрался? – дед сжал Ванины плечи. – Я тебя напугал, да? Ну, прости! Не хотел. Только ведь телевизор, сам знаешь, не всегда вещь полезная. Да и спать уже пора. Давай, зубы чисти, и книжку почитаем. Которую вчера начали.

Ваня мгновенно простил деда и послушно отправился в ванную, по дороге не переставая размышлять.

Диктор назвал Саласпилс вовсе не городом, а концентрационным лагерем. Опять два совершенно непонятных слова!

Только в школе Ваня узнал, что такое концентрационные лагеря. Их еще называли «лагерями смерти». Туда привозили мирных людей и попавших в плен солдат, и там они умирали.

А вот дедушка Фима выжил! Точнее, мальчик Фима выжил (ведь дедушка тогда был еще ребенком). И Ваня стал считать деда героем и никак не мог взять в толк, почему тот упорно не желает рассказывать о своем доблестном детстве.

Накануне праздника 9 Мая в школе проходили встречи с ветеранами.

В Ванином пятом «Б» классе такая встреча тоже состоялась.

Ветеран вошел в класс, дружно звякнули ряды медалей на его груди. Он сел на предложенный стул и обвел глазами ребят, а те попытались сосчитать, сколько же всего у него наград, и тихонько спорили, какая из них самая главная.

Он рассказал, как защищал от врага Ленинград, как был ранен и долго лежал в госпитале, потом воевал в Прибалтике, гнал фашистов из Латвии, а в октябре сорок четвертого освобождал Саласпилс.