– Слушаю и повинуюсь! – заканчивает помощница и вешает трубку.

– Ты что сейчас сделала? – спрашиваю, глядя в оленьи глаза. – Какого черта ты хамила потенциальной клиентке? – мой гнев осязаем даже на расстоянии. – Где твои мозги?

– Но.., – начинает сотрудница, но стушевавшись под моим тяжёлым взглядом, лишь, бормочет себе под нос— Вы.., – заикается рыжая оторва.

– Что «но», Алеся?– я опираюсь на стол, чтобы уменьшить расстояние между нами и доходчиво объяснить недопомощнице её косяки.

– Блеять будешь на ферме, а не здесь, понятно? – её голова дергается, как от удара. А я не узнаю тон своего голоса. Весьма редко мне приходится быть таким, как сейчас. Но я должен поставить на место выскочку. – Разве этике тебя в институте не учили? – перехожу на елейность, чуть наклоняя голову на бок. – Ах, да, ты же его не закончила. Папочка диплом купил, – на глазах несмышленной секретарши слёзы. Но мне плевать. – Либо выполняешь свою работу и ведешь себя достойно с любым, кто постучится в эту дверь, – девушка молниеносно переводит взгляд на мой указательный палец, а затем снова на меня, – либо катишься отсюда, – взглядом провожу трепанацию на маленьком черепе с крохотным грецким орехом вместо мозга, в надежде запихнуть в него новую информацию, а после, оттолкнувшись кулаками, от поверхности стола, заканчиваю основную мысль, – а теперь живо забрала свои манатки и испарилась отсюда, – и пружинистой походкой возвращаюсь в свой кабинет.

Только усевшись в кресло, позволяю себе расслабиться и пустить корни сознания в глубинные воспоминания:

– Анастасия Шестакова, – кручу на языке издевательски медленно, пробуя на вкус притупленную за годы боль. – Ну и во что ты на этот раз ввязалась?

Леха хоть и стал хорошим юристом, но глупость из головы не выветрил до конца. В очередной раз опаздывает на встречу с потенциальным клиентом. Интересно, как он умудряется приезжать в суд вовремя и подготавливаться к слушаниям со своим ритмом жизни? Не удивлюсь, если в столичных хоромах у него запрятана Марья-искусница с тысячей и одним умением.

На самом же деле мне глубоко плевать на то, как друг ведет свои дела, если они не затрагивают мои интересы. Но на этот раз некомпетентность Сушинского стоила мне пары-тройки часов отдыха и комфортного перелёта. А всё потому что я решил ранним утром заскочить в офис за дополнительным экземплятором договора. Теперь вместо плотного завтрака и крепкого кофе перед полетом меня ждет Лёхин клиент. Надеюсь, что время будет потрачено не зря, иначе кому-то не отделаться денежным вознаграждением.

Вхожу в малый конференц-зал, бросая папку с документами на стол.

– Добрый день! – сухо здороваюсь, одновременно располагаясь за длинным столом, чтобы поскорей перейти к делу.

– Добрый, – шепчет испуганно клиентка до боли знакомым голосом. Позаимствованная мной штемпельная ручка из арсенала вышедшей, наконец-то, с больничного Ангелины Петровны тут же с грохотом падает на стол и катится к противоположному краю. Я сосредоточиваю своё внимание на движении предмета, ставшего очевидным доказательством бушующих внутри меня эмоций, наблюдая за тем, как его останавливает чужая худощавая ладонь. Молниеносная реакция сбивает женское дыхание, заставляя грудную клетку сойти с отточенного ритма. Я поднимаю взгляд выше, наблюдая за подрагиванием длинных непривычно тёмных ресниц, окаймляющих миндалевидные голубые глаза. Словно загипнотизированный, протягиваю руку, чтобы забрать ненавистный офисный атрибут, попутно соприкасаясь с холодными женскими пальцами с ненавязчивым светлым маникюром. В этот момент мои нервные окончания сносит наповал шквалистый ветер с противоположной стороны. На какое-то мгновение наши частицы становятся единым целым, а потом отлетают друг от друга, будто бы сила притяжения оказалась недостаточной для движения в одном направлении. Оторвав свою ладонь, прислушиваюсь к собственным ощущениям. Шестакова проделывает одновременно со мной тоже самое. Мы синхронно встряхиваем пробитые статическим зарядом пальцы, и с недоумением поглядываем друг на друга. Наше недопонимание развивает по пространству грохот падающей на дубовую столешницу ручки, соскользнувшей с женской руки. Инстинктивно накрываю источник разрожающего шума и пододвигаю к себе.

Что она здесь делает? Спрашиваю себя я, поправляя манжеты на рубашке. И почему, чёрт возьми, её присутствие ощущается по-прежнему настолько ярко.

–Ты…То есть Вы, Анастасия, верно? – запинаюсь, как первоклассник, впервые взглянувший на свою учительницу. Если так дальше пойдет, то из этого стола я не выйду, а выползу, превратившись во младенца со стекающими изо рта слюнями.

– Да, а Вы? —интересуется клиентка, приподнимая вопросительно бровь.

Если бы не взволнованный тон её голоса в трубке телефона, то я бы никогда не подумал, что у этой эффектной тридцатилетней блондинки могут быть какие-то проблемы с законом, кроме разве что устроенных собственным отцом.

– Максим Громов. Адвокат. Друг Алексея, – отвечаю не колеблясь, за что получаю скромный кивок головы. – Он попросил меня встретится с Вами, потому что застрял в пробке – для пущей убедительности сцепляю руки в замок.

– А, – протягивает Шестакова, и тут же прячется в собственный панцирь. Я думал, что мы с этим покончили в прошлом, но нет. – Ну, я тогда пойду, наверное, да? – тушуется, резко вскакивая со стула.

– Почему? – спрашиваю, вставая следом. – Стойте. Я могу Вам помочь, —произношу и сам того не понимая, подбегаю к девушке, успевшей за короткий промежуток времени добраться до двери. В тот самый момент, когда я инстинктивно хватаю Блонди за предплечье, пытаясь задержать, меня снова прошибает мощный заряд энергии, что заводит все мысленные процессы, заставляя работать мозг на полную катушку. В голове раз за разом возникают интересные идеи по возвращению испуганной лани обратно за стол переговоров. Очевидно импульс отзывается ни во мне одном, потому что, вздрогнув, девушка затихает и, опустив голову, протяжно выдыхает:

– Извините, это личное.– В какой-то миг её грудь начинает подниматься всё чаще и чаще, а подбородок будто в замедленной съемке тянется вверх, открывая мне взор сначала на чужие ресницы, а потом и сами глаза. Всего секундное замешательство со стороны Шестаковой расставило всё по своим местам. Попытка обрести мнимую уверенность провалилась. – Для решения личного я привыкла привлекать только близких мне людей, —мимолетная слабость в зрачках моментально превращается в злость, но не лично ко мне, потому что пока я еще ничего не сделал, а к случившемуся, – а Вы в этот список явно не входите, – страх неизвестности заставляет молодую женщину дрожать словно ивовая ветвь на ветру.

 Стреляя глазами в разные стороны, чтобы избежать повторного зрительного контакта, Настя прячется в собственный кокон, в котором, по её мнению, куда безопаснее.

– Анастасия, дайте мне пять минут, – прошу, поднимая руки. – Всего пять, – со стороны я кажусь уязвимым и слабым, но на деле же использую классический психологический приём. – Вы можете рассказать мне то, что произошло без подробностей и каких-либо фактов, – медленно и чётко произношу слово за словом, – Я не буду осуждать и постараюсь помочь.

Моя убедительность подкупает её. Посеянное зерно истины прорастает в головке, рождая закономерную мысль «похоже этот нервный сухарь – неплохой адвокат». Мне не нужно гадать. Я считываю это с языка её тела, что теряет на сотые доли секунд свою привычную собранность. Ну, и да, я чертовски уверен в себе. Но просветление в чужом взгляде быстро угасает, снова напрягая тело, превращая его Эверест, который покориться лишь самому-самому.

– Не уверена, что Вы сможете мне помочь, – сомневаясь в собственных словах, Шестакова хватается за дверную ручку, порываясь сбежать.

Предсказуемо. Придется действовать грязно, иначе не сносить мне головы.