Я на негнущихся ногах прошел к центру комнаты и повернулся лицом к самураю. Оми стоял, сложив руки на груди. Осмотрев меня с ног до головы, он сморщился, словно лимон надкусил и процедил:

– Как твое имя?

– Ёси, – негромко ответил я, вспоминая, как меня называла старуха в ночлежке, и тут же почувствовал, как мою щеку что-то обожгло. Похоже, Оми залепил мне какой-то магический аналог пощечины. Подняв руку, я приложил ее к щеке, просто, чтобы убедиться, что ее не до крови рассекли.

– Оши! Запомни, сын дешевой шлюхи, которую в недобрый час осеменил кто-то из Оши. Ты – Оши, и все тесты это подтвердили. И теперь, если к тебе обращается человек, стоящий выше тебя, а выше тебя стоят все представители любого клана, ты обязан представиться как полагается: Оши Ёси! Повтори, как тебя зовут?

– Оши Ёси, – послушно повторил я, не поднимая глаз. Что-то мне не хотелось занять место того бедолаги, которого недавно вынесли отсюда по кускам. Очередной удар был уже куда чувствительнее. Я поднял взгляд, даже не пытаясь скрыть бешенства, разгорающегося во мне, и столкнулся с яростным взглядом Оми.

– Оши Ёси, Оми-сан! – прошипел он. – Никогда не вздумай игнорировать собеседника. Это не ты делаешь одолжение, это тебе делают одолжение, вообще обращаясь к такому ничтожеству. Ты понял?

– Да, Оми-сан, я все понял, – процедил я, все же загнав бешенство и неприязнь подальше, опуская глаза и разрывая зрительный контакт с самураем. Так как прекрасно понимал, что сделаю себе только хуже, если начну артачиться и показывать свой норов.

Скорее всего, умом предыдущий кандидат не обладал и начал огрызаться, за что и поплатился. Но ничего, я не гордый, нет, я, конечно, очень гордый, но сейчас лучше повиноваться воле сильного, чтобы не закончить свое перерожденное существование в небольшом черном пакете. Я прикрыл глаза, делая глубокий вдох, чтобы окончательно успокоиться, и тут же почувствовал, как какая-то сила швырнула меня на колени, а голову так прижало подбородком к груди, что, казалось, еще немного и я услышу треск позвонков.

– Поклон. Никогда не забывай про поклон, и никогда не смей понимать взгляда на господина или госпожу, которым зачем-то взбрело в голову к тебе обратиться. – Ну, вот, о чем я и говорил, все же вовремя стопорнул. Сила давления усилилась, и я почувствовал резко появившуюся головную боль.

– Я понял, Оми-сан, – прошипел сквозь боль, поняв, наконец, что этот урод от меня хочет, даже не сразу сообразив, что никакого давления больше не ощущаю и могу немного разогнуть шею.

Это продолжалось и продолжалось. Этакий урок вежливости в представлении этого ублюдка. Когда он меня отпустил, я уже на ногах стоять не мог, потому что за малейшую ошибку следовал удар. А удары с каждым разом становились все более жесткими.

– Иди. Думаю, ты не настолько туп, чтобы не найти свой отсек, – с этими словами Оми отпустил меня. – У тебя есть ровно пять минут, чтобы добраться до отсека, пока дверь открыта. Если останешься в коридоре на пять минут дольше, то попадешь под утилизацию отходов, которая от тебя не оставит даже пятна на полу.

Я поклонился в болезненном глубоком поклоне и буквально сорвался с места, покидая эти гостеприимные пенаты.

Наверное, я поставил личный рекорд, но едва успел добежать до своей камеры, пытаясь перевести дыхание и слушая, как по коридору шел какой-то гул, заставляющий содрогаться даже пол в моем отсеке. Я плохо представляю, что такое утилизация отходов в этом Центре, но попасть под нее не очень-то и хотелось.

Тело Ёси оказалось довольно тренированным. Что было удивительным. Так что эта вынужденная и неожиданная спринтерская пробежка после экзекуции у Оми не вызвала в организме никаких особых потрясений. Даже в боку ни разу не кольнуло, а дыхание довольно быстро восстановилось. В нынешних реалиях это было невероятно полезно для выживания, и давало неплохой старт в плане физической подготовки на будущее.

На третий условный день мне не повезло. Оми-козел отпустил меня за минуту до закрытия двери. Как я не старался, но добежать до своего убежища так и не смог. Дверь уже показалась в конце короткого коридора, и, когда я попытался прибавить скорость, с шипением закрылась. Я остановился и устало привалился к стене. Ну, вот и все, ненадолго матери удалось сохранить существование сына, усмехнулся я такому повороту судьбы.

– Эй, иди сюда, – я повернулся на тихий, едва слышимый голос, и увидел довольно высокого для японца парня, лет восемнадцати на вид. Он стоял в дверях своего отсека и махал мне рукой. Отлепившись от стены, я побежал к нему.

– Нам же нельзя общаться, – проговорив это скороговоркой, я все же заскочил в комнатку, когда он посторонился, давая мне вход.

– В коридоре. Мы не можем общаться в коридоре, – поправил меня парень, садясь на кровать и хлопая ладонью рядом с собой. Так как больше садиться было некуда, я присел на край и облокотился на столик, оглядывая комнатку быстрым взглядом. Этот отсек нисколько не отличался от моего.

– Спасибо, что спас, – по полу пробежала дрожь, утилизация началась. – Нас не накажут?

– Оми специально отпустил тебя так поздно, чтобы ты не смог попасть в свой отсек, – парень покачал головой. – Так они проверяют как мы будем вести себя в экстремальных условиях – всего лишь один из этих бесконечных тестов. Они ведь все время нас тестируют. – Он вздохнул. – Ты не первый, кто занимал отсек напротив моего.

– И все же, спасибо. Меня зовут…

– А вот этого не надо. Ни к чему нам имена друг друга знать. Вот, если в одну школу попадем, тогда и познакомимся, и то в зависимости от обстоятельств, лучше не привязываться друг к другу.

– Откуда ты все знаешь? – я повернул голову в сторону своего спасителя.

– Я здесь уже неделю торчу. Меня все никак полноценно просветить не могут, – парень хохотнул. – Никак эти ублюдки не могут понять, для чего я больше подхожу. И я сделаю все, чтобы они еще подольше помучались, не хочу в одну из этих ублюдских школ попасть.

– Да что это вообще за школы? Я только и слышу: школа, школа. Сначала от Оми, теперь от тебя.

– Ты откуда свалился? – он, прищурившись, пристально меня разглядывал. Я хотел было открыть рот, чтобы хоть как-то отбрехаться, но тот поднял руку в безмолвном жесте, тем самым затыкая меня. – Не хочу знать ничего лишнего. Это твои дела. В общем, Школы расположены на разных островах. Они изолированы и туда попасть можно только с помощью портала, так же, как и выйти оттуда. И… это не школы в том понимании, к какому мы привыкли: это ублюдочный загон, где учащихся выращивают как скот на убой, а потом раздают кланам, которые подают заявки. Я слышал, – парень понизил голос, – что в двух из них даже экзамен на выживание устраивают. Зато те, кто живым подходит к концу обучения становится чуть ли не элитными бойцами, с владением оружием и магией на очень высоком уровне. Вот кланы и набирают себе таких бойцов. Самые сильные и большие, естественно. А вот почему выпускников так мало, едва ли не десять процентов от тех, кто туда попал, я не знаю, да и никто не знает. Все слухи о школах, только слухи, ведь никто, так или иначе назад в трущобы не возвращается. Что-то там происходит страшное, раз выживает лишь каждый десятый, ведь новичков постоянно по всей империи собирают и сюда привозят. Так что я пас, буду головы им морочить пока смогу, лишь бы на острова не попасть. – Подытожил он, перестав шептать.

Весело у них тут. И самое главное, что мне деваться некуда. Хотя есть один выход – намеренно попасть под утилизатор. Только вот тогда и труд материнский жалко и того, что не смогу получить ответы на свои вопросы и отомстить. К тому же, прежде, чем делать выводы, нужно самому посмотреть на то, что же школы собой представляют.

Просидел я у своего спасителя до тех пор, пока дверь не открылась, и гвардеец из охраны не махнул мне рукой. Мы практически не разговаривали, по крайней мере, о чем-то действительно серьезном, так же, как и о личном. Не исключено, что сейчас нас усиленно слушают и делают определенные выводы.