Тетя Вивьен была не такой, ее бар воспринимался как убежище. Даниэль тоже никогда не просил Мэтта становиться кем-то другим. Ли же восхищалась братьями, хотя всячески старалась это скрыть.

Она отпила кофе и глянула на дверь:

– Можешь тоже покурить.

– Могу, правда? – хмыкнул Мэтт.

– Ой, да знаю, что ты не хочешь меня одну оставлять. Но я уже взрослая девочка. Пойду к тете Вивьен. Поболтаю.

– Скорее, она обрадуется помощи.

– Я справлюсь, зануда!

Наверное, Ли была единственной, кто называл Мэтта занудой. Она подхватила кофе, и ее выкрашенные в черный ногти контрастировали с белой керамикой. Залпом выпив собственный, Мэтт отправился к выходу.

Даниэль сидел на ступеньках крыльца, чуть в стороне. В одной руке держал кофе, а в другой сигарету. Мэтт тоже взял из лежавшей пачки и пристроился рядом. За спиной слышались приглушенная рок-музыка и голоса, а ночь расстилалась влажным ароматом с Миссисипи и стрекотом ночных насекомых.

Даниэль нашел свечи, которые Вивьен оставляла на крыльце как раз для таких случаев. Расставил вокруг, и одна из них пахла густым камфорным ароматом, который должен отгонять москитов.

Дальше по улице слышалось странное слияние блюза и каджунской музыки, а здание с другой стороны стояло мертвым остовом с разбитыми окнами. Больше всего Мэтт любил огромный дуб, росший рядом с баром Вивьен. В несколько обхватов, основательный, с шероховатой корой. Наверняка он помнил и индейских вождей, и чернокожих рабов, и все ураганы, которые выстоял.

Длинные пряди испанского мха свисали с ветвей и закрывали часть крыльца, делая его уютным. Отблески мерцающих свечей танцевали на них.

Мэтт выкурил сигарету до половины, когда сказал:

– Я заметил в баре Кристофера Янга.

Даниэль кивнул. Он почти не затягивался, держал сигарету в руке, рассеянно смахивая в стоявшую на истертом дереве пепельницу.

– Я не рассказывал тебе о том, что произошло между мной и Кристофером в семинарии.

– А сейчас хочешь рассказать? – осторожно уточнил Мэтт. Он, конечно, знал, что брат сталкивался с Янгом, но не придавал этому значения.

Младший брат Кристофера, Паркер Янг, много задирал Мэтта в школе. Они регулярно устраивали драки. Повзрослев, Мэтт понял, что поведение Паркера, вполне возможно, копировало родителей или старшего брата. Он ненавидел Мэтта, потому что считал, что ему положено ненавидеть Эшей.

А может, был обычным маленьким говнюком, который решил докопаться до мальчика, который видел призраков.

– Я хочу, чтобы ты знал, – сказал Даниэль. – Даже если будешь ненавидеть меня.

– Ой, да хватит драматизировать, в чем дело-то?

– Ты же помнишь, как в детстве я развлекался с лоа?

Конечно, Мэтт помнил. Лоа существовали более развитые, осознанные, с ними и взаимодействовали на вуду-ритуалах. Вокруг Даниэля вились те, что попроще. Они обладали зачатками разума, мелкие духи, которые жили в предметах или определенных местах. Даниэль умел с ними взаимодействовать, они подобны уличным псам, которым нужен властный хозяин. Лоа приносили по приказу лакомства и вещи, сообщали, о чем говорили родители за закрытыми дверьми. Ничего серьезного.

– Это было забавно, – ухмыльнулся Мэтт.

– В семинарии я использовал лоа иначе. Кристофер Янг пытался задирать меня, но я игнорировал. Тогда он начал распространять слухи о семье. Много разных гадостей. О тебе тоже.

Мэтт мог себе представить. Он никогда не служил образцом благочестия, но в то время был совершенно неуправляемым подростком. Он сутками не ночевал дома, еще и связался с сомнительной компанией. Они толкали травку, зато плевать хотели, каких призраков видел Мэтт. Сам он старательно избегал любых веществ, но тот же Паркер Янг всем рассказывал, какой Мэтт наркоман.

Так что можно представить, какие слухи распространял Кристофер Янг. По крайней мере, о нем. Мэтт не сомневался, что и про остальную семью можно достаточно грязи придумать.

– Я натравил на него лоа.

– В смысле, натравил? – не понял Мэтт. – Это как?

– Приказал им держать его. Приказал причинить ему боль.

– Он… он понимал, что происходит?

– Конечно. Я подробно рассказал. А потом стоял и смотрел. Я смотрел, как лоа истязали его.

Мэтту стало даже не по себе от спокойного и мрачного голоса Дана, и он достаточно хорошо знал брата, чтобы понимать, что тот делал это специально. Хотел показать, насколько всё равно ему было, насколько он бесчувственная скотина.

– Больше Кристофер ничего не говорил о нашей семье. Не выступал в открытую. Хотя исподтишка… конечно, он до сих пор тихо мстит. Того унижения он не простил.

– А ты… ну, еще так делал?

– Нет, ни разу. Мэтт, я ему несколько пальцев сломал! И руку… вроде бы вывихнул. Он после этого ушел из семинарии.

Даниэль молча смотрел вперед, пока его сигарета окончательно не истлела до фильтра. Зашипев, как рассерженный кот, Даниэль наконец-то ее потушил и почти с вызовом посмотрел на Мэтта.

Даже если будешь ненавидеть меня.

– Ты знаешь, я тоже много всякого творил, – пожал плечами Мэтт. – И до сих пор творю.

Он правда не понимал, почему это настолько волновало Даниэля, но заметил, как тот расслабился. Невольно подумал, что бы сказала мать на подобные откровения? Наверняка ужаснулась, а потом убеждала, что нужно замаливать свои грехи и надеяться на прощение. Ах, ну да, точно бы упомянула, как разочарована. Или показала всем видом. А потом отправила молиться, ведь нельзя причинять боль людям, нужно подставлять другую щеку.

– Как там Хэйзел? – спросил Даниэль, и это означало почти что светскую беседу.

– Рассталась с очередной пассией…

Мэтт говорил охотно. По крайней мере, в баре он не сомневался, что не видит призраков. Они почему-то не появлялись около Даниэля. Поэтому, если брат оставался рядом, Мэтт знал, что все вокруг точно живые.

Он не понимал, почему так происходило. Теперь… именно после аварии, после того как Даниэль умер, рядом с ним перестали появляться призраки. Он смеялся и говорил, что мертвецы принимают его за своего и стараются избегать. Мэтту такое объяснение не нравилось до зубовного скрежета, было в этом что-то, слишком напоминавшее, что Даниэль умирал. Напоминавшее о том, о чем Мэтт точно не жаждал помнить.

Даниэль зевнул в кулак:

– Пойду-ка еще кофе возьму. Тебе принести?

– Не, тут подожду.

Вместе с Даниэлем в бар зашла парочка уже подвыпивших друзей, и Мэтт отодвинулся дальше в тень. Ему хотелось тишины, пусть он не знал, насколько далеко вокруг Даниэля распространяется его «черная дыра» для призраков.

Мэтт не стал рассказывать ни Дану, ни Ли о том, что видел сегодня. О бабушке, которая предостерегала. С призраками всегда так: они могут искренне хотеть помочь, но как же неопределенны их знаки! Вот и тут Мэтт не представлял, что имела в виду бабушка. Какую-то физическую опасность вроде полиции или Кристофера Янга? Или бояться стоило чего-то другого, что живет на болотах или что мог вызвать Бен.

Мэтт не стал рассказывать Даниэлю, потому что не хотел его беспокоить. А то с него станется не один гри-гри смастерить. Тем более к нему и так полиция приходила, а Бена он хорошо знал. Хватит забот и без неясных предупреждений призраков.

Заметив движение краем глаза, Мэтт удивился, почему не услышал, как дверь бара открылась, выпуская Даниэля.

Посмотрев на брата, он понял, что не так.

Даниэль стоял весь в крови, она заливала половину его невероятно бледного лица. Захлебнувшись воплем, Мэтт отшатнулся, потому что сразу узнал: именно таким он увидел брата в момент его смерти, таким до последней капли крови. То видение длилось всего секунды, но запомнилось Мэтту на всю жизнь.

Он видел того же самого призрака.

Паника взметнулась, но тут же стихла. Мэтт бы ощутил, если с Даниэлем что-то случилось, да и он сейчас в баре, кофе берет. Не в машине на дороге. И уж точно не в том самом моменте.

Дверь распахнулась, и вышел настоящий Даниэль, живой и здоровый. В другой одежде, даже прическа чуть иная, без всякой крови. Он смотрел что-то в телефоне и сказал, не поднимая головы: