Вопрос был излишним. Я вряд ли бы управилась сама. Альберт понял это по моему взгляду.

— Хорошо, я пришлю слуг.

— Лучше горничную! — поспешила перебить его я. — Здесь нужны женские руки.

— Одной хватит?

— Вполне.

Я лукаво улыбнулась. Альберт обвел взглядом комнату.

— Мне уже не терпится посмотреть на твое выступление. Ты умеешь поражать. Только у меня есть к тебе одна просьба.

— Какая? — я приподняла бровь.

— Пусть все кроме сцены останется в темноте. Я не хочу, чтобы гости отвлекались. Я хочу, чтобы они всецело смогли насладиться твоим спектаклем.

Пусть эта просьба и была немного странной, но от Альберта я не ожидала никакого подвоха, поэтому легко согласилась:

— Хорошо. Только и я со своей стороны тоже хочу тебя кое о чем попросить.

Он положил руку на сердце.

— Для тебя, душа моя, все, что угодно. Даже луну с небес.

Я отмахнулась.

— Не стоит забираться на небеса. Мне нужны всего лишь две ширмы, чтобы отгородить сцену от зала. Я тоже не хочу, чтобы зрители увидели все раньше времени.

Альберт подошел к камину и поднял серебряный колокольчик. Звук раздался нежный и совсем тихий. Колокольчик был артефактом — работой умельцев-магов. Я точно знала, что где-то на половине слуг его звонок сейчас гремит не в пример громче.

Очень скоро в дверь постучались и на пороге появился вышколенный лакей.

— Йохан, — Альберт принял строгий вид, — будьте добры, принесите сюда две шелковые ширмы из опочивальни моей матушки.

Лакей поклонился и исчез.

— Ну, леди Селия, — голос герцога снова стал дурашливым, — еще пожелания будут?

— Будут, — серьезно ответила я, — леди Селия ужасно хочет есть.

Он скривил забавную мину.

— Опять будешь клевать по зернышку, Птаха?

— К черту зернышки, — сказала я решительно, — я хочу настоящую отбивную!

— И пирожные? — спросил он с надеждой.

Я чуть задумалась и расхохоталась.

— Я буду все, уговорил.

— То-то же, — Альберт протянул мне руку, — а то со своими диетами ты скоро совсем растаешь.

Я оперлась на его ладонь. За спиной из зеркала нахально хохотнул Сэми.

— Вы еще не видели, лорд Конье, сколько она ест, когда никого нет рядом!

— Сэми! — возмутилась я, впрочем, не совсем искренне.

Альберт сначала рассмеялся, потом обернулся ко мне с серьезной миной на лице.

— Я даже не сомневаюсь, что он обманывает.

— Врет, — подтвердила я также серьезно, — как портовый грузчик.

— Делать мне нечего, — буркнул довольный дух и вновь испарился.

После обеда ужасно хотелось прилечь, раздобыть увлекательный роман и читать, глядя на снегопад в окне. Настроение было самым лирическим.

Альберт выделил мне чудные покои. Здесь тоже горел камин. Правда, ничего не напоминало о рождестве — не было ни еловых ветвей, ни стеклянных шаров, ни волшебных огоньков. Зато повсюду стояли живые цветы. Зрелище казалось совершенно волшебным. Нежным, трогательным.

Я опустила лицо в букет и втянула ноздрями запах. Здесь пахло летом и солнцем. За окном бушевала метель. Ветер гнул ветви лип. Вздымал с земли белые клубы. Застил звезды.

Мне подумалось, что там, в парке, сейчас жутко неуютно. Я протянула руки к камину, чуть подержала в тепле, потом вздохнула и пошла занавешивать зеркала. Нужно было идти и готовить зал к выступлению. А в нарядном платье заниматься этим не слишком удобно.

Кетти оказалась настоящим подарком судьбы. Умненькая, шустрая, легкая на подъем. Она крепила по краешку сцены с обеих сторон от центральных ступеней снежные камешки и задавала мне вопросы:

— Леди Селия, — вопрошала она с любопытством, — а что это будет?

Очередной камешек под действием магии прилип к дубовым доскам. Кетти перепорхнула дальше, потерла пальцем очередной артефакт, дождалась, когда по белоснежной поверхности забегают голубые искры и быстро припечатала камешек к доске. Вид у нее был завороженный. Магия девушку очаровывала.

Мне была понятна такая любознательность. Пальцы мои продолжали порхать по клавишам, изучая инструмент, а я ответила:

— С их помощью я сделаю снег.

— Настоящий? — Кетти распрямилась и глянула на меня с восторгом.

Я не сдержалась и хохотнула:

— Нет, что ты, волшебный конечно. Будет казаться, что сверху над сценой начался снегопад.

Она поставила еще один артефакт и выдохнула с сожалением:

— Это должно быть красиво. Вот бы увидеть! Хоть одним глазочком!

Горничная сложила ладошки на груди. А я вспомнила себя. Когда-то и я была простой девчонкой, которой так не хватало в жизни чуда.

— Увидишь, — пообещала я.

Кетти с сомнением покачала головой.

— Нет, герцог не разрешит. Он знаете какой строгий!

Я при всем желании не могла представить Альберта строгим. Хотя, горничной, конечно, виднее. Я пробежалась по клавишам в обратном порядке, убедилась, что «ми» действительно слегка западает и опустила крышку.

Кетти смотрела так жалобно, что пришлось пообещать:

— Я попрошу у Альберта за тебя, если ты не будешь мешать.

Сомнение вновь сменилось восторгом.

— Что вы, леди Селия, как можно! Я буду тихой, как мышка.

Шустрая мышка вновь передвинулась в бок, высунула от усердия кончик языка и принялась тереть последний камешек. Вскоре снежная завеса была окончена.

— Что дальше? — спросила она с готовностью.

Я поднялась со стула. Оглядела зал. Слуги уже расставили перед камином кресла. Возле стены пристроились две высокие ширмы.

— Пойдем, — я направилась к ступеням, — посмотрим, как лучше поставить ширмы. А лорд Конье тебя не прогонит, не бойся. Я ему скажу, что ты мне нужна. Только принеси для себя стул и поставь, — я примерно представила, где будут размещаться ширмы, и указала рукой, — вот сюда.

— Я мигом!

Кетти выпорхнула, не дослушав, и скоро вернулась, неся за собой низенький табурет. Его она установила у самой стеночки, ровно там, где я и велела.

— Хорошо, — похвалила я девушку. — А теперь ширмы. Запоминай. В начале они должны быть закрыты.

Кетти сосредоточенно засопела и кивнула. Губы мои тронула улыбка, и я продолжила:

— Потом, когда я приду, займу место и все подготовлю, пойдет снег.

— Сам пойдет? А как он узнает, что пора?

Глазищи опять наполнились изумлением.

— Нет, не сам. Я ему прикажу.

— Ааааа.

Кетти вновь замолчала.

— Так вот, как только пойдет снег, ты должна будешь сложить ширмы и прислонить их к стене. Вот здесь, — я указала на место рядом с табуретом. — И все. После этого ты сможешь сесть на свое место и тихонько смотреть выступление.

Девушка от чувств захлопала в ладоши.

— Я о таком даже не мечтала, леди Селия! — выпалила она. — Кому сказать, не поверят. Я Катарина Риц смогу побывать на концерте самой Птахи! Господи милосердный! Спасибо тебе за чудо!

Удивительно, но мне был приятен ее восторг. Приятен и понятен. Девушку неожиданно пригласили заглянуть в сказку.

— Леди Селия, — голос у нее почему-то стал нерешительным, — а вправду говорят, что когда вы берете верхние ноты, то везде взрывается хрусталь?

— Что?

— Говорят, — залепетала она, — люди они такие. Вы только не обижайтесь, леди Селия, я больше не буду повторять их враки.

— Нет-нет, Кетти. Все хорошо. Можешь установить ширмы и идти отдыхать до выступления. Только не забудь — в этом зале ты должна быть за пятнадцать минут до полуночи.

Девушка опустила взор и принялась раздвигать ширмы. Я же отвернулась от нее и украдкой промокнула слезу в уголке глаза. Кетти за моей спиной что-то покаянно шептала, но я ее больше не слушала. Перед моим взором, как наяву, встала картина из далекого прошлого. То, что случилось долгих десять лет назад.

— Птаха, — Вильгельм выглядел удивительно серьезным, — а правда, что ты своим пением можешь разбить хрусталь?

Я даже пригляделась — шутит или нет. Но разве по нему поймешь? Лицо серьезное, глаза улыбаются, губы… Господи, почему у него такие красивые губы?