Разумеется, очень сильные ученики постоянно появляются в ФМШ, но такого однородно сильного состава, по-видимому, больше не бывало.
Мы старались создать в ФМШ доброжелательно творческую атмосферу, памятуя, что воспитание научной смены включает в себя как общение с работающими учёными, так и взаимообучение, эффективность которого усиливается при высокой концентрации сильных учеников.
IV. 1963г. И ДАЛЕЕ
Физфак, кафедра общей физики
Пытаясь понять происхождение некоторых дыр в образовании студентов, я с 1962г. начал ходить на экзамены по механике и общей физике. Помню, трудным для студентов был вопрос: «Почему спутник не падает на Землю?» Это свидетельствовало о недочётах в методике обучения. Мы обсуждали эти вопросы с Б.В. Чириковым, и в 1963 г. он пригласил меня вести семинары по общему курсу физики, а я с радостью согласился - это было мне интереснее, чем квантовая механика. На этой кафедре в штате НГУ работали тогда очень своеобразные физики Витя Ораевский (позднее директор ИЗМИР АН) и Жора Заславский, включившиеся в круг интересов Р.З.Сагдеева. К ним присоединился только что приехавший после аспирантуры МГУ без защиты диссертации Генрий Викторович (Гена) Меледин. Скоро мы предложили распространить систему заданий и на первые курсы, и несколько позднее ввели в систему письменные экзамены.
Работая с физическим кружком МГУ мы с Игорем Бекаревичем собрали большой набор задач по элементарной физике (начало которому положили наши учителя М. Бонгард и М. Смирнов). Записи выглядели как небольшие картинки – штук по 30-40 на тетрадной странице. В 1964г. я собрал большую группу преподавателей, и взяв эти задач за основу, мы составили первый задачник по физике для поступающих в Новосибирский университет. В последующие годы я привлёк Г.В. Меледина к созданию отдельных таких задачников по механике, по молекулярной физике, по электричеству. В дальнейшем я отошел от этой работы, и её продолжил один Г.В. Меледин.
Фактическое начало моей работы на кафедре пришлось на лето 1963 г. Мы сформировали две группы из победителей олимпиад, и я работал с одной из них. Это была замечательная группа. Здесь учились Толя Дроздов, Валерий Соколов, Борис Каргин, Леня Табаровский, Юра Ровин, Витя Плюснин, Серёжа Волков, Володя Пинус, Лёша Харьков. Наиболее мощное впечатление производил Аркадий Сливков. Я до сих пор уверен, что не встречал более сильного студента. К сожалению, как он признался мне через много лет, он потерял интерес к физике на 4 курсе. Даже и в этом состоянии он сделал замечательную дипломную работу. Я предлагал ему сделать что-то; через неделю он приходил и говорил примерно так: «Ну, эту ерунду я делать не стал, а сделал вот что...» В течение нескольких лет на регулярных научных сессиях Отделения Ядерной Физики АН я слушал доклады известного физика К.А. Тер – Мартиросяна (ИТЭФ), и комментировал их в своём кругу: «Ну вот, Карен додумался до следующего куска сливковского диплома». (Разумеется, студент Сливков не владел массой современного экспериментального материала так, как К.А.. Поэтому результаты Сливкова носили более схематичный характер, а я сам в это время разрабатывал два очень интересных для меня и действительно важных направления, и у меня просто не хватило сил и времени заставить Аркадия довести его результаты до публикации). Насколько я могу судить, всё сделанное им в любой области носило черты оригинальности и таланта. На втором курсе в группу пришел ещё один очень сильный студент Володя Балакин. Член–корр. РАН Балакин возглавлял программу линейных коллайдеров в СССР. Беседы с ним всегда интересны и полезны для меня.
Прием НГУ 1963 А. Сливков, А.Дроздов, В.Балакин
Работать с этими ребятами было очень интересно. Я просматривал свежие выпуски ведущих физических журналов, отыскивая работы, доступные этим студентам, и предлагал делать по ним доклады. До сих пор помню работу М.И. Подгорецкого о возможности измерения собственной ширины линии при комнатной температуре и работу Овчинникова-Зельдовича о замедлении скорости приближения результатов химической реакции к равновесию из-за объёмных флуктуаций состава.
Используя свою «экскафедральность», для основной части группы, которая специализировалась в ИЯФ, я провёл семинары на 3-4 курсах по механике и по квантовой механике. Тут жизнь наглядно продемонстрировала мне, как работает эффект мультипликатора. На 1-2 курсах Юра Ровин принадлежал к числу лидеров группы, но он выбрал другую специальность, и я увидел его вновь только через полгода на экзамене по аналитической механике. Я стал экзаменовать его, предвкушая хороший ответ – это всегда приятно. Он отвечал на твёрдую 3. В слабом окружении сильный студент стал слабым.
В 1963-64 учебном году чтение курса физики на физфаке начиналось со второго семестра. В первом семестре шло «выравнивающее» изучение математики и решение задач по «школьной» физике. Здесь мне очень пригодился опыт работы в школьном кружке в МГУ. Он позволил чётко выделить ключевые вопросы для такого этапа обучения. Первой своей целью я полагал отучить студентов от всяких искусственных приёмов типа «действующая сила», «скатывающая сила», «центробежная сила»,… с тем, чтобы они использовали только силы, обусловленные реальными взаимодействиями. Я давал им задачи, и после того как они предъявляли решения, усложнял их до тех пор, пока использование искусственных «сил» оказывалось слишком сложным или приводило к очевидной ошибке. Постепенно я перевёл всех в эту «веру». Но Сливкова победить я не смог. Дело кончилось тем, что мы заключили соглашение: работать по-моему.
Наше тогдашнее преподавание отличалось от преподавания в МГУ в одном важном пункте. Там слабые зачастую преподаватели работали по отлаженным методикам. В итоге, сильные студенты учились почти сами по себе, но выучивались почти все (я думаю, до 70 %). Наше обучение было адресовано сильным студентам. Большая часть преподавателей общих курсов – хорошие физики. Сильные студенты получали очень хорошую школу. Но, наверное, 60 % оставались плохо обученными потому, что мы не имели отработанных методик. С тех пор методики значительно улучшились (в этом несомненная заслуга Г.В.Меледина, Г.Л.Коткина, В.Г.Сербо, Ю.И.Эйдельмана, В.С.Черкасского). Я думаю, что к концу 80-х годов число малообразованных выпускников не превышало 30 %. Ныне с резко ухудшившимся качеством приёма доля малообразованных выпускников опять выросла. Свою отрицательную роль ныне играет и старение преподавателей, и потеря многими из них интереса к преподаванию (эффект рутины).
Высокая интенсивность нашего обучения имеет и свою теневую сторону. Студентам остаётся слишком мало времени для самостоятельных внепрограммных поисков. В итоге убывает важнейший элемент образования – взаимообучение. (В моей биографии это было существенной компонентой.)
Курс электромагнетизма, читавшийся Чириковым, произвёл на меня очень сильное впечатление. Я немедленно принял концепцию этого курса, и перенёс её в ФМШ. В то время в НГУ ещё читался курс теории поля. На одной из встреч с Ширковым и Беляевым, который начал включаться в жизнь университета с 1963г., я предложил исключить из программы курс теории поля, введя минимальные дополнения в курс электродинамики. С тех пор курса теории поля у нас нет.
ФМШ. Продолжение
В 1964-66г. я прочёл ещё один курс лекций по физике в ФМШ. Сначала здесь было два параллельных потока. На одном из них курс читал Ю.И. Соколовский, а на другом я. После первого года Ю.И. вынужден был уехать в Харьков, и я объединил оба потока. Здесь наилучшие воспоминания о себе оставили нынешние кандидаты и доктора наук Саша Игнатенко, Гена Сухинин, Володя Пай, Коля Шохирев.
