– Запретил, Торос. Повторяю, запретил. Иначе прорвут кольцо.

– Да мне через десять минут не с кем будет держаться! – кричал Торос.

И вот какая мне мысль должна была прийти сейчас в голову? Не бросать же там ребят. У нас у каждого с Валерой по двести снарядов к пушке. Можем отработать по паре заходов. Да только… склоны уж слишком крутые. Можно не выйти из пикирования, не зацепив вершин.

– Кама, я сто девятый. Готов отработать. Остаток топлива позволяет, – вышел в эфир Валера.

– Сто девятый, запретил. Сильное противодействие духов. Вертолёты уже на запуске.

Только что говорил про плохую погоду, а теперь даёт ребятам в горах надежду. Сидит там какой-нибудь «паркетный», который не может отойти немного от плана, чтобы спасти ребят. Или боится, что за потерянные два самолёта с него шкуру спустят. Сыкло, короче!

– Сто девятый, перейди на стартовый, – тихо сказал Валера.

Я переключил на станции канал, выставив наш аэродромный, и тут же связался с Гаврюком.

– Вираж влево на своей высоте, – сказал он, и мы пошли с ним крутиться над долиной в нескольких километрах от реки.

Граница была уже рядом. Впереди видны огни Термеза, а стрелка АРК уже отрабатывала на привод Бокайды. Так мы контролировали своё местоположение. Нам оставалось только уйти на связь с «Островным» и этого призыва о помощи никто бы не услышал.

– Чего думаешь, Серый? – спросил у меня Валера.

– Ты ведущий, тебе и решать, – сказал я и после небольшой паузы продолжил:– Предлагаю атаковать.

Валера взял небольшую паузу. Как я понял, он сомневался, стоит ли меня привлекать к оказанию такой помощи. Чем атаковать пехоту у нас было, время пока что тоже имелось. Не хватало только топлива, чтобы вернуться в Осмон. Придётся запросить вынужденную в Бокайды при возвращении через границу. Но сейчас это не самое главное.

Внизу гибнут наши ребята, и рассуждать о том, где нам приземлить свои самолёты, будем потом.

– Стрелять ночью по духам из пушки ты не сможешь. Тебе ещё сложновато. Будешь меня прикрывать, – сказал Гаврюк. – Переходим на радиоканал Тороса.

Напоминает мне этот способ поражения противника фильмы про Великую Отечественную. Лихо пикировать на позиции противника и расстреливать их из пушки – малоэффективно, как мне кажется. Да только какой у нас выбор? Сбежать и, мол, был приказ от руководителя операции улететь. Да пошёл он, этот начальник! Кто бы он там ни был.

– Торос, я сто восьмой, готов отработать по позициям. Прошу целеуказания, – запросил Валера авианаводчика, когда мы снова вышли на боевой курс.

Луна продолжала освещать долину, но и место боя в горах светилось пламенем пожаров и линий стрелковых очередей.

– Сто восьмой, ответь Каме, – прозвучал нервный голос «старшего» на воздушном командном пункте. – Запретил работать! У вас только пушка.

– Кама, я сто восьмой, не разбираю. Повторяю, не разбираю! – начал игнорировать Валера команду вышестоящего пункта. – Торос, прошу целеуказания.

До позиций оставалась минута лёту, а наводчик продолжал молчать.

– Сто девятый, выход в зону ожидания. Высота четыре пятьсот, – дал мне команду Гаврюк.

– Понял, – ответил я, и плавно начал набирать по спирали установленную ведущим высоту.

Сам Валера тоже пошёл в набор и встал в вираж чуть ниже меня. Он продолжал вызывать Тороса, но в ответ тишина. Пару раз командный пункт Кама на борту Ан-26 пытался вернуть нашу пару на аэродром, но Валера молчал.

В кабине я сразу переключил оружие на стрельбу из пушки. В прицел ввёл необходимые параметры, хотя вряд ли в такой темноте оптика мне даст большую точность.

Старался не упускать из виду район боя. Разобрать, где наши, а где духи – не самая простая задача. Как мы будем атаковать позиции противника, ещё и в ущелье – слабо себе представляю.

– Сто восьмой, мы в северной …асти ущелья. Ориентир – гор… ая колонна бронетехники. Противник на западной и восточной вершинах, – кричал в эфир авианаводчик, чей голос постоянно прерывался помехами. – Заход на цель с курсом двести сорок два градуса, работать не ниже трёх тысяч метров.

– Понял. Сто девятый, работаешь за мной следом по восточной вершине очередью. Весь боекомплект на ДШК. Высота вывода три триста, – дал мне указание Валера. – Готов?

Пока Гаврюк говорил, я прокрутил в голове предыдущий заход на цель. Перед глазами сразу всплыла картинка яркого свечения световой бомбы, разрывов снарядов и световых пунктиров пулемётов справа от меня. Сейчас мне нужно спикировать как раз на эту самую позицию.

Да только ничего я там не вижу. Пока эти «сварочные» пулемётные установки не начнут работать, их невозможно обнаружить. Можно работать по памяти, но это слишком ненадёжный вариант.

– Сто девятый, готов? – снова запросил Валера.

– Не могу найти глазами цель, – сказал я, всматриваясь в призрачную темноту вершин. – Противника определил, а вот установки не знаю где.

– Тогда пикируешь за мной через пять секунд. Угол Десять градусов. Засекаешь очередь и атакуешь, увеличивая угол пикирования.

Стоит ли сейчас говорить, что на боевом курсе, тем более в горах и ночью, отдавать ручку управления самолётом от себя и увеличивать тем самым угол пикирования – очень опасное дело. Как и вся война в целом.

– Принято.

– Разворот вправо с креном в шестьдесят градусов, – произнёс Валера, и я отклонил ручку управления ещё сильнее в нужную сторону. – Приготовились… паашли!

Самолёт Гаврюка устремился к самому эпицентру боя. Я отсчитал про себя нужный интервал и последовал за ним, предусмотрительно отвернув слегка в сторону предполагаемой позиции установки ДШК.

Никого и ничего не видно. Может, там и нет уже пулемётов, а я только зря не стал отрабатывать по духам. Палец уже был наготове нажать на гашетку, чтобы накрыть огнём пулемётный расчёт.

Перед глазами начали появляться световые линии пулемётных очередей. Вот куда нужно отработать! Ещё немного ручку управления отдал от себя и вправо, скорректировав боевой курс. Левая рука предусмотрительно на рычаге управления двигателем, чтобы сразу уйти вверх на «Максимале» или включить форсаж.

– Сто девятый, начал работать по тебе. Влево с набором уходи, – подсказывал мне авианаводчик, да только нельзя ведущего бросать.

Зажимаю гашетку и чувствую, как самолёт весь затрясло, а скорость начала снижаться. Будто тебя что-то выталкивает из этого пике. Замечаю, как у меня с приборной доски отвалился какой-то колпачок. Искать его сейчас под ногами, естественно, я не буду.

Ручка на себя, обороты двигателя на «Максимале», и меня вдавливает в кресло в несколько единиц перегрузки. Резкий выход влево с набором прежней высоты. Пока набирал высоту, успел сделать пару вращений вокруг своей оси.

Не мог я удержаться, чтобы не глянуть под собой на результат попадания. Пока выравнивал самолёт, наблюдал детонацию на вершине. Значит, попал я точно, куда и следовало. Ещё и получился некий фейерверк в честь успешно выполненного задания.

Валера появился слева от меня и вышел вперёд, чтобы я его разглядел. Самолёт моего ведущего болтало из стороны в сторону, и он с трудом выдерживал направление и высоту. Похоже, что немного зацепило командира звена.

– Торос, ответь Сто восьмому. Как результат? – спросил Валера.

– Цель поражена. Спасибо. До прилёта вертушек продержимся. Ух, – выдохнул в эфир авианаводчик.

– Понял. Сто девятый, переходим на стартовый канал «Островного».

Через пару секунд в эфире уже звучали переговоры аэродрома Бокайды. Оттуда тоже должны были работать ударные группы, а также осуществлять их прикрытие силами истребителей.

Я проконтролировал параметры своего самолёта. Все было в норме. Смущал меня только топливомер, стрелка которого показывала неутешительные восемьсот девяносто килограмм.

–Сто восьмой, у тебя борт в порядке? – запросил я.

– Нет, – с трудом ответил Валера. – Фонарь запотевает, приборы ерунду показывают. Похоже, что теперь ты ведущий в паре.