Лещавая, естественно валится вместе со мной, но продолжает стрелять в то, что ударило меня в спину.
Я выпускаю из рук приклад и встаю на четвереньки, ладони и колени разъезжаются на окровавленном железе.
Мы опять бежим вперёд, холодные руки сжимаются на моей шее, поцелуй ледяных губ застывает на моей коже.
Я вижу впереди, в пяти шагах, ярко освещённый проём лифтового отсека, подход к которому преграждают две фигуры, прикрывающие нас огнём.
Я вбегаю в лифт, следом вваливаются Ютта и Горе.
На панели управления всего одна кнопка, я жму её и кидаю в стремительно сжимающуюся дверную щель две гранаты.
Лифт дёргается, и устремляется вверх, и некоторые из нас всё ещё живы.
* * *
— Сержант... Монакура... Надо снять её... Остановись, я разрежу ремни.
Голос Трабла. Я не понимаю, чего он от меня хочет.
Мы бредём, спотыкаясь, по территории базы, заваленной трупами солдат в камуфляже и телами странных насекомых, закованных в ржавую броню.
Телами саранчи с человеческими лицами.
Мою шею крепко сжимают ледяные руки мёртвой девушки.
* * *
Пустой взгляд Горя прикован к грубому кресту, сооружённому из стволов двух загубленных берёзок, перетянутых солдатским ремнём. Я глубоко всаживаю крест в невысокий песчаный холмик.
— После всего этого... — начал он, но, махнув рукой замолчал, пряча глаза.
Я много раз видел, как он плачет. Истеричка.
Я воткнул крест, повесил на перекладину солдатский жетон и серебряную цепочку с распятием, отошёл назад на пару шагов. Трабл поднял ствол винтовки, вопросительно глядя на меня, но я отрицательно покачал головой.
«Спасибо за службу, боевая подруга, я буду очень скучать по тебе. Твой ум безграничен, теперь ты везде».
Мы стояли на той волшебной горке, поросшей соснами, кустиками брусники и седым мхом.
Внизу дымила вражеская секретная база, подвергшаяся то ли инопланетному вторжению, то ли Апокалипсису.
Приказ выполнен: американский офицер захвачен, хохлы ликвидированы. Пора нам возвращаться домой.
Я требовательно протянул руку и Ютта Аулин вложила мне в открытую ладонь мобильный телефон. Я набрал комбинацию цифр и прижал аппарат к уху.
Тишина.
Что-то капнуло мне на макушку. Я задрал кверху голову: голубое пятно над нам темнело по краям: со всех четырёх сторон света надвигалась чернейшая темнота, словно беря нашу горку в кольцо.
— Mom, where are you... I’m dying... — произнёс слабый женский голос.
Звук шёл из чёрной коробочки, висящей на поясе полковника. Я опустил вниз обмякшую руку, и все мы уставились на потрескивающую помехами рацию. Шипение динамика почти заглушало тоненькие девичьи всхлипы.
Яркие солнечные лучи в последний раз скользнули по рыжим стволам, красным ягодам и волосам Ютты, придав тем оттенок тёмно-синих океанских глубин. Маленький кусочек ярко-голубого неба над нашими головами затянули низкие, рваные тучи, с неба хлынуло. Мы стояли тесным кружком, опустив головы и наблюдая, как потоки воды уничтожают скромный земляной холмик, увенчанный кривым берёзовым крестом.
— Она смогла изгнать демона прочь. Я не могу оставить её там одну. Прими мою отставку, сержант, я возвращаюсь.
Когда смысл сказанных им слов наконец-то дошёл до меня, я посмотрел в две пары глаз — в решительные, чувственные и невозможно индейские глаза полковника Ютты Аулин, и в глубоко испуганные осознанием истинной реальности глаза нашего взводного шамана, а потом отшвырнул прочь мобильник.
Айфон полковника скатился по седому мху и сразу подхватился ручьём, что стекал вниз, падая небольшим водопадом со склона волшебной горки.
— Я с тобой.
Так будет правильно, Трабл никогда не ошибается: назад никто не вернётся.
— Нет, русский сержант, ты остаёшься. Ты странный, Монакура Пуу, и Великий Маниту обещает мне новую встречу с тобой. Через много лет. Возвращайся. Мы будем ждать.
Ютта Аулин вопросительно глянула на Трабла, и я тоже. Горе тревожно посмотрел на меня, а потом кивнул.
— И попрощайся с Кортни: пообещай ей будущую встречу. Мне кажется, она в тебя влюбилась.
Ютта отстегнула рацию от армейского ремня, перетягивающего её тонкую талию и протянула мне чёрную коробочку.
— Cortney... Can you hear me?
— I can hear you, my shaggy Russian giant.
— Stop crying, my dear, Mom is coming for you... and I... I will be back. I’ll be back soon, Cortney.
По бурой песчаной жиже, заваленной трупами жутких насекомых с человеческими лицами, припав щеками к прикладам штурмовых винтовок, семенили мелкими шажками две маленькие фигурки: русский диверсант и полковник американской армии. Они спешили на выручку маленькой девочке, которая отчаянно нуждалась в их помощи.
* * *
Сержант замолчал и опустил вниз голову, многочисленные косы цвета жухлой соломы завесили его лицо. Аглая открыла было рот, но спустя удар сердца, закрыла его опять. Скаидрис подошёл и протянул рассказчику свой ковш, полный эля, налитого аккуратно, почти совсем без пены. Монакура принял ковш и припал к краю пересохшими губами.
— А что стало с ними? — спросила Соткен; в уголках её стальных глаз блестели слезинки.
— В общем все умерли, — предположила Аглая, но тут что-то втащило ей под столом, девушка взвизгнула, подпрыгнула и заткнулась.
— Не знаю, я ещё не вернулся за ними, — тяжело вздохнул сержант, — Думаю мелкая права: у них не было шансов.
— Были, — дно кружки, зажатой в перчатке мечника, глухо треснуло о гнилые доски столешницы.
Все присутствующие уставились на предводительницу, так и просидевшую весь рассказ с задранными под потолок голыми ногами.
— Элис, — чётко произнесла предводительница, — Упырь был прав. Разве можно убить Элис?
Глава девятая. Bonus Track I. Элис. Bonus Track II. Имтраута.
«Ты в порядке?»
«Всё будет хорошо».
«Мы вытащим тебя отсюда».
Трабл внимал знакомым английским словосочетаниям, что много-много раз слышал с экранов телевизоров и кинотеатров, а сейчас вживую: от полковника американской армии Ютты Аулин, смятенно бормочущей в прижатый к её прекрасным губам микрофон радиопередатчика, и внутренне ухмылялся, дивясь то ли глупости, то ли лицемерию англосаксов, которые используют именно эти ключевые слова в абсолютно, казалось бы, безнадёжных случаях.
К примеру, вот полицейский, который, пережив жаркую перестрелку с оппонентами, сейчас склоняется над своим напарником, и, видя в его лбу отверстие диаметром с теннисный мяч, озабоченно спрашивает:
— Ю о'кей, бро?
Или вот ещё картинка: пара морпехов волочат третьего за руки по какой-то засранной пустыне, пытаясь вытащить из зоны поражения, а у пассажира ноги по самые бубенцы взрывом оторваны. Так вот: эти солдаты недвусмысленно заявляют транспортируемому, что «всё будет хорошо» и «помощь уже близко», хотя за очередным сожжённым бэтээром их ждут только полотенцеголовые талибы с калашами и гранатами.
Трабл хихикнул и споткнулся об обгоревшую, неестественно вывернутую ногу гигантского насекомого. Они уже приближались к замаскированному под подсобное строение оголовку аварийного выхода, когда Горе остановился и оглянулся назад, а Ютта последовала его примеру. Они ожидали увидеть высоченную фигуру, стоящую на вершине горы, среди сосен и камней, покрытых мхом, но плотная завеса дождя надёжно скрыла волшебный холм.
Песок, украденный у леса и раскатанный под напольное покрытие территории базы, превратился в вязкую жижу, в которой тонули их с Юттой армейские ботинки. Ливень обернулся непрерывным потоком; Трабл и его спутница брели по глубоким лужам среди полузатонувших нечеловеческих трупов, вздымающих к небу уродливые конечности. Их военные куртки прилипли к телу мерзкими мокрыми тряпками, стесняющими движения, и Трабл уже подумывал о том, чтобы избавиться от мокрого обмундирования. Эта мысль завладела его разумом; он представил, что и его прекрасная спутница так же отбрасывает в сторону промокшую ткань и...
