— Они ещё не договорились? — спрашиваю я в изумлении.

— Пока дошли до первого блюда, — закатывает глаза сестра.

— Отлично, — качаю головой.

— Слушайте, что скажете, если мы воспользуемся моментом, чтобы смыться и проверить кант на лыжах? — предлагает Риккардо.

Его идея была бы хороша, если бы у меня имелись лыжи. И я знала, в чём заключается его «проверка канта».

— Да, пойдёмте в городок. К тому же Кьяре нужно взять лыжи напрокат, — отвечает Джулио, хватая свою куртку.

А может и нет…

— Ребята, теперь, пока мы одни, думаю, пришло время прояснить несколько вещей: я не намерена кататься на лыжах на этой неделе.

Элиза бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Ты не можешь оставить меня наедине с этими двумя!

— Разделение страданий между сёстрами имеет свои пределы. И лыжи — один из них, — вынуждена сообщить я.

— Ах нет! Если мы должны спуститься на лыжах с этой чёртовой горы, мы должны сделать это вместе, — настаивает она. Мне непонятно, почему она так себя ведёт. Может, надеется произвести хорошее впечатление на своего мужа, показывая ему худшее рядом?

— Кьяра, послушай, катание на лыжах — это весело, — добавляет Риккардо.

Да конечно, более или менее похоже на поход к стоматологу. Настоящая вечеринка.

— Если умеешь кататься…

— Но чтобы спуститься по склону, нужно просто поставить лыжи плугом, — настаивает Элиза.

Так случилось, что у меня остались жуткие воспоминания о плуге, которые за прошедшие десятилетия так и не поблёкли.

— Я так не думаю, — бормочу я.

— Но, если ты не попробуешь, ты никогда не узнаешь.

Что бы я ни сказала, у Элизы всегда найдётся возражение. И в любом случае трое против одного.

Я вздыхаю, понимая, что могу просто взять напрокат эти чёртовы лыжи. Не в последнюю очередь потому, что между тем, как они окажутся в моём распоряжении и на моих ногах, есть немаловажный заключительный шаг, который меня успокаивает.

— Хорошо, пойдёмте и возьмём их. Но заметьте, я оставляю за собой священное право не кататься на лыжах в любое время, — уступаю я.

— Конечно, конечно… — бормочет Элиза снисходительным тоном, который я использую с детьми. И даже они в свои три годика не попадаются на это. Должна же быть причина, верно?

— Моя подруга хочет взять напрокат лыжи и ботинки на неделю, — обращается к продавцу Джулио.

— Уровень катания? Чтобы мы могли подобрать наиболее подходящие лыжи, — очень серьёзно спрашивает последний. Я бы сказала: какое это имеет значение? Это просто лыжи!

— Новичок, — быстро уточняю я. — Или чайник.

Парень с сомнением смотрит на меня и скрывается в глубине магазина.

— Мы с Рикки думали начать завтра с Селла-Ронда, — говорит Джулио, пока мы ждём, облокотившись на прилавок. Риккардо и Элиза увлечённо рассматривают карту склонов на стене за нами.

Я поворачиваюсь в сторону Джулио и наблюдаю за тем, как его глаза меняют цвет в зависимости от попадающего на них света. В один момент они коричневые, а в другой — странного цвета зелёного леса.

— Но я даже не знаю, что такое на самом деле Селла-Ронда.

Он открывает рот, чтобы ответить мне, но я тут же блокирую его рукой.

— И нет, я не хочу знать! На самом деле, у меня есть подозрение, — очень важно, чтобы я продолжала игнорировать это знание.

Джулио смеётся, глядя на меня.

— Немногие люди могут развлечь меня так, как ты.

Что-то подсказывает мне, что это не маленький комплимент.

— Ты правильно сказал: на первый взгляд. На самом деле, мой сарказм — это наблюдения за столом и результат многолетних тренировок.

— Нет, я в это не верю. Ты родилась такой, — настаивает он.

— Ты знаком с моей семьёй. Не понимаю, чему ты удивляешься.

— Да. Потом одна заявляет, что она лесбиянка. Может быть, из простой провокации, — напоминает он.

Ёлки-палки, правда! Я полностью позабыла про эту ложь.

— А может, это и правда, — я пытаюсь говорить убедительно.

Джулио внимательно изучает меня.

— Не знаю, но по какой-то странной причине ты кажешься мне наименее лесбийской женщиной на планете, — поддразнивает он.

Ладно, хватит нести чушь.

— Потому что, конечно, это не так. Но твоя мать купилась. И вообще, у меня творческий отпуск. Больше никаких мужчин.

— В смысле, что их было слишком много? — смеётся он.

— В том смысле, что невозможно найти приличного, даже если искать с фонарём. Например, куда, чёрт возьми, у современных мужчин подевалась самоирония? Стоит только пошутить, и они обижаются на целый месяц. Мне не нужно общаться с такими людьми. Мне нужен кто-то моего уровня, — с пылом объясняю я. Видимо, у меня крутились мысли, которые высказать раньше не осмеливалась.

— Твой уровень объективно высок, — отвечает он серьёзным тоном.

— Знаешь, не уверена, что понимаю тебя, — я пытаюсь тянуть время.

Джулио одаривает меня своей фирменной загадочной улыбкой.

— А я думал, что был довольно откровенен в своих намерениях.

Прежде чем я успеваю придумать достаточно остроумный ответ, продавец возвращается с лыжами и ботинками 41-го размера. У меня 39-й, но если прибавить две пары носков, которые я считаю строго необходимыми, чтобы пережить холода, то получится волшебный сапог феи.

— Для начинающих, — поддразнивает меня парень. — Хорошо покататься на лыжах, — говорит он на прощанье.

«Хорошо покататься, чтоб тебя», — думаю я, позволяя Джулио взвалить лыжи на плечо. Мне нравится считать себя сторонницей интеллектуального феминизма, и не вижу причин не пользоваться физическими достоинствами других, если они настаивают.

Мы возвращаемся как раз к ужину, который включает двойной вариант: паста с томатным соусом и паста с горгонзолой. Выбор подразумевает поддержку политической линии. Я понимаю, что поддержка своей семьи ожидается и приветствуется. Предательство они не приемлют. Наказание — верная смерть от удара вилкой для спагетти.

И я бы тоже выбрала верность, если бы мой организм мог переварить горгонзолу. Мне снятся такие кошмары от избытка заплесневелых молочных продуктов, о которых почти стыдно рассказывать.

Я с тоской смотрю на сковороду с макаронами в томатном соусе, а мама бросает на меня предостерегающий взгляд. Помогите…

— Мне обе, — произносит Джулио прежде, чем я успеваю принести себя в жертву.

Я смотрю на него в изумлении. Какая блестящая идея! Это не похоже на меня — занимать второе место в хитрых решениях.

— Мне тоже! — с энтузиазмом вторю ему.

Синьора Мантовани и моя мать обслуживают нас с глубоким разочарованием, поскольку вызов за столом закончился жалкой ничьей. О чём они спорили полдня, если ни одна не смогла одержать победу?

— Так завтра вы едете кататься на лыжах? — спрашивает свекровь Элизы.

— Если погода будет хорошая, мы думали отправиться на целый день, — отвечает Риккардо, который исправно угощается пастой с томатным соусом. Но, похоже, ему очень нравится другая судя по взглядам, которые он бросает на тарелку своей жены.

— Вы все идёте? — спрашивает синьора Мантовани.

Я уже собираюсь отступить, когда под столом получаю удар по ноге.

— Какого чёрта? — недоумевая бормочу я, а потом понимаю, что это сделала мама.

— О да, мы идём все, — отвечает Элиза, прежде чем я успеваю вмешаться в дискуссию.

«Кто все?»

— Вообще-то я… — пытаюсь вернуть внимание к себе. Но остальные делают вид, что я не существую. На этот раз удар, который я получаю по икре, исходит непосредственно от моей сестры.

— Какого чёрта ты делаешь? — шепчу в шоке от этой перекрёстной атаки. Элиза предостерегающе поднимает одну из своих белокурых бровей.

— Хорошо быть молодым… — комментирует синьор Мантовани, — в вашем возрасте я тоже постоянно катался на лыжах.

Если хотите, мы можем поменяемся. Прямо сейчас.

— Мы пойдём на прогулку. Ты увидишь, как здесь красиво, — утешает его жена. — Ты знаешь, катание на лыжах больше не для тебя.