Надо сказать, что время для своего посещения и моего посвящения бог выбрал удачное – не то чтобы у меня все валилось из рук, а как бы уже вывалилось. Позади осталась работа в Оргкомитете «Сочи-2014» с ее сверхзадачами, сверхвызовами и сверхмотивацией, прошла и сама Олимпиада, а с ней и последние увядающие цветки медведевской оттепели. Крым стал наш, а жизнь – жестче, люди восторженнее, но злее, мир враждебней и небезопасней, доллар дороже, а нефть дешевле, хамон с пармезаном стали валютой и «запрещенкой», а еще убили Немцова. Это снаружи. А внутри не лучше. Мой первый, после 15 лет наемной топ-менеджерской работы, бизнес-проект, разумеется, прогорел, причем не просто, а так вполне себе с треском, утащив в пучину, вслед за рухнувшим банком, не только все сгоревшие там деньги, нажитые непосильным менеджерским трудом, но и амбиции, самооценку, уверенность в том, что мы, прошедшие сочинское горнило, золотой кадровый резерв и прочее бла-бла-бла, будем тут теперь выбирать из сотен заманчивых предложений. Но сотен не было, были единицы, у кого-то десятки и не так чтобы сильно заманчивые. Избалованные, привыкшие к менеджменту на высшем уровне, безупречной организации процесса, высоким зарплатам и идеальным условиям, а еще к масштабу задач, людей вокруг и сотрудничеству во имя большой идеи, мы задыхались как выброшенные на сушу большие рыбины. Идеи закончились, закончились и люди, и сотрудничество, и условия. Подобно американским ветеранам Вьетнама, мы возвращались в мирную жизнь, которая пугала нас своей повседневностью, обыденностью, серостью и несовершенством. Душа еще оставалась там, в олимпийских окопах, а вокруг уже были мирные трудовые будни с неидеальным менеджментом, смешными в сравнении дедлайнами и нашими завышенными ожиданиями. Все 5 крутых хантерских агентств, радостно взявшихся меня трудоустраивать и организовавших по 3–4 собеседования каждое, заканчивавшихся обычно дипломатичной формулировкой overqualified, а по факту отсылающих в далекое пешее, виновато пожимали плечами. Здесь мало денег, здесь ты слишком инициативен, тут менеджмент неидеален, а там начинайте, но ничего не надо менять, пожалуйста. В общем, свой бизнес, быстро прогоревший вместе с деньгами в банке, был на том этапе, скорее, не осознанным выбором карьерной развилки, а единственным остававшимся вариантом хода ферзя, замурованного порядками соперника.
И вот промежуточный финал. 47 лет. Работы нет, денег нет, радости нет, мотивации нет и нет понимания, а что, собственно, дальше. Так что та встреча с богом, конечно, была очень вовремя. Я часто вспоминаю разговор с Хакамадой в то кризисное, переломное для меня время, которое я называю теперь красиво transition period, а по сути, это был переход из жопы в не-жопу. Так вот, Хакамада, выслушав меня, спросила, где я сейчас, по моему собственному ощущению, нахожусь. Если в полной Ж, то я выберусь оттуда быстрее, так как сама жизнь заставит меня делать что-то и что-то менять. А если в неполной, то на выход из нее времени и ресурсов потребуется в разы больше, так как мы умудряемся находить зону комфорта даже в собственном дискомфорте: ну, примеряем там роль жертвы, все нас жалеют, помогают и т. д. Я, очевидно, был в неполной: жрать было что, квартира-дом-машина, даже какие-то сервисные функции в лице помощника, секретаря, бухгалтера и водителя еще оставались от прежней роскоши. А вы говорите – жопа, да просто «ваша Гала балована». Так что путь мне предстоял неблизкий и божественная навигация была бы очень кстати.
На вопрос «Чем я занимаюсь?» мне оказалось неожиданно сложно ответить, а еще сложнее – на вопрос «Зачем?». Следующий вопрос, «На что уходит мое время?», заставил меня задуматься и дать очень неприятный снобистский ответ: «На общение с подонками и идиотами». Третий вопрос прозвучал, как контрольный выстрел: «А зачем?» На этот вопрос ответа у меня уже не было, почти не было. Я пытался что-то мямлить про зарабатывание денег, на что бог просто сминал мои оборонительные редуты уточнениями типа «Много?», «А по-другому никак не заработать?». Я был загнан в угол, озадачен, ошарашен, выведен из себя и своего привычного состояния уставшего и все повидавшего лаки-мэна. И чем? Простыми вопросами (потом я узнал, что эти вопросы были «коучинговыми» и, возможно, бог был коучем, а может быть, и не был), над которыми я почему-то никогда не задумывался раньше и которые никогда перед собой не ставил в суете сиюминутных забот.
Кто я? Чего я хочу от жизни? Почему я занимаюсь именно тем, чем занимаюсь, и это ли именно то, о чем я мечтал всю жизнь? И если нет, то почему я еще до сих пор тут? Кто все эти люди вокруг меня, в моей «лодке»? Единомышленники? Друзья? Случайные попутчики? И если я считаю часть из них идиотами (что, кстати, не доказывает мою правоту – они наверняка так же говорят обо мне), то какого лешего я вместе с ними делаю? И еще много-много других, таких простых и таких важных, ответы на которые мы бесконечно откладываем на потом, потому что боимся на них отвечать, потому что не хотим, потому что считаем их дурацкими, несрочными и откладываем на завтра-послезавтра, на никогда. Мы все делаем миллион дел, у нас прокрастинация, мы просто боимся остановиться, потому что думаем, что если мы остановимся, то жизнь проедет мимо нас. Мы считаем, что надо бежать в два раза быстрее, просто чтобы не отстать от жизни. Мы боимся выключить смартфон, берем его с собой в спортзал, в кино, на футбол и на секс, и, даже заходя в самолет, выключаем его только при взлете и включаем сразу после приземления, как будто бы от этого зависит наша и еще чья-то жизнь. Этот синдром ошпаренного менеджера, несущегося с сумасшедшей скоростью с глазами срущей собаки и никогда ничего не успевающего, делающего тысячу срочных дел и ни одного важного. Принесите зеркало! Мы вечно заняты, мы везде опаздываем хотя бы на 15 минут, а, как точно описал президент «Сколково» Андрей Шаронов, синдром менеджерской вечной занятости – это синдром человеческой трусости. Трусости признаться себе в том, что не умеешь расставлять приоритеты, что делаешь срочные дела и не делаешь важные, что занимаешься херней и надуванием щек, а потом тебе почти нечего сказать не только в резюме в главе «реализованные проекты», но и на встрече с богом, когда он задаст тебе вопрос «А что ты делал на Земле?». И, так же, как и я тогда, вы будете мямлить и не найдете, что ему ответить.
Когда много лет назад Стиву Джобсу впервые поставили онкологический диагноз и отвели максимум два месяца жизни, то каждый день, выходя из дома, он смотрел в зеркало и говорил себе: «Возможно, сегодня последний день в твоей жизни. Ты точно собираешься делать то, что для тебя важнее всего, Стив?» Тот диагноз оказался ошибочным, и Джобс прожил еще больше 15 лет, прежде чем рак все-таки догнал его, но каждый день, выходя из дома, он по-прежнему смотрел на себя в зеркало и задавал себе тот же вопрос про последний день и важные дела. Позднее он вспоминал, что если три утра подряд отвечал себе на этот вопрос отрицательно, то кардинально менял все в своей жизни и работе. Возможно, именно поэтому появился айфон и сегодня мы считаем Джобса бизнес-иконой и визионером, изменившим жизнь миллионов людей.
Отличать срочные дела от важных, делать важные всегда в первую очередь, жить своей собственной жизнью, а не той, которую придумали для нас наши родители, друзья, коллеги, общество, социум, идти не от «должен», а от «хочу», взять за слоган, аксиому и жизненное кредо гениальную фразу Андрея Сергеевича Аршавина «Ваши ожидания – это ваши проблемы!», и вот твоя жизнь уже начинает меняться на глазах, ты больше не чувствуешь этого многолетнего неподъемного груза, тебя больше не засасывает в эту воронку бесконечной серой рутинной повседневности, всего этого говна, неизбежность которого ты объяснял себе чувством долга, ответственностью, финансовыми обязательствами, стремлением к стабильности и безопасности. Фишка в том, что как только ты перестаешь за все это держаться и бесконечно фокусироваться на проблемах сегодняшних и начинаешь моделировать и визуализировать свое будущее, все как-то не сразу, но со временем устаканивается и выруливается, по крайней мере, у меня было ровно так.
