– Хорошо, – кивнула я.

Пришлось потратить несколько секунд, чтобы уменьшиться до размера моих новоявленных проводников. Белки смотрели на происходящее, едва не открыв рты от изумления. В глазах так и читалось: «Вот это да!»

– Готово, ведите, – сказала я, встав между ними.

Лесомир чуть пожал плечиками, пробормотав что-то вроде: «Да ну этих ведунов и ведуний», а Веселина вдруг тепло улыбнулась.

– Идем, Шестопалая, – почти пропела она и, схватив рыжей лапкой меня за переливающуюся радужно-серебристым сиянием руку, быстро повела к стволу сосны.

Всего мгновение Лесомир оторопело смотрел на эту картину, а потом с возмущенным цвирканьем рванул за нами:

– Эй, подождите! Я же с вами!

– …дольше, чем мы себя помним, но не забытые и не умершие. Такие, как есть, не меняющиеся и живущие веками. Дети древнего мира и старых времен. Те, кто не пришел с небес, одетый в свет звезд, но родился здесь, возле вечного пламени чрева земли. Ставшие водой и воздухом, яркими солнечными лучами да зеленой травой. Те, о ком слагали легенды и кого наделяли божественной силой. Древние языческие силы, обладающие бесконечной властью. Милующие или карающие своих детей. Те, кто жил в далеком месте, куда нет ходу человеку. Ирий было ему имя… Их нельзя было называть людьми, но и богами они никогда не были. Раса, которой подчинилась природа, но не покорилось время. Не сумели они удержать свою столицу Даарью, защитить от войск темного Горебора – покровителя ночи. Потеряли Ирий и ушли за край света…

Не особо я доверяла беличьим легендам, но деваться было некуда – слушала. К тому же и впрямь Лесомир цитировал это с очень серьезным лицом. На выдумку никак не тянуло.

Мы шли по залитому светом коридору, и это в корне отличалось от того, что я ожидала увидеть. Вообще, когда спускаешься под землю, то думаешь, что окажешься в не очень светлом и приятном месте. Но тут было все как-то не так. К тому же отчетливо ощущалось, что под Сосной, что плачет, находится место силы. Древней и могущественной, но по какой-то причине запертой здесь. Оказавшись под корнями, я поначалу не могла понять, куда попала. Идеально гладкие стены, словно залитые янтарем (именно от них и шло это сияние). Пол был выложен маленькими квадратными плиточками цвета бронзы, а с потолка свисали медово-желтые светящиеся грозди – эдакие светильники в подземном коридоре. Человек здесь явно бы не прошел, но мы передвигались вполне спокойно.

– У меня один серьезный вопрос. – Я посмотрела на своих проводников. – Сюда кто-то может нагрянуть без вашего приглашения?

Веселина отрицательно покачала головой:

– Нет, люди не в состоянии найти это место. Ведуны вроде тебя способны пройти, если только уже когда-то тут были.

– А ведуны вроде меня – это какие? – на всякий случай уточнила я.

– Добрые, белые, – покосившись в мою сторону, сказал Лесомир. – Такие, как твой Радистав, сюда не смогут войти – заклятье их отгонит.

– Он не мой, – обиделась я. – Если б знала – не связывалась бы.

Прозвучало страшно по-детски, но зато искренне.

– Да мы верим, верим, – вздохнула Веселина. – Просто…

– Просто расскажите мне все от начала и до конца, – попросила я. – Тогда и посмотрим, что делать дальше.

Белки переглянулись, и Лесомир едва заметно кивнул подруге.

– Хорошо, – согласилась она. – Только сначала дойдем до бурштына.

– До бурштына? – насторожилась я. – Это вы что такое имеете в виду? Я знаю лишь одно толкование этого слова.

– И то янтарное, да? – неожиданно рассмеялся Лесомир. – Отчасти ты права. Хоть слово и считается современным, но это не совсем так. Бурштын представляет собой некий, как сейчас принято говорить, артефакт, который защищает это место, а также дает возможность увидеть то, что происходило давным-давно.

Мы вплотную приблизились к стене. Подняв лапу, Лесомир что-то быстро начертил на полированной желтой поверхности. Через несколько секунд она задрожала и рассеялась вокруг золотым дымом.

Сделав шаг вперед, я поняла, что имели в виду белки. В небольшом овальном помещении передо мной возвышался прозрачный огненно-желтый камень. Угловатый, неправильной формы, словно он стоял здесь именно таким, каким создала его природа. Внутри по спирали плясали искрящиеся огни – такие же, как в глобусе, который я оставила дома. Что бы ни говорили, но глобус был сделан именно из такого бурштына. Присмотрелась: среди танцующих огоньков проносятся, как сияющие звезды, принесенные Покойленко осколки.

Вскоре я поняла, что огоньки и янтарные звездочки выстраиваются в определенные символы, ранее мной никогда не виденные, но почему-то узнаваемые.

«Черты и резы древних славян», – подумала я, поняв, откуда взялась неясная ассоциация.

Янтарно-золотой омут затягивал, не давал отвести от него глаз и подумать о чем-то другом. Смотреть – только в сверкающий звездный огонь вращающихся символов, притягивающий, не отпускающий, заставляющий вспоминать… вспоминать то, что когда-то знала, но забыла. Думала, что никогда не знала, а на самом деле…

Еще в те времена, когда всемирный потоп был делом далекого будущего, на земле обитали четыре основные расы. Ирийцы – солнцепоклонники и почитатели огня; туаты – жители далекого государства Туа-Атла-Ка, владевшие магией воды и почитавшие мать-воду; фалрьяны – полулюди-полуптицы, братья ветров; и нарвийцы – обитатели подземных глубин. Четыре мира, четыре стихии, уживавшиеся на планете и имевшие единый круг, обозначавший единство и братство народов. Бронзовой тенью мелькнуло изображение: кружок, от которого отходят четыре луча, загнутых под прямым углом в одну сторону. Загнутые части лучей словно образовывали вторую окружность. Некоторое время я стояла в недоумении. Увиденное напоминало лишь одно. Свастику. Видоизмененную и не совсем привычную для современного человека, но, тем не менее, свастику. С одной стороны, в этом нет ничего удивительного, так как свастика была славянским символом солнца еще до того, как ее присвоили немецкие захватчики, назвавшись истинными арийцами. С другой… Возможно, первоначальный вид свастики был именно таким? С кругом посередине и четырьмя лучами? И только потом кто-то стилизовал его до известного нам варианта. Объединение ирийцев, туатов, фалрьянов и нарвийцев называлось Коловратом.

Я хмыкнула. Вот вам и общность языков. Поди разбери, что, когда и от кого произошло. Возможно, Коловрат – не такая уж выдумка современных ведунов и медиумов, стремящихся доказать свои сверхчеловеческие способности. В способности я, кстати, все равно не верю. Те, кто имеет силу, не спешат ее показывать на телевидении.

Жители древнего мира обладали силой, которая сейчас неподвластна современным людям, – потерялись старые знания. Много желающих отыскать их, да только никак не удается. Все дело в том, что жрецы нарвийцев, которым не понравился старый уклад жизни, решили его изменить. Они заявили, что те, кто почитает землю, являются главными, и все должны признать их власть. Горебор, царь нарвийцев, по совету младшего брата Скорбияра вступил в бой с ирийцами, намереваясь захватить восхваляющих солнце и подчинить себе купающуюся в солнечных лучах их столицу – Даарью. Во время длительной осады был убит царь ирийцев – Силорад. Трон и скипетр царя пришлось принять молодому царевичу Светодару. Поняв, что нарвийцы обладают какими-то ранее неизвестными народам Коловрата силами, царевич обратился за помощью к туатам и фалрьянам. Но нарвийцы нашли способ обойти всех, не став бороться, а погрузив мир во временной коллапс, с которым не сумели справиться плененные народы. С тех пор попасть в «спящие» миры никому не удавалось, кроме потомков нарвийцев, которые и по сей день могут бродить среди современных людей. Говорят, что туаты вовсе погибли, их остров скрыла мать-вода, чтобы он не достался захватчикам. О фалрьянах не осталось никаких сведений. Разве что сказки о жар-птицах являются тонким намеком на некогда существовавшую могущественную расу.