Большим пальцем оттягивает мою нижнюю губу. Не грубо, но довольно нежно. Меня начинает потрясать.

— Не надо, — сопротивляюсь, но на него мои слова не действуют. А если действуют, то совсем в противоположную сторону. Он зарывается одной рукой в мои волосы, а второй обхватывает талию и тянет на себя.

— Моему самоконтролю может прийти конец, куколка, — предупреждает и резко отталкивает от себя.

— Мне нет никакого смысла *бать тебя, Майя. На меня, в отличие от моего сына, ты не производишь впечатления. Не питай иллюзий. Таких как ты у меня в свое время были сотни. А теперь давай по-нормальному. Я хочу накормить тебя ужином. Так что, ты сейчас бросишь пакеты в багажник и мы поедем в мой любимый ресторан. Отказы не принимаются!

Евгений

Черт возьми! Сначала планировалось одно, а получилось по — другому. Надо было наказать Майю, а сам же вступился, да еще и ударил Давида.

Зачем я поехал к ней? Хотел убедится, что Давид справится с возложенным заданием? Убедился?

Да, Женя, что-то происходит с тобой! А что именно? Эта девушка вторглась в нашу семью, и я хочу ее давить, как жалкое насекомое, мешающее просто тем, что она присутствует на этой планете.

Давид меня узнал, и хорошо, что не стал задавать лишних вопросов. За это ему честь и похвала, и обязательно будет все компенсировано. А вот что мне делать с Майей? Которая сейчас дрожит, и в то же время имеет наглость утверждать такие вещи?

Я хочу ее?

Это глупость какая-то. Это чушь. Она невеста моего сына, и я даже не могу смотреть в ее сторону. Не могу, но смотрю, не должен касаться, но касаюсь. Столько нельзя и одновременно все можно.

Она не сразу соглашается на мое предложение поужинать в ресторане, но я ей не оставляю другого выбора.

Непонятный порыв поцеловать Майю... Черт! Куколке лучше на самом деле держаться от меня подальше.

В машине мы едем молча. Майя то и дело теребит в руках ремешок своей сумочки, демонстрируя свое недовольство и раздражение.

— Мой сын снял с карточки недавно не сильно, но немалую сумму денег. Ты действительно затопила соседку? — хочу услышать от нее, не наврал ли мой сыночек и действительно ли Майя затопила соседей, а не потребовала денег на что-то конкретно для себя.

— Я все верну ему. Я предупредила его об этом. Но он сам изъявил желание помочь. Я не умоляла.

— Ой-ой. Тише ты. Не заводись.

— Если это все вопросы, может я все же выйду из машины и мы никуда не поедем?

— Мы едем в ресторан и это не подлежит обсуждению, Майя.

— Когда Вы от меня отстанете?! Зачем собираете информацию обо мне?

— Кто знает, может ты мошенница? Я должен подготовиться.

— Очень смешно.

— Что случилось с твоими родителями, Майя?

— Их больше нет в живых. Простите, но я не хочу с вами это обсуждать.

— Ты же понимаешь, что если это не было несчастным случаем, значит, к их гибели кто-то причастен. Кем работал твой отец, Майя?

— Я не хочу с вами обсуждать, я уже все отметила! Остановите машину, откройте эту чертову дверцу и выпустите меня! — она как сумасшедшая начала дергать ручку, но не могла ничего сделать. Она на автоматике.

— Хорошо-хорошо, не будем обсуждать твое прошлое. Ладно. Успокойся только. Прекрати дергать ручку — оторвешь.

После моих слов она немного успокоилась. Немного, потому что истерика наступила через минуту. Пришлось остановиться, чтобы она пришла в себя.

— Вы... вы ничего не понимаете....Я...

Я видел и слышал, как ей было тяжело говорить. Подобные истерики женщин я раньше пресекал одним разом, ведь понимал, что в большинстве случаев это был лишь спектакль. Они искали таким образом возможность воздействовать на меня. У Майи же настоящая, неподдельная. Ее всю трясет, а по щекам катятся слезы.

Отстегнул ремень безопасности, чтобы немного приблизиться к Майе и успокоить, обнять, поцеловать.

Опять это не контролируемое желание.

— Тише — тише, крошка, — шепчу ей в губы, пока ласкаю рукой волосы.

— Не трогайте, не смейте, — вырывается у нее сквозь плач.

— Я тебя не обижу, тебе просто надо успокоиться.

А мне взять себя в руки, потому что единственный способ, которым я могу сейчас успокоить Майю, — это поцелуй с продолжением, а ей этого сейчас не нужно. Ей точно нет.

А мне?

Ласкаю ладонью мокрую от слез щеку, стараясь не касаться этих сладких и таких соблазнительных губ.

Но не могу. Оставляю легонький поцелуй, едва прикасаясь к ее.

А потом обхватываю ее затылок и просто трахаю своим языком этот вкусный секси рот.

Майя

Родителей я потеряла в шестнадцать лет. Да, именно потеряла. Мама отправилась с отцом в археологическую экспедицию и так и не вернулись. Было несколько версий их трагической гибели. Пещеру засыпало камнями и они просто не смогли выбраться. Также еще была одна версия — что они утонули. Две версии — но ни одна из них не была представлена общественности. Вообще об этом случае решили не слишком распространяться в СМИ. Их тела не были найдены, экспертиза не была проведена. И все уверены, что они давно мертвы, только я верю, что они живы. Надеюсь до последнего, что однажды утром проснусь и увижу рядом их — своих счастливых и влюбленных друг в друга родителей. Только этого не происходит уже более четырех лет. А у меня появилась третья версия — их убили. Страны третьего мира очень богаты ценными металлами, алмазами, нефтью. Что если отец узнал то, чего не должен был или же обнаружил?

Я обязательно полечу в Африку, обязательно узнаю правду, но не сейчас. Истерика нахлынула волной, и я не могу остановиться. Почему этот судья решил покопаться в моем прошлом? Зачем? Ах да. Не хочет, чтобы моя репутация была запятнана, ведь она должна быть идеальной, кристально-чистой.

Он меня успокаивает, целует, а я... Я отвечаю на этот поцелуй! Я сошла с ума!

Проклятье! Резко прихожу в себя и отвешиваю Евгению Николаевичу пощечину.

— Совсем сошла с ума? — держится за место удара.

— Это вы сошли с ума. Что вы себе позволяете?

— Приводил тебя в чувство. Это самый действенный способ.

— Залезть в мой рот своим языком?

— Как ты все опошлила, куколка. В народе это называется поцелуем.

— Я вам не куколка. И не смейте больше меня целовать. Мое прошлое, настоящее или будущее вас не касается. Простите, но я не желаю находиться с вами в одной машине, и уж тем более ужинать вместе. Будьте добры — отвезите меня домой или просто откройте дверь.

— Не много ли ты требуешь? — его голос был насквозь пропитан злостью.

— Не много. Ничего особенного. Все в пределах ваших возможностей.

— Тебе нужно выпить.

— Это вы решили? Второй способ борьбы с истерикой, который вы знаете?

— Я знаю и третий. Но он тебе совсем не понравится, — говорит и выжигает во мне дырку своим горящим взглядом.

— Понятия не имею и знать не хочу. Выпустите меня.

— Секс. Самый действенный метод. И успокаивает, и расслабляет одновременно. Два в одном.

Не спешит завершать наш диалог.

Для меня тема секса запретна, и уж тем более я не собираюсь ее обсуждать с Евгением Николаевичем.

— Вот и практикуйтесь на других. На мне не стоит. Я сама знаю, как справиться.

— Что-то я этого не заметил. Сразу слезы, дрожь. Ты принимаешь какие-то препараты?

О. Не хватало что бы он еще зачислил меня в список психически больных.

— Нет, ни психотропных, ни снотворных. В последнее время я хорошо сплю.

Да, я только год назад начала засыпать без лекарств назначенных моим врачом, но судье об этом знать не обязательно.

— Ладно, я тебя услышал. Ужин отменяется, я так понимаю?

— Совершенно верно. Вы умный человек, Евгений Николаевич. Почему до вас это не дошло с первого раза?

— Прекрати со мной так разговаривать! Я тебе не мальчик!

— Вы не мальчик, давненько уже. Только чего пристали к молодой девушке?

— Ты меня сейчас разозлишь! Ты нарываешься, Майя. Этого хочешь?