– Разойдитесь! Что здесь происходит? – раздался властный голос полицейского за спиной и, толпа старушек разошлась перед ним, как море перед Моисеем.

– Вы целы? – поинтересовался он у Ларисы.

«Видимо решил, что на меня напали этот старичок со старушками», – подумала она про себя, а вслух ответила:

– Более чем. Спасибо, что приехали! – поблагодарила она, и вдруг поняла, что смертельно устала. – Можно я закрою дверь?

– Давайте я, сейчас отменю вызов скорой, запишу Ваши данные и объяснения и пойду в отделение докладывать, – на последних словах он обернулся и внимательно посмотрел на старичка и старушек, которые спешили поскорее ретироваться, пока их данные не потребовались для отделения полиции. И через несколько минут всю старую гвардию, как ветром сдуло.

Зато Ларисе пришлось долго беседовать с полицейским, пока он не убедился, что она остается жить на этом белом свете. Выяснив это каким-то чудесным образом для себя, он записал ее данные и поехал в свое отделение.

А Ларисино тоскливое настроение переменилось в радостную тоску, если можно так назвать, или тоскливую радость. Неважно. Главное, выть расхотелось, да и небезопасно.

Поэтому Лариса решила сходить по совету одной «дамы-мадамы» «проораться», как выразилась та, и прокричать свое горе.

И вот, как-то встав рано утром, пока еще темно за окном, она пошла в парк, находящийся неподалеку, решив прокричать всю свою боль, злость и негодование в безлюдном месте. Увидев обрыв, с которого открывался потрясающий вид на город, она решила, что местечко подходит ей, как нельзя лучше.

«Вот тут точно не будет слышно!» – заключила она про себя.

Она стояла у обрыва, вокруг темнота кромешная, а вдалеке маленькими огоньками мерцал город. И вот, собрав все свои силы и боль в кучу, набрав в легкие побольше воздуха, она собралась что есть силы крикнуть, как вдруг ее сзади обхватили чьи-то крепкие руки.

«Маньяк!» – пронеслось в голове, а перед глазами встал тренер по каратэ, обучающий приемам самообороны. А на каратэ Лариса ходила с пяти лет. И она, сама не ожидая и не понимая, что происходит, через несколько секунд смотрела на, лежащего на земле, крупного мужчину, который задыхался от боли.

Лариса, не мешкая и не теряя ни секунды, помчалась семимильными шагами прочь от этого места, словно была в сапогах-скороходах из сказки про маленького Мука. Она помнила по фильмам, что нужно сразу убегать, а не рассматривать маньяка, и не ждать пока он тебя схватит (в фильмах главные героини именно так и делают).

– Дура! – послышался сзади крик, – я думал, что ты прыгнуть хочешь!

А Лариса, не останавливаясь ни на минуту, прокричала на ходу:

– Ну, извините…

«Ите, ите…» – издевательски вторило эхо.

И так она бежала до дома, не останавливаясь.

Ей до сих пор стыдно вспоминать, но по паркам Лариса больше ранним утром не ходила.

История Ларисы, Лилькиной сестры началась после того, как Лилька выскочила замуж. Походила на курсы и выскочила. Именно так все говорили вокруг.1

Мало того, что уехала сначала заграницу, так потом еще и с мужем приехала. Все родственники были огорошены ее заявлением, что она, наша милая и покладистая Лилька (ну и что, что ей 28 лет тогда было, ей было ВСЕГО 28 лет), которая всегда трудилась врачом и безропотно всем помогала, забывая о себе, вдруг решила, что в отпуск уедет. И куда? Заграницу! В Японию!

Лариса тогда, сначала была ошарашена, а потом поняла, что немного завидует. Потом поняла, что не немного, а много, очень много и, самое главное, она поняла, что боится. Чего? Сначала и сама не знала, а потом ее осенило! Она стала бояться, что Лиля выйдет замуж и начнет жить своей жизнью и все. Конец всему. Ее маленькая сестра войдет во взрослую жизнь, то есть семейную жизнь. Ведь взрослая у нее уже есть.

И, наверное, Лилькин бунт, подтолкнул Ларису идти дальше и заняться своей жизнью, но…было маленькое НО. Она боялась, что ничего не получится. Этого она боялась больше всего. И что она станет посмешищем и объектом для жалости родственников. И потеряет статус «умной и благоразумной», обесценивающей и высмеивающей всех и все вокруг.

А если где нужно было поставить кого-либо на место, то всегда звали Ларису. У неё это получалось прекрасно. Острый язык, быстрые мысли, циничный взгляд… ее никто не мог переспорить, да и никто и не решался. В общем, боялись ее практически все, и никто не хотел связываться.

Лариса забежала к Лильке, а та как раз укладывала спать дочурку, вокруг были разбросанные вещи, игрушки.

«Опять моя племяшка постаралась», – подумала про себя Лариса, предчувствуя Лилькины причитания и ощущения безысходности, вялости, усталости.

После рождения долгожданной дочки Лилька очень изменилась, стала сердитой, раздраженной, нервной и какой-то неухоженной.

«Вот я буду делать все по-другому! – решила про себя Лариса. – У меня будет идеальна чистота и ребенок во всем белом» – она мечтательно устремила взгляд в потолок, не видя настоящего, грезя о будущем.

– Подержи, пожалуйста! – прервала полет ее мыслей младшая сестра, вручив ей пакет со всякими штучками-дрючками для детей.

Лариса, взяв пакет, почувствовала легкое раздражение:

– А где Олег?

– Где-где? На работе! – удивленно раскинула руки, чуть не уронив рядом стоящий стул.

Она прошла на кухню, там был приготовлен тайский супчик. Лилька скучала по странам Востока и стремилась хоть как-то заглушить свою тоску, готовя эти супчики, которые никто-то толком и не ел. Но все сочувственно молчали, понимая, в чем дело (даже Олег, ее муж, который больше скучал не по Японии, Китаю и Таиланде, а по той Лилии, легкой, яркой, заботливой, настоящей).

Потом она посмотрела на современную кухню: посуду, которая уже дня два стояла в посудомоечной машине; постиранное белье в стиральной машине, которое тухло; мультиварку, стоящую без дела; белый кафель на полу, который желал, чтобы его протерли, и вдруг, перед глазами встала ее давняя подруга Вероничка, которую Лариса посетила несколько лет назад.

От этих воспоминаний ей сделалось нехорошо, перед глазами стояла молодая и статная Вероничка…и она таскала уголь.

«Тяжелый, черт!», – ругнулась Вероника, закидывая большой черный булыжник в ведро. – «Надо еще воды натаскать, а то стемнеет», – переживала Вероничка, стараясь все успеть до темноты.

– Вера! На дворе 21 век, попроси мужа поставить насосную станцию, чтобы воду не таскать из колонки, – сочувствовала ей соседка, видя какие тяжести она поднимает.

«Попроси мужа», – усмехнулась она про себя, а вслух ответила, – А то я не просила! Мне ясно дали понять, что все делается не для меня.

– А для кого? – удивилась она.

Вероника пожала плечами:

– Не знаю, для себя, наверное…, – устало ответила она.

Во дворе хлопнула калитка.

«Кто-то пришел. Он, наверное», – обреченно подумала она, ощущая неустроенность, обиду и разочарование. «Все как-то шатко валко, – с грустью появлялись невеселые мысли, – к этому я, что ли стремилась?», – вспоминая его ухаживания, красивые слова, а потом свадьбу, и его истерики, ссоры, провокации, беременность…

Говорят, что после свадьбы девушки меняются, превращаясь в мегер, пилящих бедненьких мужей, Вероника наблюдала в своей жизни все наоборот. Роман издевался морально, стараясь подавить, чаще обзывал, особенно после родов, когда она поправилась и очень нуждалась в ласке и помощи, он уходил к друзьям и, приходя, бросал ей такие не ласковые слова, совершенно не думая, что они никуда не улетают, словно камни складываются за пазуху, чтобы вылететь оттуда в нужный момент.

Она натаскала уголь в дом, чтобы затопить печь, приготовить еду и накормить сына. Думать о жизни было некогда, так как многое требовало её внимания и отвлекало от невеселых мыслей. Вероника вообще старалась не думать обо всем этом, в памяти возникали образы прошлого, рассказы отцовой бабушки, навеянные грустью о жизни, надломленные войной и голодом. Вероника была вообще очень рада тому, что у нее было, если вспоминать бабушкины рассказы, то она как сыр в масле каталась по сравнению с ней. Ей-то вообще очень досталось от жизни, поэтому Вероника терпела, многое терпела, вот только почему-то жизнь казалась бесцельной и нисколечко не манящей.