Прошли жутко долгие три дня. И вот в окошке мелькнул условный сигнал. Одна. Можно входить. На одном дыхании Лекс взлетает на второй этаж. Дверь распахнулась, впуская «Дон Жуана». Они замирают в объятьях. Лили так прижалась, что под тонким домашним халатиком он ощущает её всю.
Несколько минут они стоят так, не размыкая рук, левитируя над землёй. Он мог бы так стоять вечность. За свои тридцать лет никто никогда не обнимал его так. Её тело податливо, как воск. Он чувствует, как она тает в его горячих руках, как будто хочет запомнить, запечатлеть его тело своим. Лекс уже не в состоянии справиться с возбуждением.
Пытается подхватить любимую на руки, но встречает резкий отпор. Лили зарделась. «Засмущалась, видно на руках не привыкла, чтоб носили», – догадался Лекс. А она взяла его за руку и завела в спальню, со словами:
– Подожди, я сейчас, – вышла из комнаты.
Несколько минут он томился в ожидании. Журчащая вода в ванной ему нашёптывала о приближении того мгновенья, ради которого он, презрев все страхи и опасности встречи с хозяином квартиры, с её детьми, с начальником, живущим этажом ниже, средь бела дня, примчался сюда.
Желание обладать женщиной, которая перевернула его сознание, вернула давно забытое, такое сладкое чувство, было настолько велико, что уже ничто не могло его остановить. В памяти всплыло первое прикосновение к этому чуду…
Это было очень – очень давно. Тоже конец августа…
Погода в это время на его родине, в Прибалтике, обычно тёплая и сухая.
В один из тихих тёплых вечеров, когда солнце неминуемо шло к закату и золотило листву старых, уже начавших желтеть, лип, на спортивной площадке за школой на гимнастическом бревне сидели двое. Совсем юные Ёшка и девочка Таня, с их улицы.
Они вместе катались на велосипеде. Она была старше его на два года и поэтому управляла его велосипедом без рамы, который достался Ёшке по наследству, от старшей сестры, а он сидел на багажнике и держался за Танину талию. Как это было прекрасно, просто волшебно!
Они сидели, болтали ногами и молчали: им было хорошо вдвоём. Таня была в тонком белом платьице в голубой цветочек, на ногах спортивные тапочки. Светло-русые волнистые волосы едва доходили до плеч и обрамляли лоб и виски нежными пушистыми завитушками. Большие серые глаза и слегка припухшие детские губы маленького красивого ротика делали её лицо почти кукольным. Она была самая красивая из всех девчонок на улице.
Вдруг Таня спросила:
– Ты кого-нибудь любишь?
-Да,– робко, жутко смущаясь, ответил Ёшка и кивнул.
-А как её зовут?– продолжала допытываться Таня,
-На букву «Т»,– совсем смутившись, ответил он.
-И я тебя люблю,– спокойно ответила она.
Ёшка не смел даже взглянуть на неё, не говоря уже о чём-то большем. Он ещё ничего не знал об этом, Только сердечко трепыхалось в груди, как пойманный воробышек. Это счастье!
«Это светлое облако, которое впервые заговорило со мной о любви я буду помнить вечно. Сколько бы я не жил и после, моя вечная душа будет хранить этот дивный осенний вечер, как напоминание о том, что жизнь прожита не зря», – думал Лекс.
Никто никогда в жизни не говорил ему, что любит его: ни родители, ни бабушка, ни сестра. А этого, порой, так не хватает детям. Такое удивительное, простое и вместе с тем такое ёмкое, обладающее такой огромной силой, слово!
«…В те времена суровые, теперь почти былинные,
Когда срока огромные брели в этапы длинные…»,
-говорит В. С. Высоцкий.
Время было такое, – суровое, не принято было баловать детей ни словом, ни делом. Вот и росли пацаны и девчонки «в нелюбви», ища любовь и ласку на улице.
Прошло лето. Закончились и совместные катания на велосипеде.
Только, вызванное тем августовским вечером чувство, продолжало волновать сердце. Ёшка не знал, что ему надо сделать, чтобы удержать её.
Он искал любую возможность увидеть, высказать всё то, что он чувствовал. При встрече робел и был в не состоянии вымолвить хоть слово: язык немел, а в голове происходил такой переполох, что все приготовленные слова, улетучивались. Раз в году на 8 Марта он подписывал ей открытку с поздравлением, но даже здесь, не мог написать ей всё то, что хотел – о своей любви.
В то время, как раз, вышел мультик о том, как крокодил влюбился в корову. Они любили цветы и листья, а он читал ей стихи. И пока было лето – они дружили. Но осенью цветы завяли, листья облетели, и корова сказала, что их больше ничто не связывает. И тогда крокодил превратился в зелёный лист. «Если любишь – сделай что-нибудь прекрасное. Стань хотя бы зелёным листом!»
Время – ластик. Время – доктор. Время – судья. Всё может время, но стереть из памяти первое признание в любви оно не в силах. Да, конечно, чувствам нужна пища, поэтому через несколько лет, уже в восьмом классе, Таню заменила другая девочка, а за ней ещё, а потом ещё. Жизнь течёт и всё меняется. Особенно в юности.
Но тот случай на школьной площадке пробудил в его сердце сладкое чувство своей нужности, такое необходимое каждому человеку – веру в себя. И это волшебство хотелось ощутить ещё и ещё. И вот теперь, спустя почти двадцать лет, тот, едва тлеющий, огонёк вспыхнул с новой силой.
Дверь в комнату отворилась и на цыпочках впорхнула, обёрнутая банным полотенцем, его Лили. С вызовом, в упор глянула на, сидящего там же, где она его и оставила, на краю кровати, Лекса. Он вскочил, обнял её. После долгого поцелуя она приказала отвернуться. Краем глаза он заметил, как что-то упало на спинку кровати. В волнении Лекс избавился от уже мешавшей, не нужной одежды и нырнул в манящий омут…
Спустя некоторое время, через несколько дней, произошёл случай, – незначительный на первый взгляд. Но он довершил развитие их отношений. Так получилось, что Лексу пришлось зайти в магазин, где работала Лили, вместе с женой. Обычно она находилась в подсобке на фасовке, куда Лекс к ней иногда заглядывал. Но в этот раз она неожиданно оказалась в зале, за прилавком. Лексу пришлось собрать в кулак всю свою выдержку, чтобы не выказать своих чувств.
Это было невыносимо: он смотрел на свою любимую, не отрываясь, видел в её глазах то же самое, что чувствовал он сам и не могли сказать друг-другу ни единого слова. Это была нежданная, страшная мука. Сердце сжималось до ощутимой физической боли. Он не выдержал и выскочил на улицу. Там глубоко вздохнул несколько раз и вдруг почувствовал, как волна радости и счастья накрыла его: он понял, как сильно полюбил эту женщину и тут же ощутил горечь и весь трагизм их положения…
Глава 4
Лекс
"Какой русский не любит быстрой езды» -эта знаменитая фраза Н. В. Гоголя знакома каждому школьнику, но то, как понимал её Лекс, таких «лихих наездников» на этой планете было немного. На своём мотоцикле он не ездил, – летал, привстав на подножках, как его деды – на стременах. Упиваясь скоростью, он пил её жадно, большими глотками, наслаждаясь её сладостным хмелем.
Равных ему здесь не было. Те, кто по незнанию просили подвести их с аэродрома до городка, после полётов, вылазили из люльки очумевшие от страха, покачиваясь от чрезмерной порции адреналина и от перегрузок, и больше никогда не просились. Хотя среди них попадались и лётчики. На своих больших тяжёлых самолётах они к высшему пилотажу не были готовы. Только Кит знал,– бояться нечего: никакого риска, только высокое мастерство «пилота», трезвый, выверенный расчёт и более ничего.
